Пятая сказка.
|
Глава 1
День поисков подошел к концу, но не принес результата. Графиня Виноградова не потеряла самообладания, только позволила себе глоток коньяка и сигарету, которую она стрельнула у профессора Боровского и выкурила в его же кабинете. Натан Валерьянович был последней инстанцией и последней надеждой на трезвый анализ.
Замученную графиню Виноградову никто не собирался пороть. Бедняжка зря плакала по дороге домой, вспоминая недобрым словом Илью Ильича. Она продолжала плакать на пороге подъезда и лифта, просила Артура не уезжать... сначала убедиться, что ее побитое тело не вылетит в форточку, но дом родной встретил Миру ароматом свежего кофе. Нарядная Клавдия обняла дочь.
"Дорогая Серафима Марковна, пишет вам журналист из журнала "Ухо", - прочел Оскар Шутов. Прочел и скривился:
В редакцию журнала "УФО" Оскар Шутов ходил не так, как все нормальные люди ходят на работу. Ему нравилось считать себя сотрудником журнала, пить кофе, сидя на подоконнике кабинета, отвечать на звонки. Чем на самом деле Оскар занимался в редакции, толком не знал никто, даже сам Оскар. Не надо было иметь диплом физика, чтобы анализировать мистификации, которыми заваливали номера корреспонденты. Среди корреспондентов был Женя Русый, друг Оскара, который все знал о Тунгусских метеоритах и аномальных зонах Сибири и Урала. Оскар чувствовал себя разведчиком в тылу врага. Он не просто сотрудничал с журналом, он делал это с пристрастием и корыстью, чтобы никто из кустарей, ремесленников-чудотворцев, не сделал главное открытие в области энергетики раньше него, а главное, вместо него. В редакционной рутине он ухитрялся просеивать все материалы по данной проблеме, потому производил на коллег впечатление серьезного и вдумчивого консультанта. Когда главный редактор пригласил его для беседы, Оскар не удивился. Он был уверен, что пришло время, войти в штат и добавить к гонорарам полную ставку обозревателя. Его самоотверженный труд наконец-то обретал адекватную финансовую оценку.
Впервые в жизни Оскар Шутов обрадовался, увидев на пороге Артура Деева и графиню.
Натан Валерьянович вернулся поздно и застал Оскара спящим на клавиатуре. Он внес в квартиру коробки, запер дверь и прислушался к тишине. Дом спал. В парке стояла тихая ночь. Профессор, не торопясь, покурил, запер форточку. Он достал из коробки компьютер и прибор со множеством проводов, достал штатив с видеокамерой, надел очки, укрепил конструкцию на столе и дождался, когда фрагмент стены появится на экране. Профессор настроил камеру и включил прибор. Изображение стены померкло, позеленело. Туманное облако заполонило монитор, прибор затрещал. Изображение стало проявляться из хаоса. Сначала круглые очертания предмета, потом детали лица, отлитого из металла. Серебряный диск с изображением Солнца вспыхнул перед ним, словно свет маяка, и снова провалился в туман.
Глава 2
Светлые пятна на дороге стали появляться, когда стемнело. Сначала просто кидались под колеса, потом научились запрыгивать на капот.
- Пермская зона, - предупредил графиню Артур, и яркий луч ударил ему в глаза.
Мотор заглох. Фары погасли. Артур уперся в тормоза и вслепую съехал на обочину. Графиню происшествие не впечатлило. Фура пронеслась мимо них, едва не зацепив бортом.
- НЛО, - объяснил Артур. - Ты поняла, да? - он повернул ключ в замке зажигания. Двигатель всхлипнул. - Аккумулятор разрядили, гады! Это летающая тарелка.
- Ничего не разрядилось. Сиди спокойно.
- Я посмотрю...
- Сиди! - приказала графиня.
- Видела вспышку? Они сели за лесом.
- Тем более, не дергайся.
Артур вооружился разводным ключом, достал из бардачка фонарик.
- Ты, ваше сиятельство, обожди. Я проясню ситуацию, - сказал он и скрылся в лесу.
Графиня печально вздохнула ему вослед и стала ждать. Жорж сел в машину, когда фонарик Артура уже мелькал в чаще леса.
- У меня мало времени, - предупредил он. - Рассказывай быстро.
Артур обшарил лес в радиусе квадратного километра, и убедился в отсутствии инопланетного космодрома. Ничего мистического, кроме светящегося пня, облитого, по всей видимости, топливом из летающей тарелки. Лес был погружен в абсолютный мрак. Деев перекурил, прислушался к неспокойной тишине ночи, выругался и вышел на дорогу, но брошенной машины не нашел. "Так я и думал! - решил Артур. - Еще одна Слупица на мою побитую голову". Он вернулся на обочину, откуда начинал свое путешествие, нашел Луну между ветвей и еще раз проделал путь, не отрывая глаз от небесного тела. На этот раз местность показалась ему первобытно дикой. Вслед за машиной, Артур потерял дорогу, только случайный мотоциклист дал ему спасительный ориентир. Испуганный, он выбежал на свет фары. Артуру показалось, что дорога изменила направление. Он запутался в сторонах горизонта, перестал ориентироваться во времени по стрелкам часов и пошел по пустому шоссе, куда глаза глядят.
Любовная история графини Жоржа Зубова ничуть не растрогала. Его спокойствию позавидовал бы египетский сфинкс. Мире показалось, что Жорж ее вовсе не слушал. Даже в душераздирающей кульминации он не позволил себе сочувствия.
- Генри Нельсон? - переспросил Жорж. - Если это тот человек, о котором я думаю, его зовут Генри Сэвидж по прозвищу Друид. Интересно, зачем он здесь объявился?
- Мне совершенно не интересно... - заявила графиня. - Если вы заинтересованы, чтобы моя жизнь протекала комфортно, сделайте так, чтобы он забыл мое имя и адрес. Или, по крайней мере, сделал вид, что забыл.
- Ничего себе, проблема, - покачал головою Зубов.
- Он ведет себя странно, Жорж. Я не знаю, что от этого типа можно ожидать.
- От Друида, можно ждать чего угодно. Да, действительно, неприятная история.
- Спасибо, успокоили.
- Ты всегда знакомишься со случайными попутчиками?
- Это запрещено? Или может быть на них написано, Друиды они или Ангелы? Он вообще-то человек или кто?
- Он друид, - ответил Зубов.
- Мы что-то будем делать? Так и будем сидеть? - нервничала графиня.
- Значит, говоришь, фармацевтическая компания?
- Он так сказал.
- Давай-ка подробнее. Все, что он рассказывал о своей фирме, до деталей.
- Даже до деталей? Боже мой! - Мира сконцентрировалась на воспоминаниях полугодичной давности, которые и без того преследовали ее ежечасно. - Головной офис у него в Москве, но продукция, которую он продает, целиком идет из Европы. Он говорил, что инвестировать в российское производство сейчас невыгодно, что удачный момент прошел, с тех пор сильно поднялись налоги... Вот и все детали.
- Какие лекарства он здесь сбывает?
- Это важно?
- Очень важно, Мира. Очень.
- Не знаю.
- Для какой группы населения? Сколько у него дилерских фирм в России? Где они расположены? С кем он заключает договора о поставках? Вспоминай все, что сможешь.
- Да я понятия не имею ни о каких поставках! - рассердилась Мира. - Мне еще с ним поставки обсуждать не хватало. Я что, к нему на работу нанималась?
- Неплохая мысль.
- Вы шутите или бредите?
- Я хочу понять, зачем Друиду фармацевтическая контора с выходом на Российский рынок. За эту информацию я бы дорого заплатил.
- А я тут причем?
- Тебе придется встретиться с ним еще раз.
- Ни за что! - отрезала графиня.
- Последний раз.
- Даже не просите!
- Мира, выбора нет! Речь не о твоей безопасности. Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Тебе придется встретиться с ним и вынуть максимум информации. Чем больше ты узнаешь о фирме, тем больше вероятности, что я избавлю тебя от общества этого парня.
- Лучше убейте сразу!
- Мира, я говорю с тобой о серьезных вещах.
- Может, он не Друид?
- Если так, считай, что нам повезло.
- Как вам не стыдно! - обиделась графиня. - Я прошу у вас защиты, а вы...
- Я глаз с тебя не спущу! - пообещал Жорж. Он вынул кожаный футляр из-за пазухи, и Мира затаила дыхание. Краем глаза она наблюдала, как Зубов распутывает шнурок на шелковом мешке, как достает предмет, о котором знакомые физики прожужжали ей уши. Жорж не пытался спрятать Греаль, наоборот, он попросил у Миры помощи и булавку, чтобы выцарапать из крышки камень, похожий на гранатовое зерно. - Полминуты Мира держала Греаль в руках и разочаровалась. За свою жизнь она видела много различных чаш, украшенных драгоценными камнями. Эта была не самая крупная и не самая красивая. - Я не спущу с тебя глаз, пока история не закончится, - повторил Зубов. - Если тебе жизнь дорога, не расставайся с "глазом" ни во сне, ни в бане.
Ошалевший Артур подбежал к машине, но понял, что ошибся. Машина была огромная, черная и пустая, совсем не похожая на его подержанную колымагу, одолженную у профессора Боровского. Машина была совсем новая и очень дорогая. Панель приборов мерцала оранжевым светом, ключи висели в замке зажигания, на сидении валялись барсетка и телефон. Бродягу бросило в жар. Стекло было опущено так низко, что в салон могла пролезть голова. Там тихо игра музыка, пахло дорогой парфюмерией, только виски не разливали по хрустальным бокалам.
- Заблудился, Артур? - окликнул его незнакомый мужчина. Он словно вырос из-под земли на ровном месте и, как ни в чем не бывало, уселся за руль. - Какие проблемы?
- Проблемы? - дошло до Артура, и он перешел на шепот. - Никаких проблем. Место здесь аномальное, вот какие проблемы. Я машину поставил, а ее нет. Я пошел вперед, а пришел хрен знает откуда. Я это... в хреномалию вперся, а теперь прикидываю, где тачку свою искать.
- Иди назад по шоссе, - подсказал владелец большой машины. - Твоя тачка за поворотом в ста метрах отсюда.
Артур добежал до машины, вскочил за руль и понесся вперед во всю прыть. Мира спрятала камень, но Артура интересовал только впереди идущий автомобиль. Если бы графини не оказалось на месте, он рванул бы в погоню без нее.
- Полегче! - предупредила Мира. - Ты прешь за сотню по колдобинам.
- Я те щас такую тачку покажу, - пообещал Артур. - Закачаешься.
- Перестань!
- Вот она!
Дорога выпрямилась. Впереди мелькнули красные огоньки.
- Артур! - испугалась Мира. - Тормози! Ты его не догонишь.
Деев уперся в педаль газа, но огни не приблизились.
Напротив, стали стремительно удаляться, пока не слились в точку и не погасли над горизонтом.
Мира успела схватиться руками за голову. Артур затормозил, когда было поздно.
Машина перескочила овраг и влетела в кусты.
- Почему ты считаешь, что у женщины "за корсажем" склад ненужных вещей?
- Я говорю про Греаль.
- Но ведь Греаль принадлежит Человеку, не Ангелу. Он сделан для Человека, подарен ему и завещан на все поколения до конца времен. Он принадлежал Человеку, пока Ангелы не решили его отнять.
- Надо было проверить ваше племя на вшивость. Чего вы стоите без Греаля...
- А ты не пробовал вырвать у Человека сердце и душу? Посмотреть, чего он будет стоить без сердца и души?
- Человек отказался от всего, что было ему завещано. Сделал каменный топор и решил, что им завоюет мир.
- А на что ты рассчитывал? Что человечество полжизни будет кротко сидеть за партой, слушая наставления, и полжизни скорбеть о том, что не превзойдет своих учителей? Не приблизится к ним, даже если будет учиться на одни пятерки? Знаешь, Валех, что получается из отличников?
- Физики, которые ходят на работу, чтобы исповедывать истинную науку, - ответил Валех. - После работы они исповедуют ересь, а в отпусках охотятся за Греалем. Не хотите сидеть за партой - ваше дело, но ломать прибор тоже незачем.
- Если Человек не сломает прибор, ему не понять, как он работает. Нам, обладателям каменных топоров, лекции по Греалю не читали и практических конференций не устраивали.
- Как же не устраивали? - удивился Валех. - Разве вся ваша жизнь - не является практической конференцией по использованию Греаля? Эх вы, неразумное племя. Думали, что усовершенствовали топор, отобрали у Ангела "Стрелы", и возвысились в глазах своих? Вы здесь, пока есть Греаль. Вас сдует с Земли тогда, когда Греаля не станет. "Конференция" по использованию антикварной посуды закроется в тот же день. Те, кто придет после вас, начнут цивилизацию с нового топора, но они, в отличие от вас, получат в наследство пепелище вместо Греаля, и наставников, которые знают, как расширить пепелище за пределы Вселенной. Объясни, пожалуйста, это Зубову. Скажи ему, что у каждого нового поколения землян меньше шанс воссоздать Греаль. Если он не поверит, мне придется еще раз встретиться с ним и преподать урок, который добавит ему ума, но не долголетия. Объясни своему другу, что если он еще раз использует "глаз" Греаля для созерцания женских особенностей, я сделаю его бесполым гермафродитом.
- Не пойму, о чем ты говоришь, Валех? Твой Жорж на мою графиню глаз положил?
- Мое дело, Человек, предупреждать тебя об опасности на большом расстоянии. Твое дело - тупо идти вперед.
- Ваш инопланетенок жив, - доложил он, но гостей информация не взбодрила и не обрадовала. - Вы в Москву его повезете или здесь устроите? Какие у вас, собственно, планы?
Мира упала на диван и закрыла глаза. Деев упал рядом с ней.
- А!.. - догадался Женя. - Я вам кофе сварю, и поедем. - Усталые гости не нашли в себе сил возразить. - Бабка Серафима изводится. Каждый день, старая, бегает в райцентр названивает в редакцию. Всю пенсию на звонки тратит. Она хочет Нинку обратно. С чего вы взяли, что к ней ГБ заявится? С какой такой стати?
- Шутов - параноик! - поставила диагноз графиня. - Ему лечиться надо.
- Ну и что? Вам кто-нибудь угрожал?
- Объясняю, - ответила Мира. - Если инопланетянку найдут, все скажут, что она шестая дочь Валерьяныча, зачатая от Вселенского Разума, то есть, незаконнорожденная. Розалия Львовна начнет убивать нас по очереди. С Шутова начнет, бабкой Симой закончит. Теперь ясно?
- Вставайте, - настаивал доктор. - Поедем, посмотрите на нее, пока жива.
Графиня грустила на заднем сидении джипа, пока Артур жевал батон, и описывал доктору Русому дорожные приключения. Он не обошел вниманием посадку НЛО, и подозрительный пень упомянуть не забыл, облитый марсианским бензином, и странную машину, которая ушла от него на скорости летающей тарелки, успел набросать карандашом на странице блокнота, и человека, который обратился к нему по имени, обрисовал в деталях...
- По какому имени? - спросил доктор.
- "Артур"...
- А разве ты не Артур?
- Я? - удивился Деев. - Конечно, Артур.
- Тогда какие претензии?
Ситуация и впрямь представилась Дееву тривиальной. Если б графиня с доктором не прыснули со смеху, он бы похоронил в памяти этот факт, не заподозрив подвоха.
- Вы чего ржете-то? - не понял Артур. - Правда, чего?..
Когда машина свернула на Щербаковку, настроение изменилось. Графиня опять загрустила.
- Мы никак к Гусю в гости едем? - узнал местность Артур.
- А куда я должен был ее спрятать? Куда? Я в город ее должен был привезти и запереть в шкафу? У меня в квартире даже по ночам народ шляется. Половина из них - друзья Жоржа. Кому я еще могу доверить такое деликатное дело? Гусь, конечно, не баба Сима, но дело свое знает, стережет с автоматом. К нему в его каптерку даже участковый не сунется!
Русый свернул у дворца культуры, чтобы подкатиться к двери каптерки. Мужики вышли, грустная графиня осталась в машине. Не было цены, которой она бы не заплатила, чтобы вернуться в прежнюю жизнь. Именно сейчас, именно в этой провинциальной глуши, цена достигла своего апогея. Если бы она могла сделать так, чтобы из гнусной каптерки вместо Деева вышел Хант, свирепый и беспомощный от отсутствия приличного ресторана. Если б точно знать, что это возможно... Она бы смогла, если б поверила в это... Миру осенила дерзкая мысль: она сделает все, во что сможет поверить; что ни одному нормальному человеку не под силу; то, что в голову никому не придет. Если только поверит... Если только убедит себя, что это будет так. Всерьез, а не в шутку. Окончательно, рационально и неизбежно! Через сутки они бы были в аэропорту, через пять часов - дома. Мира поднялась бы в свою квартиру, чтобы принять душ, лечь спасть и забыть последний год со всеми ужасами и кошмарами. Мира надеялась привыкнуть к новой жизни и смириться, только теперь она поняла, что ни о каком смирении и речи идти не может. Она будет драться до последнего. Она умрет или победит, потому что компромисс хуже смерти.
Первый гейм был безнадежно проигран, потому что из каптерки вышел Артур.
- Ты чего здесь?.. - спросил он, словно графиня была обязана лезть за ним в клоаку.
Мира только опустила стекло.
- Что? - спросила она. - Умер ваш гуманоид?
- Иди, посмотри.
- Я не люблю смотреть на покойников.
Деев подошел к машине и распахнул дверь для дамы.
- Слышишь, ваше сиятельство, сгоняй в сельмаг, купи конфет. Эта тварь без конфет не поедет.
- Ну, все! - решила графиня. - С меня хватит!
У низкого столика, засланного газетой, сидел Ванька Гусь в рваной майке. Он сидел на топчане по-турецки, резал сало и раскладывал его на хлеб. Рядом с ним сидело маленькое серое существо с большими глазами и сосало своим крошечным ротиком кусок белого вещества. Мира остановилась у порога.
- Эта что ли графиня? - спросил Гусь.
- Ваше сиятельство, будешь сало? - угостил Деев графиню Виноградову салом Гуся. - Надо придумать, во что ее завернуть в дороге, чтобы глазищами не светила. Надо ей какой-то платок, что ли, на голову, - объяснял он, водя пальцем вокруг Ниночкиной головы.
- Лучше паранджу, - добавил доктор.
- Класс, правда? - Деев заглянул в огромные Ниночкины глаза. - Представляешь, она молчит. Не говорит ни хрена, только конфеты сосет. Заходи, ваше сиятельство...
Мира поднялась наверх, присела на траву у стены. Второй гейм был проигран незамедлительно вслед за первым. Ее мутило. Голова кружилась, в глазах двоилось. Если б она вовремя не села, уже упала бы в обморок.
- Господи, если ты есть, - сказала она, - дай мне сил! Дай мне выжить, потом мы поговорим с тобой по-другому.
Пока Господь Бог сжалился над графиней Виноградовой и послал ей немного самообладания, минула четверть часа, что в данных обстоятельствах казалось непозволительной роскошью. Мира опять спустилась в подвал. На грязной газете появилась вонючая рыба местного посола.
- Будешь? - пригласил Гусь. - Да ты не бойся, графинечка, здесь все свои.
- Ну, что? - спросил Деев. - Конфету купила?
- Сейчас, Мира, поедем, - успокоил женщину доктор Русый. - Пиво допьем и поедем.
- Так, - объявила с порога графиня и обратила взор на Артура. - Положи эту рыбу, вымой руки и рысью в магазин.
- Ты чо? - удивился Артур.
- Я сказала, рысью! - повторила графиня.
- Ты возьми тряпку и заверни в нее это, - приказала она доктору Русому.
Тряпка была покрывалом на топчане, а "это" было Ниночкой, которая продолжала сосать белое вещество.
- Что за гадость она жрет?
Гусь хмыкнул.
- Зачем гадость? Колотый рафинад.
- Забери у нее это дерьмо сейчас же и помоги Жене отнести Ниночку в машину. Я сказала, сейчас же! - прикрикнула графиня.
Гусь в растерянности посмотрел на доктора.
- Давай, - поддержал ее Женя, - раньше отвезем, раньше освободимся.
Мира вышла на улицу, не в силах смотреть, как двое мужиков пеленают существо неизвестного происхождения. Приступ дурноты снова заставил ее присесть, но графиня немедленно взяла себя в руки, подошла к колонке и умылась холодной водой.
- Такая карамель подойдет? - подбежал к ней Артур с пакетом. - Я попробовал, вроде бы вкусно.
- Поедешь на заднем сидении, - приказала графиня и уселась впереди.
Возня, которая происходила за спиной графини, не интересовала ее ни в малейшей степени. Гусь ругался матом, усаживая Ниночку, доктор Русый ругал Гуся за то, что с Ниночки падает покрывало, Артур поедал Ниночкины конфеты, пока та тревожно глазела по сторонам.
Машина тронулась, графиня обернулась. При свете дня она разглядела только лицо маленького существа, торчащее из-под накидки. Носа на Ниночке почти не было, если не считать двух тюленьих перепонок. Направление взгляда Ниночки невозможно было определить, потому что глазные яблоки отсутствовали, зрачки тем более, но Мира догадалась, что существо смотрит именно на нее. Артур сжался, сидя рядом с гуманоидом. Его исследовательский энтузиазм уступил место ксенофобии.
- Дай ей конфету, - приказала Мира.
- Сама дай.
- Да, бросьте, вы, - улыбнулся Женя, - это очень просто делается. Она возьмет рукой, и сама развернет фантик. Не бойся, не укусит. У нее зубов нет.
Мира первая отважилась на контакт, и протянула конфету инопланетянке.
- На, - сказала графиня, - ешь.
Проворная, маленькая ручонка схватила конфету тонкими пальчиками и скрылась под покрывалом.
- Чем ее кормила бабуся?
- Кашами, - ответил доктор, - разными вареньями. Она может есть только мягкое, некислое и неострое. Гусь ей, конечно, не варил каши. Только пиво наливал.
Первый раз в жизни Мира сварила кашу на электроплитке в рабочей общаге, где доктор снял комнату на ночлег. Вахтовики разъехались, побросав немытую посуду. Мира открыла окно, чтобы выпустить смрад, но смрад был прописан в общаге и не собирался уступать территорию квартирантам. Мира вскипятила миску воды, набросала туда геркулеса и стала мешать, пока каша не запыхтела. Интуитивно она все сделала правильно, каша получилось вполне съедобной, но Ниночка не стала кушать. Ни ложечку за бабу Симу, ни ложечку за пропащих родителей. Она сжала свой крохотный ротик, и только вертела головой. Графиня испугалась, что голова оторвется от тонкой шейки.
- Она должна хорошо видеть ночью, - предположила графиня.
- Точно, - подтвердил доктор, - Сима говорит, она видит даже сквозь стены. Она ее в погреб с собой брала вместо свечки.
- Эта кукла понимает нашу речь?
- Симу понимает. Меня - не очень.
- Послушайте-ка, - осенило Миру, - а вы уверены, что это ребенок? Это не может быть взрослая особь? Может, они все такие мелкие?
Доктор Русый только пожал плечами, а Артур под шумок съел Ниночкину кашу.
Серафима Марковна бежала навстречу машине в домашних валенках и плакала от счастья. Третий гейм графиня Виноградова записала в свою пользу. Не было на свете силы, которая смогла бы оторвать счастливую бабушку от любимой внучки. Сима прокляла себя за письма в редакцию и прочие попытки избавиться от глазастого существа. Одной проблемой в жизни графини стало меньше. Настало время заняться остальными, но сон сморил несчастную, как только она присела на мягкий диван. Сима вынесла из спальни подушку и одеяло.
- Поспи, доченька, - сказала она и погладила графиню по голове.
Это были последние слова, которые Мира услышала прежде, чем впасть с беспамятство. Запах пирогов разбудил ее, когда на дворе были сумерки.
- Ай, мои хорошие, - услышала сквозь сон графиня, - ай, мои дружочки, как вам трудно живется в больших-то городах. Это ж сколько денег надо зарабатывать... Как непросто сейчас жить стало. Вот и Мирочка проснулась, - заметила Сима.
- Графиня Виноградова Мирослава, - представил ее Артур, и Мира испытала сильное желание заткнуть ему рот. Меньше всего на свете ей хотелось хвастаться титулом в избушке у бабы Симы. - Пирожки с капустой, - забормотал Артур, понимая, что сморозил глупость, - пирожки с картошкой, с яблочным повидлом...
Пирожки бабы Симы были похожи на пельмени и так вкусно пахли, что Мира почувствовала себя голодной. Они лежали на тарелках стопками, накрытые вышитыми салфетками. На табуретке у стола рычал самовар.
- А у нас ведь жил один граф Виноградов, - припомнила Сима, словно знала графа лично. - И поселок назвали Виноградовкой в честь него, но жил он в другом месте. В Иваново. Иваном звали графа нашего. Чего улыбаешься? - спросила бабка, продолжая гладить Миру по голове, как котенка. - Родственник он тебе что ли?
- Иван Андреевич?
- Да, Андреич. Памятник ему там открыли. Он, считай, и не жил в самой Виноградовке никогда, только школу для детишек крепостных строил, так уж потом ее больницей сделали и Виноградовской назвали... Ты ешь, дочка. Смотри, какая худенькая. Съешь хоть чего-нибудь, и чайку попей. Иван Андреича-то у нас любили. Хороший был человек. Он ведь и в Турове открыл школу, Женя... ты знаешь. Там потом ремесленное училище было, а уж потом...
- Политехнический институт, - вспомнил Женя. - Из той школы, что построил Виноградов, административный корпус сделали. Памятник архитектуры, между прочим. Действительно родственник?
- Не знаю, - пожала плечами графиня. - Был один беглый Иван Андреевич. Может, он.
- Декабрист?
- Ну да! Он был сослан после декабристов и совершенно не за политику.
- А за что? - приставал любопытный доктор.
- Как тебе сказать... Он у нас был проклятьем рода. Вряд ли такой человек, как Иван Андреич стал бы открывать школы. Он только и знал, что выпить да подраться. У нас в роду через каждые три поколения появляется выродок. На данном этапе это я.
- Он тебе приходится прапра...
- Его родной брат, Павел Андреевич, прадед моей прабабки, - объяснила графиня. - А у Ивана детей не было. Он с юных лет волочился за француженкой, которая ему в мамы годилась. Подрался из-за нее на дуэли, загремел в тюрьму, был сослан, из ссылки сбежал, семья считала его пропавшим без вести. Все решили, что он погиб. Мужик любил пьянствовать в злачных местах и не терпел, когда его достоинство задевали. Сочетание этих качеств не располагает к долголетию.
- Бог с вами, - всплеснула руками Серафима, - Иван Андреич дожил до девяноста лет.
- Удивительно, - вздохнула Мира. - Надо будет матушку обрадовать. Она до сих пор хранит его письма к француженке, которые та швырнула ему в морду. Между прочим, она была в свое время модной романисткой. Мишель Валуа. Слышали?
- Ничего себе, - удивился доктор. - Не только слышали. Мадам Валуа... еще бы! Известнейшая лесбиянка своего времени.
- Что ты говоришь?
- Ходила в мужских брюках, нюхала табак и ругалась как сапожник, - добавил Женя. - Ты меня удивляешь, Мирослава. Известный факт в истории литературы.
- Их сиятельство литературу не читает, - объяснил Артур, - их сиятельство продолжает традиции родового семейства.
- Мне все равно, - призналась Мира, желая закончить этот никчемный разговор как можно скорее.
Серафима Марковна уложила графиню на перине рядом с Ниночкой. Так они и лежали до рассвета, как два пирожка под салфеточкой. Мира рассматривала потолок и представляла себе мадам Валуа с табаком в носу. Ниночка тихо вздыхала, прижимаясь к графине атласной головкой.
Графиня позволила себе уснуть под утро и проспать до обеда. Отобедав, графиня уснула до следующего утра. Доктор разбудил ее с предложением прокатиться до Виноградовки, навестить родственные места, но графиня только перевернулась на другой бок. Несколько раз к ней подходил Артур, но графиня посылала его от себя, пока Сима не заперла дверь. "Девочке надо выспаться", - сказала Сима и была совершенно права, потому что Мира впервые за долгое время нашла место, где спокойно могла поспать. Рядом с бабкой Симой она чувствовала себя в безмятежном покое, как любимое дитя в колыбели. И Хант, и Друид оставили ее, и не навещали во снах, потому что Сима запретила беспокоить графиню даже персонажам из сновидений.
- Ваше сиятельство, - постучал в окошко Артур. - Выйди-ка на минутку, разговор есть.
Под окном топтался доктор Русый. Его чумазый джип стоял наготове.
- Выйди, - попросил доктор.
- Никуда не поеду, - заявила графиня.
- Ему на работу позвонил Оскар, - стал объяснять Артур, - сказал, что Валерьянович просил передать, что ему звонила твоя мать, которой звонил Даниель из Парижа...
- Ну... - Мира облокотилась на подоконник.
- Даниель звонил, что "ну"?.. Твой телефон не отвечал, он позвонил матери.
- Ну и что? Я предупредила, что буду вне связи. Он звонит каждую неделю. Потерпит.
- Он просил передать тебе срочно, что Юрген просил тебе передать...
- Господи, да в чем же дело? - не выдержала Мира.
- Может, ты все-таки выйдешь? Она сказал, что голубец твой сказал... Ну, я не знаю там ваших общих знакомых. Кажется, умер какой-то Мартин, и они не знают, что делать. Они думают, что ты знаешь...
- Марта? - догадалась Мира. - Умерла фрау Марта?
- Похоже на то, - подтвердил Женя. - Просили тебе передать. И, если хочешь, то собирайся, поедем на почту, оттуда можно позвонить в Париж.
На переговорном пункте поселка Виноградовка собрался местный бомонд. Продавщицы побросали товар на прилавках, чтобы своими ушами слышать, как заезжая мадмуазель общается с Парижем по-французски. Такого в поселке отродясь не случалось. Растерянный оператор решил, что Париж - это деревня, издевательски названная в честь французской столицы, и пришел в себя лишь, когда графиня выругалась по-французски.
- Может, ты мне объяснишь, кто такая Марта и почему он второй день не в себе? - умолял Даниель. - Он пьет, Мирей! Он не хочет ни с кем общаться, собирается наложить на себя руки. Я не могу из него слова вытянуть. Ради Бога, кто эта Марта? Почему я должен терпеть это? Почему не имею права знать, что происходит? Он сказал, если ты не поможешь, ему конец. Мирей, я тебя умоляю!
- Успокойся! - приказала графиня. - Без нервов и без паники. Дай сюда этого старого маразматика!
- Он не может подойти к телефону...
- Принеси его к телефону, даже если он в доску пьян.
- Да, Мирей, - раздался в трубке спокойный и печальный голос Ханта.
- Сладкий мой, вытри сопли, возьми себя в руки.
- Да, Мирей, - обречено произнес Хант.
- Отправляйся в Зальцбург, выясни, когда первый самолет из России, и встречай меня в аэропорту.
- Спасибо, Мирей, - ответил Хант после паузы, и Мира швырнула трубку, чтобы разрыдаться на плече у Артура. Продолжать разговор у нее не было сил.
- Мне нужны деньги на самолет, - произнесла она сквозь слезы.
- Где ж нам их взять? - деликатно спросил доктор.
- Где хочешь! - вспылила графиня. - Где хотите, там и возьмите! Я лечу в Зальцбург прямо сейчас!
Глава 3
Появление на свет Элизабет Хант отбило у графини Виноградовой желание иметь детей. В ту пору ей только исполнилось восемнадцать, она приехала в Европу к любимому мужчине накануне его развода с женой и, вместо того, чтобы стать новым этапом личного счастья, стала свидетелем трагедии. Самых тяжких депрессий и запоев, самого стремительного краха самых естественных надежд на будущее. Тогда Мира решила для себя окончательно, что не хочет иметь детей, тем более что Юрген Хант зарекся от дальнейших попыток отцовства и утратил интерес к женщинам. У Миры на глазах из жизнерадостного бисексуала он превратился в отчаявшегося гея. С тех пор у Миры быть детей не могло, поскольку Юрген Хант был единственным мужчиной, от которого она могла представить себя беременной. С годами графиня поняла, от каких жизненных разочарований ее спасло появление на свет Элизабет. И как вовремя это случилось. В мыслях своих она благодарила женщину, которая опередила ее на один несчастный, проклятый год. Тот год, когда наспех прочитанное письмо Миры к Ханту пылилось в столе у агента. В глубине души Мира всегда воспринимала Элис, как собственную дочь, а ее болезнь, как несчастье своей семьи, просто волей случая они оказались в разных измерениях и редко пересекались.
Перед паспортным контролем Мира зашла в дамскую комнату, чтобы посмотреться в зеркало. "Мы знали, что однажды это случится, - сказала она себе. - Фрау Марта давно нас готовила к такому событию. Как мы ни молились за ее здоровье, а все-таки понимали, что пожилую женщину придется отпустить на покой. И то, что заменить ее некем, тоже знали".
Объявление в газету графиня сочинила еще в пути: "нужна сиделка с медицинским образованием, согласная постоянно проживать в сельской местности, работать без выходных и отпусков. Добрая, нежная, ласковая, умная, терпеливая, имеющая опыт работы с больными детьми, способная стать настоящей подругой девушке с расстройством психики. Сумму контракта укажите сами".
Хант ждал у выхода. Он явился в аэропорт в черных очках, закрывающих половину лица, черном пиджаке, черной шляпе, черных перчатках, с черной тростью в золотом набалдашнике и был так незаметен для окружающих, что редкий проходящий мимо не вывихнул шею, разглядывая его. Хант был бледен и сдержан. Не в такой ситуации Мира планировала их следующую встречу, но Хант был один. Свита, которая сопровождала его всю жизнь, вдруг чудесным образом оставила его в покое.
Графиня подала Ханту текст объявления.
- Сам переведешь на родной язык или нанять переводчика? - спросила она.
- Бесполезно, - ответил Хант. - Элис взрослая. Второй Марты не будет.
- И что ты предлагаешь?
Хант проводил графиню к машине и сам сел за руль. Мира не поверила глазам и на всякий случай огляделась. Эскорта не было. Пока они блуждали по улицам города, рассовывая объявления в газеты, Мира вспоминала прошлую жизни. Было ли хоть раз, чтобы за Хантом в течение дня не увязался никто? Случалось ли ей прежде проводить наедине с ним так много времени в одной машине, колеся по улицам города, где его узнают даже в парандже? Было ли ей когда-нибудь достаточно общества этого человека? Достаточно до такой степени, чтобы выйти из машины, помахать рукой и сказать: "О-ревуар! Позвоню, когда заскучаю". К концу дня ей хотелось выйти из машины, не прощаясь. Перед отъездом в горную деревню, где жила Элис, Хант остановился в мотеле и пригласил свою спутницу поужинать. Не потому что Мира проголодалась. Маэстро Хант боялся появляться в селении до темноты, и быть узнанным.
В ресторане Хант набрался храбрости снять очки.
- Опоздало твое лекарство, - печально произнес он. - Пораньше бы начать курс - пожила бы старушка. А там кто знает, может, я бы не дожил... Если б я мог подарить ей десяток-другой своих бесполезных лет.
- Ты только что с похорон? - догадалась Мира.
- Разве по мне не видно?
- Много раздал автографов?
Хант покачал головой.
- Не смешно, Мирей, - сказал он. - Кроме меня на кладбище не было ни души.
- А Элис?
- Как ей объяснить, для чего люди уходят под землю?
- Ты общался с ней?
- Разве с ней можно общаться?
Хант выпил холодного шнапса и закусил ветчиной. Мира поостереглась налегать на спиртное, помня о привычках товарища. В этот раз ей надо было добежать до машины первой. Хант всегда неплохо бегал. А трость носил лишь для того, чтобы держать соперника в заблуждении.
- Я ни о чем не спрашиваю тебя, Мирей, - сказал он. - Сама расскажешь все, что захочешь. Я даже не спрашиваю, как ты собираешься решить проблему. Я небедный человек. Ты можешь распоряжаться счетом на содержание Элис так, как считаешь нужным, а если не хватит...
- Я знаю всю твою бухгалтерию, Ханни. На содержание достаточно... Твои заначки мне не нужны.
- А что тебе нужно? - спросил Хант, опрокидывая следующую рюмку. - Что я могу дать тебе, кроме денег? Что я вообще могу теперь кому-либо дать?
- Успокойся. Я понимаю, что похороны не подняли тебе настроения. Но я не тот человек, перед которым ты будешь выпендриваться и демонстрировать характер, потому что я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, и ни капельки не боюсь. Выпей еще немного и послушай, что мне от тебя надо. Давай же, пей... - Мира сама налила третью рюмку шнапса. Она прекрасно знала дозу, после которой у Ханта за вспышкой агрессии начинается стадия торможения. - Вспомни своего приятеля, Криса, который получил в наследство виллу к югу от Лондона, - сказала Мира, переходя на шепот. - Вспомни его виллу, каминный зал, портрет вельможи, похожего на Шекспира. - После третьей рюмки взгляд Ханта слегка прояснился. - Мне нужно знать дословно, до буквы, что написано под портретом.
Проясненный взгляд собеседника сосредоточился на графине и вернулся в бездну самое себя. В его руках появился телефон, такой же черный, как костюм, с золоченой рамкой футляра. Список телефонных номеров замерцал и замер.
- Привет, - поздоровался Хант с собеседником по-английски, - да, это я... Крис, окажи мне услугу, ответь на вопросы мадмуазель.
Графиня взяла трубку.
- Крис?
- Да, да, - раздался приветливый голос.
- Крис, пожалуйста, как можно точнее... что написано под портретом рыжего вельможи в твоей гостиной.
- Ха, ха, - сказал Крис, и его голос утратил игривую интонацию. - Лорд Генрих Винстон Сэвидж младший, - ответил он, будто прочел с листа, - граф Уилтширский...
- Ни черта себе, - прошептала графиня, и Хант улыбнулся, видя ее растерянность.
- Крис, портрет перед тобой? Ты уверен?
- Мадмуазель, - воскликнул Крис, - я вижу это текст на протяжении многих лет помногу часов в день.
Мира вернула Ханту телефон и налила себе шнапса.
- Ни хрена себе, - повторила она. - ...Уилтширский!
Хант сдержал обещание, не стал расспрашивать женщину о том, о чем она не собиралась с ним говорить, но в решительный момент не сдержался.
- С масонами водишься? - вдруг спросил он.
- Почему ты решил?
- Насколько я помню историю Англии, граф Сэвидж - человек из ложи.
- Граф Сэвидж еще получит! - заявила графиня. - Если ты думаешь, что я беззащитная девочка, которую может обидеть любой проходимец, то ты глубоко ошибаешься. Если он еще раз произнесет мое имя, я сделаю его заикой на букву "М". Клянусь!
- А это откуда? - Хант кивнул на кулон с темным камнем, мелькнувший у графини в разрезе блузки. - Такой же камень я видел на сумасшедшем масоне. - Мира застегнула блузку на одну пуговицу. - Забавный был малый. Боялся, что Хранитель его не видит, если камень спрятан под одеждой. Носил его в перстне, пока не получил пулю в глаз. Из роскошной квартиры на Манхэттене грабители вынесли только камень. Почему он у тебя, Мирей? Тебе угрожает опасность?
- Опасность угрожает каждому человеку.
- И как я могу тебя защитить?
- Ты - никак. Это я здесь для того, чтобы тебя защищать. Это ты в дерьме по уши.
- От кого ты хочешь меня защищать?
- От самого себя, Ханни. Разве тебе угрожает что-то еще? Со всем остальным миром ты разберешься, если я смогу тебя уберечь от себя самого.
- Начинай сейчас, - сказал Хант, наливая еще по рюмочке себе и даме.
- Уилтширский... - повторила Мира. - Вот это хозяйство... Если ты заметил, Ханни, я уже начала... Или тебе не нравится Даниель?
Хант пожал плечами.
- Сладкий мальчишка влюблен в тебя, Мирей. Меня он терпит, поскольку получил от тебя указание.
- Кого ты хочешь обмануть, Ханни? - улыбнулась Мира. - Разве б ты терпел человека, который в тебя не влюблен? Разве Даниель тот парень, который будет нянчить вздорного, испорченного сластолюбца, не испытывая взаимных чувств? Не верю, что ты так плохо узнал его.
- Он все время занят. У него все время дела.
- А чего ты хотел? Чтобы он ходил за тобой хвостом, как Том, и ждал, пока ты профинансируешь его карьеру?
- И про Томаса тебе известно...
- Я знаю о тебе все, - напомнила Мира, - даже то, чего ты сам о себе не знаешь, даже то, чего не было.
Даже в сумерках, в темном гараже Юрген Хант отказался снимать очки. Он вошел в дом с черного хода и скрылся во мраке. На кухне сидели две юные фройлян, которых фрау Марта по-соседски баловала выпечкой, и привадила к столу без всякой пользы. С Элис девицы не подружились, смотреть за ней не научились, они лишь присматривали за домом и пили пиво на кухне, громко обсуждая свои проблемы. Элис спала. От Мартина осталась открытая форточка да миска с кормом. На появление Миры девушки реагировали вяло, на ее предложение разойтись по домам ответили нежеланием понимать по-английски. Графиня Виноградова не опустилась до грубости, просто вывела девиц на улицу одну за другой и села изучать счета. Те, что Марта успела оплатить, и те, что не успела. Наступила тишина. Тень Юргена Ханта появилась на кухне.
- Можешь быть свободен, - сказала Мира, не отрываясь от дела.
- Я могу остаться...
- Зачем?
Тень прикрыла форточку со сквозняком.
- Оставь, - попросила Мира. - Мартин вернется ночью, начнет ломать дверь. Лучше налей ему молока.
Юрген раскрыл холодильник, забитый пивом.
- Молоко привозят с фермы в семь утра... - сказал он.
- В шесть, - уточнила Мира, продолжая раскладывать бумажки. - Я знаю про молоко и про другие продукты тоже знаю. Я знаю также дорожку на водопад и на автобусную остановку. Я знаю соседей, которые помогают вести хозяйства. Можешь уезжать, Ханни. Будь осторожен в дороге.
Хант выложил пачку наличности в ящик стола, как прежде для фрау Марты.
- Звони, если что, - сказал он.
- А если ничего? - спросила Мира, не поднимая глаз.
- Тогда я сам позвоню.
Машина выкатилась из гаража тихо, с выключенными фарами. Мира открыла банку пива и принесла из комнаты словари. Ей стало интересно, что такое "хомут с колокольчиком", который фрау Марта приобрела в маркете за цену, сравнимую с хорошим телефоном. Мира почти не знала немецкий. Хант никогда не жил с ней в Германии, среди его друзей чаще встречались негры и эскимосы, чем соотечественники. Никаких следов "хомута с колокольчиком" Мира не нашла ни в прихожей, ни в комнате покойницы. С этим неопределенным чувством она постелила себе на кухне и легла спать, любуясь звездным небом Альп. На рассвете звезды затмила фигура упитанного кота, который едва протиснулся в форточку, и скорей помчался в постель к Элис. Мира так и не уснула. Не потому что думала о несчастном Ханте или боялась ужасного Друида Сэвиджа. Просто потому, что не было рядом бабушки Симы, которая бы отогнала от нее беспокойства, топнула ногой на дурные предчувствия... "Вон отсюда, черти окаянные! - сказала бы баба Сима. - Не даете Мирочке поспать! Мирочка, хорошая девочка, так устала. Она такая бледненька и худенькая, так много работает, а вы здесь топчетесь, как жеребцы! А-ну, кыш во двор!" Странно, - подумала графиня, - прежде "хорошей девочкой" ее называла только Марта. Хвалила и жалела на чужом языке. До знакомства с Симой графиня могла хорошенько выспаться только здесь. "Жаль, что Сима не говорит по-немецки", - подумала Мира.
Звонки начались с выходом утренних газет и совершенно вымотали графиню к полудню. Все хотели знать размер гонорара, никто не хотел отвечать на вопросы. Среди звонивших Мира узнала несколько соотечественниц по акценту, но снисхождения не проявила. До альпийской деревушки доехали трое: фрау Кирстен была одаренным педагогом с убедительным резюме, но без няни-санитарки работать отказалась; фрау Берта сразу приехала с чемоданом и была согласна на все, чем вызвала подозрение; фрау Рут показалась Мире слишком энергичной и болтливой особой для деревенской жизни. Она так заболтала графиню рассказами о юности, что Элис сбежала и Мира поняла назначение "хомута с колокольчиком". От соседа графиня узнала, что Элис приобрела неприятное свойство уходить из дома без разрешения, куда попало и когда угодно. На этот раз она забрела в соседский гараж, и пожилой владелец гаража доходчиво объяснил нерадивой сиделке назначение браслета у девушки на запястье. Пока напуганная графиня извинялась за нерасторопность и разбиралась с устройством браслета, фрау Рут и след простыл. Несчастная не смогла высидеть молча и получаса.
"Если б Сима знала немецкий, - вздыхала Мира вечерами за банкой пива. - Она бы все равно не согласилась переехать в Австрию. В Сибири у Симы дом, лес... Поселок совсем опустел, Ниночка гуляет, где хочет, лазает по запущенным садам и огородам. Разве Сима согласится держать ее в доме на привязи?" Мира рассмотрела паспорт Элизабет: обычный паспорт обычного человека. Она не нашла пометки о недееспособности, никаких предписаний, препятствующих выезду за рубеж совершеннолетней девушки, тоже не нашла. Наутро графиня позвонила в газету и попросила повторить объявление. Сюжет повторился вместе с объявлением. Сначала ее атаковали бессмысленными звонками, потом приехала китаянка с вещами, и стала учить графиню вести хозяйство. Китаянка говорила на многих языках, поэтому прожила в доме двое суток. По изначальному замыслу Мира должна была жить с новой фрау неделю, а потом еще месяц где-то неподалеку, изредка навещая дом, пока не убедится в правильности выбора. В действительности же о возвращении в Россию не могло быть и речи. Китаянка оценила обстановку и сдалась, посоветовала обратиться в приют. Даже извинилась, когда графиня вызвала для нее такси.
Терпение графини Виноградовой лопнуло через месяц. В одно прекрасное утро она проснулась уверенным и свободным человеком, способным самостоятельно решать проблемы. Она выкатила из чулана чемодан и сложила туда вещички Элис. Она достала с полки большую хозяйственную сумку и погрузила туда корм Мартина, его подстилку, игрушку, подушку, наполнитель для туалета и даже баночку с кошачьими витаминами. Только когда графиня погрузила в сумку самого Мартина, чувство реальности вернулось к ней. Мира выбросила прочь наполнитель и корм. Следом полетели подстилка с подушкой и миска с витаминами. Один кот Мартин в сложенном виде выбрал предельно допустимый габарит. Графиня смогла закрыть сумку, взвалить ее на плечо и донести от дома до такси и от такси до регистрации аэропорта. Элис сообразила, что уезжает, когда Мира взяла ее за руку и повела к машине.
- А Марта поедет? - спросила Элис.
- Полетит, - ответила графиня, усадила девушку в такси и поставила рядом сумку с Мартином.
Элис не тяготилась разлукой с домом. Ее гораздо больше занимал жук, ползающий по стеклу машины. Мира попросила шофера остановиться у кладбища, взяла девушку за руку и повела просить благословения Марты. "Кто как ни Марта должна распорядиться судьбой своей подопечной? - решила графиня. - У кого, как ни у Марты, просить совета и поддержки?" Но Ангелы не видели графиню на чужой земле. Здесь она сама была и Ангелом, и Хранителем.
- Мы скажем Марте адрес, где будем жить, - объяснила Мира, с трудом подбирая слова, - Марта прилетит к нам по небу и будет жить с нами, только мы ее не увидим.
- Нет, увидим, - сказала упрямая Элис.
Кладбищенский пейзаж не испортил девушке настроение, и могила Марты ее не растрогала. Ей очень понравился мох, который рос на чужом надгробии, и кирха, в которую Мира отвела ее погрустить перед разлукой с родиной. Элис рассмеялась, увидев скульптуру, распятую на деревянном кресте.
- Кто это? - спросила она.
- Бог, - ответила Мира.
- А почему он такой черный?
- Потому что мертвый.
- Кто его убил?
- Люди.
- Почему?
- Потому что их прогнали из рая, - ответила графиня и повела девушку к такси. На этом ее немецкий лексикон был исчерпан.
- Что ты хочешь этим сказать, Привратник, сегодня, в двухсотмиллионный день творения?
- Отношения Человека с Богом не имеют ничего общего с базарной торговлей. Не каждому воздастся по грехам его, не каждого ждет награда за дела праведные. И одним проклятьем за все грехи вперед не расплатишься.
- Потому, что Счастье и Горе плохо размешаны? Зачем нужен Бог, если нет справедливости?
- Справедливость скучна. Настоящая игра должна быть интересна и игроку, и пешке, которая платит жизнью за право участвовать в представлении. Ты тоже играешь, и твоя игра также несправедлива.
- По крайней мере, я никому не морочу головы своей персоной. Это ты закинул моим героям мысль об Авторе. Ты, а не я. Я не требую к себе особого отношения и охотно помогаю каждому, если могу.
- Пока их десяток любимчиков - они герои. Но однажды героизм приведет их к свободе, и ты поймешь, что изгнания из рая не миновать. Однажды ты отпустишь их всех. Они заполнят новую землю и отобьются от рук. Ты узнаешь, что плодить себе подобных, не познав самого себя, есть кратчайший путь между Творением и Апокалипсисом. Ты обнаружишь, что потеряла контроль. Ты, которая знала все за всех, перестанешь понимать, чем живут и о чем мечтают придуманные тобою люди. Ты отойдешь от их проблем и не сможешь продолжить игру, потому что утратишь связь. Тогда последним актом творения станет вера. Религия, которая повяжет всех одним страхом и одной надеждой. Истина, не добытая Человеком в трудах и раздумьях, а полученная в наследство. Знание о том, что Ты есть для тех, кто верит и для тех, кто не верит. Чтобы имели в виду и вели себя уважительно. Тогда ты сможешь владеть этим миром, но не сможешь войти в него, чтобы жить в нем. Ты закроешь глаза, оглядишься внутри себя и поймешь, что партия сыграна. Справедливость перестанет тебя волновать, потому что мир, рожденный тобой, будет несправедлив к тебе, и ты захочешь отплатить ему тем же. Захочешь, но не сможешь. Ты сделаешь все, чтобы роман не закончился, потому что испугаешься одиночества. Ты не будешь знать, как жить в пустоте с собой.
- Я обрету спокойствие, Валех, вот, что я сделаю. Обрету покой и никому не дам разорвать его на две части.
Глава 4
Появление Артура в квартире Оскара Шутова вышло как обычно некстати. Сначала гость споткнулся о кабель, который тянулся по полу прихожей, потом наткнулся на кухонный шкаф, загородивший проход, и обвалил себе на голову корзину с посудой. Вместо выключателя Артур схватил оголенный провод, получил удар током и прорубался по квартире вслепую, снося табуретки и полочки, сваленные друг на дружку. Оскар встретил гостя на пороге кухни в резиновом фартуке.
- Ну, кто это может быть, кроме Деева? - заметил он. - И куда ж ты прешь, Деев? Объясни мне, куда ты прешь?! - Дверь кухни была обита фольгой, пол выложен металлическими пластинами. Такие же пластины крепились на стенах и потолке. На месте люстры висел оголенный провод.
- Вы чо? - удивился Артур. - Ремонт затеяли?
- Здравствуй, Артур, - профессор Боровский вышел к нему в таком же резиновом фартуке. Деев разглядел за его спиной окно, разлинеенное, как школьная тетрадь. На столе у окна возвышался штатив. На штативе крепилась видеокамера. От камеры тянулись провода к коробке с разобранным прибором, от коробки к компьютеру, от компьютера во все стороны света. В помещении присутствовал абсолютный технический бардак. Резкий запах горелой резины свидетельствовал о временных трудностях.
- Ты зачем пришел, Деев? - спросил Оскар.
- Денег одолжить. Их сиятельство прилетает завтра, а мне заправиться не на что.
Боровский нащупал кошелек в кармане пиджака и щедро вознаградил страждущего. Артур сердечно поблагодарил.
- Передай Мире, - сказал Натан, - что я хочу ее видеть. Так срочно, как только возможно.
- Одолжил? - спросил Оскар, заметив замешательство гостя. - Теперь проваливай!
- А чо это? - Артур продолжил рассматривать кухню за спинами физиков, но спины у физиков были широкими, а характеры - скрытными.
Гость проявил упрямство. Жизненный опыт подсказывал ему, что самое время убраться, однако он продолжал топтаться в прихожей, пока профессор не снял с себя фартук.
- Надень и зайди...
- Учитель, Деев - деструктивная личность, - запаниковал Оскар. - Он все сглазит...
- Прекрасно. Будем считать Артура дополнительным тестом.
- Учитель, мы не должны рисковать.
- Если произойдет сбой, значит, мы с тобой где-то не доработали.
Деев прошел на кухню и встал на резиновый коврик. На экране компьютера застыло изображение кухонного окна: береза шевелила ветками от дуновений ветра, столбики цифр мелькали в углу. Экспериментаторы любовались картинкой.
- Учитель, - прошептал Оскар Шутов, - глубина конуса увеличилась на пять метров.
- Надо уменьшать угол, - ответил профессор, и ученик покрутил колесико на корпусе видеокамеры.
Пейзаж сжался, подоконник остался за кадром. Физики продолжили любоваться березой.
- Ничего не замечаешь, Деев? - спросил ученик. - Посмотри в окно.
Артур посмотрел в окно и увидел ту же березу.
- Ветер не дует, - заметил он, - а здесь дует.
- Ну и дурак же ты, Деев. На листья смотри.
- Зеленые, - убедился Артур.
- А на экране?
- На экране? - он пригляделся к изображению. - На экране она вообще без листьев. А что это? Запись?
- Запись, - ответил Боровский.
- Дехрональный модулятор, - уточнил ученик. - Ты когда-нибудь видел такое? Деев, трансляция идет с задержкой в полгода.
- Ни фига себе, - удивился Артур. - А для чего это?
- Учитель, конус выровнялся...
- Увеличивай угол.
Оскар открутил колесо назад, и подоконник вернулся в кадр. Наблюдение березы продолжилось.
- Почему на полгода? - спросил Артур. - А на больше нельзя?
- Можно, - ответил профессор.
- Можно, - подтвердил ученик, - но не нужно.
- А почему? - не понял Артур.
Столбец цифр перестал мигать, и физики перестали реагировать на вопросы. Сначала они думали, потом Оскар Шутов полез под стол, где работал еще один компьютер.
- Параметры не выводит, - доложил он. - А так все нормально.
- Перезагрузи.
- Толку-то? Техника не может обрабатывать данные на таких скоростях.
- Да, это не Греаль, - согласился Учитель.
- Не Греаль, - подтвердил ученик, и физики снова умолкли, созерцая березу.
- Ни фига себе! - повторил Артур. - А чего это? Машина времени?
- Нет, не машина, - ответил Боровский.
- Тогда для чего оно надо?
- Как для чего? - удивился Оскар. - Тебе не интересно заглянуть в прошлое лет на двести?
- А что, можно на двести?
- Хоть на миллион.
- Это всего лишь проектор, - объяснил Боровский. - Способ считывания информации с памяти первичного дехронального поля. С источника, физического смысла которого мы пока не понимаем, поэтому наши усилия бесплодны.
- Почему бесплодны? Очень четко все видно...
- То, что ты видишь, Артур - только картинка в записи. Ни о каком перемещении во времени пока не может быть речи. Тем более не может быть контакта со временем, которое мы сейчас наблюдаем. Это визуальный эффект. Если ты понимаешь магнитный принцип записи изображения, значит, тебе несложно будет понять и этот процесс. Другое дело - природа носителя. Здесь мы натыкаемся на совершенно необъяснимые вещи.
- Да, - согласился Оскар.
- Мы сталкиваемся с ситуациями, которые при простом воспроизведении невозможны. Вот и возникает вопрос, как реагирует сам дехрон на процесс дешифровки? Не активируем ли мы своими действиями лишнюю информацию, которую не можем контролировать?
- Это как? - не понял Артур.
- Наши видеоносители несовершенны. Человеческий глаз всегда отличит запись от реального объекта. Но мы не можем отличить дехрон от изображения, полученного с дехрона. Мы никогда не имели дело с этой средой. Нужно дождаться Мирославу. Без ее помощи мы до бесконечности будем перебирать варианты и строить гипотезы. Нужен человек, который однажды своими глазами видел дехрон, иначе работа попросту сгинет в хаосе.
- Тогда я мигом в аэропорт и обратно! - пообещал Артур. - Вы только не сгиньте в хаосе, пока я не вернусь.
- Разве абсурд нуждается в доказательстве?
- Однажды между землей и небом воцарился порядок, - продолжил Валех. - Порядок наплодил устойчивые формы, формы наполнились однотипным содержанием, придумали иерархию, чтобы различаться между собой. Иерархия придумала ценности. Ценности наделили кого-то бременем власти, а власть наградила своих обладателей ощущением безысходности и бессмысленности сущего. В хаосе, как в безумии, не было безысходности. Через него от Творца в наследство Человеку передалась тоска по свободе, которой он никогда не знал. Тоска по первобытной природе души, обретенной до сотворения мира. Свобода, истинного смысла которой Человеку никогда не понять.
- Ты испугался, что Боровский прав, Валех? Ты допустил, что человечество может одновременно верить в Бога и постигать его своим умом? От одной мысли тебе стало не по себе, потому что больше Страшного суда, больше всего на свете, Ангел боится соперничать с Человеком на равных? Стать лишним звеном в иерархии между Богом и Человеком?
- Истинный дехрон ученому глазу невиден. Он понятен только в безумии. И хаос не может быть познан существом, возникшим в разумном космосе.
- Я не о хаосе, я о твоей абстрактной картине мира, о той дырявой стене, которую ты в спешке нагородил между Ангелом и Человеком. О стене, которая кому-то из нас рано или поздно рухнет на голову.
- За этой стеной для каждого своя истина. Ангел подозревает Человека в вероотступничестве, но сам не знает, способны ли эти существа во что-либо верить. Человек уверен, что Ангел всегда ему лжет, а сам не видит разницы между правдой и ложью.
- Ангела можно понять. Если ты, Валех, испугался дехронального проектора, значит, идея верная.
- Вернее не придумаешь, - согласился Валех. - Только мир устроен совершенно не так, как удобно физиками, и создан не для того, чтобы физики его объясняли. Мир, сотворенный из хаоса, однажды туда вернется.
- Деев! - зашипел Оскар, пропуская товарища в коридор. - Ты хоть раз в жизни сделал то, о чем тебя попросили? Хотя бы раз в порядке разнообразия?
- А чего я сделал? - не понял Артур.
- Где графиня, придурок?
- Я тут причем?
- Что я говорил, Учитель?
- Я ей сказал, - оправдывался Деев. - Но у их сиятельства шило в башке.
- Проходи, Артур, - пригласил Боровский.
- Честно, Натан Валерьяныч! Разве б я вам брехал? Я все сказал, как вы просили, а они улетели к доктору и теперь неизвестно когда явятся. Не раньше, чем Сима согласится смотреть за ее дочкой. Их сиятельство... оно ж упертое до страшного ужаса. Я говорил, давай хоть переночуем у Валерьяныча...
- У Миры есть дочь? - удивился Натан.
- Я сам не знал. Да она на их сиятельство не похожа. Она похожа только на ейного голубца.
- Подожди, Артур, - растерялся Боровский. - Почему же она скрывала?
- Понятно, почему. Девице на вид лет двадцать, а мозги трехлетнего ребенка.
- Нет, - возразил Натан. - На Мирославу это не похоже. Должна быть причина...
- Иллюзорная память, Натан Валерьянович, - предположил Оскар.
- Иллюзорная память? - удивился Учитель. - Иллюзии не меняются просто так одна на другую. Что-то мы опять нарушили в этом мире. Сделали что-то, чего не должны были делать. Или наоборот, не сделали того, что должны. Гармония мира хрупка.
- А мы тут причем? - удивился Артур. - Я вообще ничего не делал. Это их сиятельство. Чего они там вытворяют, в своих Парижах, ни в какой памяти не удержится. А если еще напьются, так на утро не вспомнят, кто такие. Только в полиции их опознают. Я эту тусовку видел, Натан Валерьянович. Вы просто святой по сравнению с ними.
- Почему же она не приехала сюда с дочкой?
- Ладно бы с дочкой. Они ж и кота с собой привезли, будто здесь этого добра не навалом. Жирного, наглого. Мордулет со сковороду. Я увидел - испугался, думал, рысь. Как она его перла? Я еле поднял.
- Ясно, Деев, - осенило Оскара, - графиня променяла тебя на кота.
- Объясняю для лопоухих: кот девочкин. Притащен был в Москву без ветеринарных справок, таможня его сперва захапала, потом не обрадовалась. Пока мы, как дураки, бегали, справки собирали, взятки раздавали, этот гад дрых на столе начальника таможни и поджирался с ихних харчей. Я его через неделю вообще поднять не смог. В сумку не влез, на телеге катили, хвост по полу волочился. Их сиятельству было никуда не до поездок. Теперь все! Пусть доктор их нянчит. Честное слово, Натан Валерьянович, если б мы могли вырваться хотя бы на полдня...
- Одно слово, - вздохнул Оскар, - деструктивная личность! Учитель, Деева надо в ошейник и на цепь. Там ему самое место.
- Ладно, - махнул рукой Натан. - Будем ждать. Если б не заказ, можно было бы Миру не дергать. Но как я сдам прибор в эксплуатацию, если он не протестирован до конца?
- Я тоже видел дехрон, - напомнил Артур. - Могли бы меня использовать.
- Ни в коем случае! - воскликнул Оскар.
- Человеческому глазу доступны только интерпретационные конструкции. Мне нужен эксперт, который был в самой среде. Либо Мирослава, либо Георгий. - Профессор ушел на кухню, виноватый Артур поволокся за ним. - Я считаю, что нам лучше отложить эксперимент, пока кто-то из них не объявится. На данном этапе мы сделали, что могли... - Камера была отделена от штатива, металлические пластины сложены стопками на полу, но компьютер работал в прежнем режиме, и столбики цифр также бодро мерцали в углу экрана.
- Покажите еще что-нибудь, Натан Валерьяныч, - попросил Артур.
- Старую плитку ему покажите, Учитель, - предложил Оскар. - Хочешь, Деев, посмотреть, какая плитка была на стенах при царском режиме?
Шутов направил камеру в стенку. На экране возникло свечение, смазанные тени замелькали, замаячили, изогнулись, словно растеклись по невидимым предметам, напоминающим кухонные шкафы. Сначала затаились, потом сгинули, словно испугались чего-то.
- Видели! - воскликнул Оскар и еще раз повел камерой вдоль стены. - Учитель, вы заметили?
- Вот, - вздохнул профессор, - то, о чем я говорил. Непредсказуемое поведение поля. Хорошо, если это чистая проекция, а если нет? Если мы провоцируем дехрональный контакт? - он снял очки, взял сигарету и подошел к окну, но прикурить не успел. Истошный вопль из соседней квартиры не позволил ему воспользоваться зажигалкой. - Выключи, - сказал он ученику. - Отключись сейчас же!
Крик повторился с лестничной площадки. Грохнула дверь. Испуганная пожилая женщина выбежала на лестницу. За ней погнался мужчина, но удержать не смог. Женщина вырвалась, вынесла железную дверь с домофоном и скрылась в парке.
- Я могу вам помочь? - спросил Боровский растерянного соседа. - Позвольте мне проводить вас домой.
Сосед не спешил возвращаться.
- Где моя сестра? - не понимал сосед. - Куда она побежала?
- Вам нужно успокоиться, - Боровский помог соседу вернуться в квартиру, усадил на диван и налил воды.
- Благодарю! Ничего не надо, - сказал сосед, приглашая гостя сесть рядом. - Пожалуйста, побудьте здесь. Просто посидите со мной. Это же вы у Сотников квартируетесь?
- Да, если вы не против.
- Я не против! Я очень даже не против. Не знаю, кем вы приходитесь молодому человеку, но вы очень хорошо на него влияете. Я по ночам стал спать. Раньше здесь, что ни ночь, то дым коромыслом. Я только хочу спросить, не замечали ли вы в последние дни в доме некие нетрадиционные явления?
- Не понял вас?
- Вы только не подумайте, что я болен. Сестра не верила, пока не убедилась сама. В моей квартире живет привидение.
- Что вы говорите? - удивился Натан.
- Привидение отца покойного, - сосед перекрестился, - умершего тридцать лет тому назад. На той неделе среди ночи я пошел, извините меня, в уборную, а там занято. Сидит на вазоне мой батюшка, улыбается, газету читает. Вчера запер его на балконе, так он замерз, как будто не умер вовсе. Я тоже решил, что у меня с головой непорядок, а сегодня приехала сестра, мы сидели на кухне, когда он вошел и стал искать свою чашку... У отца чашка своя была, он из другой не пил. Начал шарить в шкафу, выругал нас, словно мы дети малые. Скажите мне, это к концу света?
- Выругал? - удивился профессор. - Вы хотите сказать, что он вступил с вами в контакт?
- Вот, и вы не верите. А посидите тут вечерок. Извините, уважаемый, не знаю вашего имени, можно спросить вас откровенно, как человека разумного поколения... Вы верите в загробный мир?
Профессор задумался.
- Вы хотите спросить у меня?
- Конечно, у вас.
- А не пробовали обратиться к батюшке покойному? Ему-то наверняка известно.
- Кому?
- Батюшке вашему.
- О чем?
- О загробном мире...
Глава 5
- Мне никто не звонил? - спросила графиня Виноградова-младшая матушку Клавдию и поняла, что совершила ошибку.
Кроме Друида Сэвиджа в эту квартиру никто позвонить не мог. Ни один приличный, сколь-нибудь стоящий человек на всем белом свете никогда в жизни не позвонил бы в квартиру Виноградовой-старшей и не осмелился бы спросить дочь.
- Еще не надоело валяться по чужим постелям? - упрекнула мать молодую графиню. - Почему ты заставляешь серьезного человека бегать за тобой как мальчишку? Он обидел тебя? Разве он по отношению к тебе допустил бестактность? Генри воспитанный, уважаемый и очень состоятельный человек. А главное, у него к тебе серьезное чувство, в отличие от тех бродяг, которыми ты себя окружила. Наконец-то Господь услышал мои молитвы и дал мне шанс устроить твою личную жизнь. Мира, тебе пора. Ты не юная девушка. Не каждый день тебе будут звонить мужчины такого положения и достатка. К тому же Генри не стар.
- Конечно, - огрызнулась Мира, - ему всего-то три тысячи лет, а может четыре тысячи, какие мелочи... Мама, он друид. Ты знаешь, кто такие друиды? Он язычник и колдун, чтобы тебе было понятнее!
- Не болтай глупости! - рассердилась мать. - Я обещала, что ты позвонишь и извинишься за свое поведение!
Мира положила трубку на стол, порылась в записной книжке и вспомнила, как вышвырнула визитку Генри в гостиничную урну, полагая, что это последнее звено, связывающее их, может быть разорвано таким примитивным способом. Чем настойчивее Сэвидж звонил матушке Клавдии, тем больше Мира убеждалась, что Жорж прав: встречи не избежать, ясность должна быть наведена, и точка поставлена. У графини были планы на будущее. Она не собиралась всю жизнь пугаться звонков и букетов. Она осмотрела сумочку, в надежде найти еще одну визитку...
- Ладно, диктуй... - сказала она матери, с отвращением записала цифры и швырнула трубку. - Он уехал из Москвы навсегда, - уверенно произнесла Мира и заставила себя поверить в сказанное. - Навсегда!!! - повторила она. - И больше никогда не появится. Он уехал, не оставив адреса. Уехал, уехал, уехал... - Вера пришла после многократного повторения заклинания. Графиня стремительно набрала номер.
- Мирослава... - услышала она в ответ. - Я ждал, я верил, что вы позвоните...
Графиня Виноградова путано объяснила графу Сэвиджу, какое именно заведение она имеет в виду. Граф не задал ни одного уточняющего вопроса. Графиня явилась с опозданием, не увидела в условленном месте никакого ресторана с кавказским названием, и понадеялась на чудо, но чудо не случилось. Генри ждал ее и имел точные адреса, по меньшей мере, десятка работающих ресторанов на Новом Арбате.
Граф Сэвидж заказал для графини порцию отменных маслин. Графиня заказала вино и без умолку трещала за столом, вспоминая студенческие времена, пока не протрещала графу все уши. От такого удовольствия бесцветные глаза Генри остекленели. Графиня выпила. У нее сложилось впечатление, что пустые речи обтекают графа Сэвиджа, как стеклянную тару, воткнутую в песок поперек ручья. Графиня заказала еще бутылочку.
- Возьмите меня к себе на работу, Генри, - попросила она. - Я знаю компьютер, умею общаться с людьми и согласна на командировки в Европу, - графиня рассмеялась. - На долгие командировки. Нет, я, конечно, работаю в одной ученой конторе, но там я кто? Простой переводчик. Никакого карьерного роста.
- Вы не должны работать, Мирослава, - встрепенулся граф.
- Ну, вот еще! У меня полный гардероб модных тряпок! Кто их увидит, если я не буду ходить на работу?
- Вы потрясающая женщина!
- Кроме того, что я потрясающая женщина, я знаю компьютер, говорю на трех языках и еще два относительно понимаю... Упустите ценного сотрудника - будете с горя пить свои же таблетки! Вы не транквилизаторы продаете?
- Мои сотрудники знают по шесть языков, - ответил Генри. - Каждый из них владеет компьютером, водит машину и прекрасно справляется со своими обязанностями. Мирослава, в российском офисе у меня работает трое мужчин по двадцать часов в сутки. Такие женщины, как вы, не должны беспокоиться о работе. Для вас созданы прекрасные места на Земле...
- Салоны красоты? - догадалась Мира и подозрительно прищурилась. - Значит, ваш продукт - государственная тайна? Или вы принципиально не говорите с женщинами о работе? Ладно, не больно-то хотелось.
- Мирослава, - произнес граф, - если вы окажете мне честь сопровождать вас в поездках по Европе, куда вам будет угодно, я возьму на себя любые расходы...
- Ох, ерунда же получится, - огорчилась Мира и принялась за новую бутылку, - воображаю, что обо мне подумает мой жених. Вы только представьте: благоверная супруга разъезжает по свету в обществе состоятельного джентльмена, тратится на дорогие салоны... Что обо мне соседи скажут?
Прозрачные глаза Сэвиджа налились кровью.
- Вы помолвлены? - спросил он.
- Матушка не хотела вам говорить. Настаивала, чтобы я сообщила лично, - опустила глаза графиня. - А вы думаете, мне легко? Вы вообразили, что мне интересно слушать истории про таблетки? Да я бы пошла в аптеку полы мыть, лишь бы не сидеть дома. Если бы я работала в вашей фирме хотя бы секретарем, у меня было бы моральное право путешествовать с вами. Ну? Не соображаете? Это называется простым словом: "командировка". А теперь найдите десять отличий между развратом и поездкой с начальником по служебным делам.
- У вас есть жених?
- Так... друг детства. Долгая история. Видите, - Мира кивнула на одинокую фигуру Деева, мокнущую на проспекте. Фигура резко выделялась на фоне общего потока зонтов по Новому Арбату. Выделялась, прежде всего, отсутствием зонта и присутствием полнейшего идиотизма в стоянии посреди дороги. - Влюблен в меня с первого класса, - вздохнула графиня. - Сказал, что повесится... Я обещала, Генри. Для меня обещание - не пустое слово. - Граф Сэвидж выпучился в окно, как коршун. - Генри, - нежно окликнула его графиня, - Нам пора попрощаться. Простите, если навязывалась вам бестактно. Не подумайте обо мне скверно. Вы были моей последней надеждой спастись от семейной бытовухи, которая меня скоро прикатает со всех сторон. Наверно, мне следовало вас предупредить еще в Варне и не морочить голову.
- Мирослава, о чем вы? - не понял Сэвидж. - Нет, мы не можем проститься. Через месяц я подписываю контракт. Возможно, понадобится сотрудник. Конечно, я буду рад... Я не могу предложить работу достойную вас, но позволить вам запереться в четырех стенах я тем более не могу. Мы будем путешествовать по России... Я буду безмерно рад...
- Прекрасно, - сказала графиня. - И что за лекарства я буду здесь продавать? Я в этой сфере ничего не соображаю.
- Какие лекарства? - развел руками Друид. - Только витамины. Простые детские витамины.
- Гады! - выругался Артур. - Выезд перегородили, и отъезжать не хотят. Твой перец на такси укатил в свой Можайск. Посидел-посидел в своем Линкольне, да и побег мотор ловить.
- Почему в Можайск? - спросила Мира.
- Ну, ты даешь! Я откуда знаю, почему? По телефону сказал, что едет в офис, а шоферу - в Можайск. Я у него только сигарету стрельнуть хотел. А что? Не надо было?
- Разве офис не в Москве? - удивилась Мира.
- Откуда я знаю? Он вообще кто?
- Мой жених, - объяснила графиня, - Генрих Сэвидж, граф Уилтширский.
Деев недоверчиво покосился на пассажирку.
- Ну, даешь! - не поверил он. - Не могло ваше сиятельство так напиться, чтобы за рыжего чмыря замуж идти.
Поздним вечером безжизненное тело графини упало на тахту в кабинете недостроенной дачи Боровского.
- Ваш переводчик... - доложил Артур, - лыка не вяжет. Я, конечно, попробовал сделать как нормальные французы: завел ее в кабак, налил крепкого кофе... Ни черта ее не прошибло.
- Начинающий алкоголик, - грустно заметил Оскар.
- Мира, - обратился Натан к графине, - тебе плохо? Ответь мне, девочка...
- Мне звонили? - пробормотала графиня.
- Сюда не звонили.
- Плохо, Натан Валерьянович. Очень плохо...
Профессор погасил свет.
- Пусть выспится, - решил он и вышел за дверь.
Телефонные звонки будили графиню Виноградову в течение ночи. Каждый раз она вскакивала с постели, хваталась за невидимый аппарат, и с трудом засыпала опять. Сон был назойлив и, в конце концов, рассердил графиню так, что она не смогла заснуть. В поисках воды она выбралась в коридор, но не узнала дачи Боровского. Прошлый раз похожий конфуз произошел с графиней в дехроне и нисколько не смутил ее ни тогда, ни сейчас. Жажда вела графиню к водопою, двери скользили бесшумно, половицы почти не скрипели, крепкий аромат олифы бодрил. Графиня выплыла на крыльцо, готовая напиться дождем из лужи, и поняла, что не совсем проснулась, хуже того, не проснулась совсем. Дождя не было. На улице не было ни дня, ни ночи. Ровное серое небо простиралось над пепелищем до горизонта. В воздухе перед графиней висели большие, красные яблоки, похожие на елочные игрушки. Одни, в пустоте и безвременье.
- Мама! - сказала графиня. - Здесь белая горячка!
Перед тем, как потерять сознание, Мира сделала шаг назад и получила по голове. Яблоки осыпались в пепел. Небо почернело.
Белый свет проник в сознание графини солнечным пятном на потолке больничной палаты.
- Сотрясение мозга, - услышала она незнакомый голос. - Эта особа в состоянии сильного алкогольного опьянения пыталась пройти сквозь дубовую дверь, не открыв ее. Пройти, замечу, с разбега головой вперед. И вы надеетесь завтра ее забрать? Неделя, Георгий Валентинович, как минимум неделя постельного режима.
Мира приоткрыла глаз и тут же зажмурилась.
- Вы разрешите нам остаться наедине?.. - спросил Георгий Валентинович.
- Только недолго! - предупредил врач и хлопнул дверью палаты так сильно, что мозг графини ее раз хорошенько тряхнуло.
- Мне звонили? - прошептала она, когда размытое очертание Жоржа обрело резкость и приблизилось к ней.
- Ты мне сегодня нужна, - заявил посетитель, - будь любезна, к ночи встать на ноги и быть готовой работать.
- А на крыльях не запорхать? - спросила Мира.
Жорж поставил на тумбу кожаный футляр, открыл его и плеснул внутрь воды из графина.
- Думаешь, я с тобой шучу, красотка? Мне не до шуток. Или ты к ночи очухаешься, или я не знаю, что я с тобой сделаю. - В тот же футляр Жорж прыснул из баллончика, и жидкость вспенилась, зашипела газировкой, брызги взлетели до потолка, и светлое облачко пара повисло над снадобьем. - Пей! - приказал он и поднес к губам графини бурлящую жидкость. Резкий запах вместе с брызгами проник в нос. Мира поперхнулась. - До дна! - приказал Зубов.
В чаше горел огонь, жидкость вращалась, как пена в стиральной машине. Пузыри летели на больничную простыню, искры сыпались из глаз несчастной графини. "Газировка" пробилась в мозг и завибрировала в черепной коробке. Мира открыла рот, чтобы позвать на помощь, но чуть не захлебнулась.
Пелена заволокла собою белый свет. Графиня не видела ничего, только слышала, как за Жоржем захлопнулась дверь. Она хотела позвать на помощь, но дыхание сбилось. Горячая волна прокатилась по телу. В один миг температура поднялась так сильно, что несчастная упала с кровати и распласталась на холодном полу. "Спасите, - прошептала она. - Я умираю". Пот покатился градом. Ее скрутило и затрясло. Солнечные пятна запрыгали по потолку, потекли по стенам на пол и снова взлетели на потолок. Желтое облако обволокло графиню и чуть не задушило. Она не помнила, как очутилась под дверью и стала отчаянно пинать ее коленом, изредка попадая в цель.
- Откройте дверь! - кричал кто-то со стороны коридора. - Отоприте же, черт вас возьми! Позовите слесаря.
Мира слышала торопливые шаги, крики. Жар сменялся ознобом, желтый туман застилал глаза.
- Я умираю, - шептала она, а дверная ручка тряслась от беспомощных попыток медиков проникнуть в палату.
Дверь упала с петель прямо на графиню. На пороге стояли люди. Никто не решался сделать шаг. Она представить не могла, что за зрелище являет собой, если даже доктора боятся приблизиться к телу. На этом пороге должны были появиться могильщики. Но люди в белых халатах продолжали толпиться в дверях, с ужасом глядя на пациентку.
- Как звали этого человека? - спросил графиню главврач, когда та смиренно лежала в постели и глотала бульон с ложечки медсестры. В палате еще толпился народ.
- Не знаю, - ответила графиня. - Это я вас должна спросить, почему вы пускаете к больным посторонних?
- Что за препарат он вам дал?
- Я похожа на жену фармацевта? - графиня вытерла салфеткой краешек рта и отодвинула руку медсестры с чашкой бульона. - Благодарю вас, достаточно... Я витамин от отравы не отличу. Хотите от меня услышать химическую формулу той дряни, что он заставил меня проглотить?
- Разве вы не знакомы с Георгием Валентиновичем?
- Первый раз слышу.
- Вам нужно есть, чтобы быстрее поправиться, - сказал главврач, и чашка с жидкостью снова возникла перед носом Миры.
- Если хотите поправить мое здоровье, - заявила графиня, глядя на жирную поверхность бульона, - дайте пива умирающему человеку. У меня еще от вчерашнего голова гудит.
Сторож дремал, когда графиня Виноградова в темноте проследовала за ворота больницы и села в машину страшного человека по имени Георгий Валентинович. Она повернула к себе зеркальце и ужаснулась, увидев под каждым глазом по синяку. Ее кожа стала синевато-желтушной, веко заплыло, губа распухла.
- Тебе звонили, - сообщил Жорж.
- Ханни? - испугалась Мира и вспомнила, что осталась без косметички.
- Натан Валерьянович. Спрашивал, как ты себя чувствуешь. Приглашал пожить на даче для укрепления здоровья.
- Спасибо, я уже укрепила здоровье, дальше некуда.
- Натан сказал, что ты выпиваешь.
- Вот, ребе! - рассердилась Мира. - Только Натасик меня жить не учил! Ну, ты подумай! Еще и стучит. Мало того, что ходит за мной попятам... объясняет, что я не права... Как будто я без него не знаю, что не права.
- Хочешь, чтобы я сам занялся твоим воспитанием? - спросил хмурый Жорж.
- И Жорик туда же! По чьему приказу я вчера напивалась с Друидом?
- Разве я приказывал тебе напиваться?
- Мне сразу следовало лечь с ним в постель? Или пойти в кино на последний сеанс? Все! В следующий раз я бы вас попросила не делать мне сомнительных предложений. С Друидом я простилась навсегда. И слышать о нем не хочу. А теперь соблаговолите объяснить, куда это я еду в таком виде, на такой скорости, в такой поздний час?
Жорж отвернул зеркало в исходное положение.
- К Друиду, - ответил он.
- А ну!.. - приказала графиня. - Остановите машину! Сейчас же!
Жорж не испугался. Ни самой графини, ни властных интонаций голоса, но на всякий случай заблокировал дверь и прибавил газу.
- Я потратил день, чтобы найти его офис. Без твоей помощи ничего не получится. На визитках мобильные номера, в регистрации фирмы - формальный адрес. Я должен порыться в его бухгалтерии в ближайшие дни. Контракт на поставку детских витаминов - не шуточное дело. Если я верно понял, он собирается снабжать детсады, школы и больницы на всей территории России. Я должен знать, что он задумал. Я хочу получить образцы этих витаминов, пока не поздно. И ты мне поможешь.
- Но он еще не взял меня на работу!
- Сейчас ты позвонишь ему со своей квартиры и договоришься о встрече в офисе.
- А если он не захочет?
- Прикажешь ему тем же противным тоном, которым ты разговариваешь со мной. Что хочешь, ври, что хочешь, обещай, заставь его выложить адрес реального офиса, и мы закроем дело в тот же момент.
- И вы от меня отвадите этого типа?
- Как только я доберусь до его витаминов, ты забудешь, как выглядят друиды.
- Обещаете?
- Как только я до него доберусь, он сам захочет тебя забыть, как кошмарную галлюцинацию.
- Тогда разворачивайтесь, мы едем в Можайск. Я знаю, где его офис.
Зубов недоверчиво поглядел на графиню.
- Тот же самый адрес, только не в Москве, а в Можайске. И не надо на меня смотреть. Лучше разворачивайтесь живее, а то к утру не успеем. Мне самой не терпится покончить с этой историей.
Для решающей встречи с Друидом Жорж Зубов припас джентльменский набор отмычек и сверл. В его железном чемоданчике на всякий случай имелся даже кусок пластида, но ничего такого не пригодилось. Офис фармацевтической компании встретил его открытыми дверями, пустым помещением и табличкой: "сдается в аренду". За отдельную плату хозяин помещения пояснил, что табличка появилась утром, потому что коммерсанты, прежде арендовавшие офис, допоздна выносили коробки с бумагами, выгружали оргтехнику, не оставили после себя даже мусорную корзину...
Глава 6
Розалия Львовна склонилась над постелью и осмотрела синяк, тлеющий на лбу графини.
- Натик, девочка совсем плоха. Почему ты не оставил ее в больнице?
Мира прикинулась спящей. Голос Розалии Львовны звенел в ушах: эту плохую девочку надо вернуть врачам, - рекомендовал голос, - нечего держать ее дома. Вдруг она заразная? Вдруг она умрет прямо здесь! Тебе придется закопать ее в огороде. Натик, ты же вспотеешь!
- Мама, я останусь... - канючила Алиса Натановна.
- Нет, ты поедешь в институт.
- Нет, не поеду...
Семейный скандал переместился на веранду и затих во дворе. Машина отъехала. Мира открыла глаза и поняла, что Алиса Натановна своего добилась. Капризная девица сидела в кресле у окна, копируя позу графини. Мадмуазель оставила в сознании Алисы мистический образ дамы, возвысившейся над суетным. Госпожи, вокруг которой суетились все мужчины дома. Образ, который никак не вязался с желтым синяком и распухшим веком. Но Алиса Натановна на графиню и не глядела.
- Папа просил посидеть с вами, - объяснила она свое присутствие в комнате. - Если что-то надо - скажите, я принесу.
- Веревку и мыло, - попросила графиня.
Обиженная Алиса вышла из комнаты и вскоре вернулась с отцом.
- Проснулась? - Натан присел у кровати графини. - Как ты себя чувствуешь? Мы можем поговорить?
- О моем алкоголизме? Или о том, что мне не стоит ждать звонка из Парижа?
- Алиса, - обратился Боровский к дочери. - Свари нам крепкого кофе и поезжай домой.
- Ругать меня будете? - догадалась графиня.
- Мира, мне нужна твоя помощь.
- Натан Валерьянович, - графиня развернулась синяком к профессору. - Что я вам еще не рассказала? Уж выложила все, что могла. Даже то, о чем Жорж просил помолчать, и то выболтала, а вы меня ему же и заложили. Я что, похожа на алкоголика?
- И еще заложу, - пообещал Боровский. - И буду закладывать, пока ты, наконец, не возьмешься себя в руки. Мира, ты разумная девочка...
- Я вас умоляю...
- ...Ты еще совсем молода, и мне больно смотреть, как ты себя убиваешь. Нам всем теперь нелегко. Мы все стараемся выжить в непростых обстоятельствах, и мне тревожно за тебя, Мира. Если б ты была моей дочерью, я бы тебя выпорол ремнем и не выпускал из дома.
- Ха-ха! - сказала графиня. - А мой папаша уверен, что я образец благочестия. Хорошая девочка, которая подрастет и станет многодетной домохозяйкой на радость семье и на пользу обществу. А вы, Натан Валерьянович, много знаете о своих дочерях?
Профессор оторопел. Алиса ушла на кухню готовить кофе и глаза отцу не мозолила. Жизнь пятерых сестер вмиг пронеслась пред Натаном. Жизнь из обрывков фраз и картин, увиденных вскользь между ужином и завтраком. Жизнь, исполненная радости и покоя. Натану Валерьяновичу дозволялось только любоваться потомством. Дети же с малолетства знали, что папа - большой ученый и в его кабинет нельзя заходить без стука. До знакомства с графиней Боровский был уверен, что Розалия Львовна прекрасно воспитывает дочерей, и был счастлив оттого, что может доверять супруге. Его устраивало в семейной жизни абсолютно все, и ничто не обременяло. Большой ученый действительно много работал. Работа требовала тишины.
- Чем я могу вам помочь, Натан Валерьянович? - виновато спросила графиня.
- Да... - согласился Натан, поднимаясь с кровати. - Вот ведь она, какая штука, жизнь. Это хорошо, когда мы можем помочь друг другу. Еще лучше, когда успеваем сделать это вовремя. Выпей кофе, Мира, позавтракай и спускайся в лабораторию. Я жду тебя там.
Графиня нарочно осталась пить кофе на кухне, чтобы рассмотреть Алису Натановну. Алиса нарочно не ушла, чтобы дать графине себя рассмотреть. Ей льстил интерес графини. Графиня понимала, что ее интерес льстит девочке неспроста.
- Если вы ждете звонка, - сказала Алиса, - пожалуйста, берите трубку сами. Если меня будет спрашивать мужчина, скажите, что не знаете, где я.
Через минуту обеим стало скучно. Мира была уверена, что знает о дочери Боровского все. Алиса поняла, что больше графине не интересна.
На узкой бетонной лестнице, ведущей в лабораторию, Мира почувствовала себя плохо. Она осталась одна со своими размышлениями о жизни, которые никак не касались хозяев дома. За ней никто не надзирал, никто не следил, чтобы сонная графиня не разбила головой дверь. Внезапное недомогание испугало Миру. Она присела на ступеньку, чтобы ноги не подкосились от страха, и вспомнила, что клаустрофобией не страдает, крутых лестниц не боится, в темноте чувствует себя лучше, чем под прожекторами. Нерациональный, ничем не объяснимый припадок страха заставил насторожиться. Боровский приоткрыл тяжелую дверь лаборатории.
- Входи, не бойся, - пригласил он. - Я отключил сигнализацию. Сейчас все пройдет...
- Изобрели защитное поле? - догадалась Мира.
- Не совсем так. Мы с Оскаром случайно наткнулись на частоту, которая вызывает у человека страх, и решили использовать ее, как защиту. Входи смело, здесь нет опасных излучений.
- Продайте изобретение, - посоветовала Мира. - Представьте, вор влез в магазин и наложил в штаны от испуга.
- Когда-нибудь в другой раз, - пообещал профессор. - Сейчас мы займемся решением других задач.
В четырех бетонных стенах за металлической дверью охранять было нечего. Стол с приборами, задвинутый в угол, да свинцовый таз среди комнаты. Под потолком над тазом висело зеркало, загнутое спиралью. В руках у профессора Мира увидела знакомый кристалл.
- Он же пустой, - удивилась графиня. - Или вы умудрились заполнить линзы?
Боровский собирал прибор из линз и лампочек дневного света, закреплял его на штативе и не любил вопросов под руку. Графиня подошла к столу.
- Натан Валерьяныч...
- Мы работаем над дехрональным проектором, - пояснил Натан. - Подумай, Мира, сможешь ли ты отличить информацию, считанную с дехронального поля, от самого дехрона?
- Нет, не смогу.
Боровский включил компьютер. Пустые линзы в его руках заиграли светом.
- Я могу снизить уровень разрешения проекции, но он в любом случае будет выше, чем нужно человеческому глазу. Тебе лучше ориентироваться не на качество изображения, а на его синхронность и идентичность.
- Интересно, - удивилась графиня, - какое разрешение имеет реальное пространство? Нет, Натан Валерьянович, пожалуй, ничего не получится. Если хотите отличить запись от дехрона наверняка, записывайте информацию в черно-белом формате.
Натан отвернулся к компьютеру, стал вносить данные в таблицу программы.
- Тебе надо было изучать физику, - сказал он.
- Ничего бы не вышло. Когда я вижу цифры и формулы, сразу тупею.
- В том-то вся беда. Люди, способные мыслить неординарно, тупеют от цифр, от любых попыток формализации мыслительного процесса. А люди, которым доставляет удовольствие оперировать формулами, напрочь неспособны мыслить самостоятельно. Я всегда говорил, что наука развивается по мертвой петле, оттого основные постулаты квантовой физики оказываются неверными, а человечеству приходится расплачиваться за наши просчеты.
- Какие постулаты? - удивилась Мира. - Я-то думала у вас все как в аптеке.
- Я могу привести пример, - ответил Натан. - Я даже могу назвать тебе разрешение реального пространства, потому что оно действительно существует. Но это опять же будут цифры, которые не укладываются в твоей голове.
- А вы по-человечески объясните. За какие просчеты физиков расплачиваюсь лично я?
- Неуправляемая ядерная реакция разве не объяснение?
- Ах, вот вы о чем...
- Мира, мы работаем вслепую с опаснейшим материалом и не понимаем масштабов риска. Травма, полученная тобой позавчера, разве не пример? Ты ударилась с силой, которой нет объяснения в учебниках физики. Удариться с такой силой можно на скорости сто километров час. Когда мы привезли тебя в больницу, врач не поверил. Я попал в нелепую ситуацию, объясняя причину травмы. Никто не предполагал, что ты будешь ночью гулять по дому. Мы только тестировали проектор, а ты... Боюсь, что ты прошла по границе спонтанного хронального поля. Гипотеза, конечно, смелая, но попробуем и ее проверить. Визуальные образы проектора не создают среды, где движения человека могут достигать ненормальных скоростей. Если это не проекция, значит, на пороге дома возникла граница поля, аномальная, суррогатная зона, структурированная подобно Слупицким воротам, с эпицентром в этой лаборатории. Если это так, мы сделали открытие опаснее атомной бомбы, только объяснить его не умеем. Мы открыли ворота дехрона, рядом с которыми нет Привратника. И хорошо ли мы сделали, как ты считаешь?
Графиня пожала плечами.
- Во всяком случае, это интереснее, чем неуправляемая ядерная реакция.
- Только испытания придется проводить на себе.
- Ничего, Натан Валерьянович, я привыкла.
Боровский опустил прибор в свинцовый таз, направил кристалл острием в зеркало и повернул выключатель. Жирный зеленый луч вонзился в потолок, пошел спиралью по зеркальным лопастям, ровными струями опустился в таз и напитался ярким туманом. Свет колонной застыл среди комнаты.
- Смотри вокруг сквозь зеленое поле, - предупредил профессор. - Смотри и анализируй все, что увидишь.
Столб потемнел. Померк. На месте него образовалась стоячая тень, распертая между полом и потолком. Графиня представить себе не могла, чтобы тень имела объем. Она считала, что это явление, возникает на плоскости. В теневом "экране" растворились стены и бетонное покрытие потолка. Взгляд проник на первый этаж. Мира обошла столб вокруг, рассмотрела профессорское жилище снизу, но не увидела ни дехрона, ни проекции.
- Просто рентген какой-то, - удивилась она.
- Полугодичное смещение, - предупредил профессор. - Полгода назад здесь был обугленный фундамент и черная поляна. Ты ее видишь? Видишь хоть что-нибудь?
- Я вижу, что ваша дочь не уехала. Она сидит в кабинете и, похоже, шпионит за нами.
- Возможно, я выставил неточный срок. Она любила сидеть в моем старом кабинете... - Натан вгляделся в проекцию, но не увидел ничего кроме пепелища над старым фундаментом.
- Да нет, Натан Валерьянович. Она и теперь там сидит. Больше того вам скажу, ковыряется в телефоне, который я оставила у вас на столе, а там, между прочим, номера всех оторв: от Друида Сэвиджа до... страшно сказать, кого. Полное собрание порочных персонажей эпохи, с которыми юной девушке общаться незачем. Никакого временного смещения я не вижу, потому что вижу часы на стене вашего кабинета...
- И Алису?
- И Алису, - подтвердила графиня.
Боровский выключил прибор и пошел к двери.
- Что за девица растет! Ты подумай... Сейчас я вернусь, - предупредил он графиню, - и будем работать.
- Дорогой мой Валех, теперь я знаю, что человечество способно заниматься еще и не такой чепухой. Теперь я знаю: чем больше чепуха, тем самоотверженнее ею занимается человечество.
- И продолжаешь верить глазам?
- Нет, стараюсь понять, что происходит в человеческой голове.
- В голове Натана Боровского крутится кино и он, уподобившись своему создателю, уверен в том, что природа не способна к масштабной фальсификации. Этот чудак убежден, что его датчики реально стоят на поле боя и фиксируют реальные события... Он не подозревает, какие спектакли может устроить природа, которой нечем занять себя.
- Ты хочешь, чтобы я спустилась в лабораторию и объяснила профессору физики, что он не прав? Что это не он мастерит дехрональный проектор, а природа изобретает новый способ издевательства над Человеком? Я должна лично спуститься в подвал и объяснить Человеку, что его в этой самой природе просто не существует, потому и дела его - напрасная трата сил? И ты всерьез полагаешь, что я способна на такую низость?
- В противном случае, это придется сделать мне.
- Если хочешь поссориться...
- В детстве ты была гораздо более здравомыслящим Человеком.
- В детстве мне надо было выжить. Теперь возникает вопрос, что дальше? Какая жизненная задача стоит передо мной теперь? Если не можешь ответить, лучше не отвечай.
- Могу, - ответил Валех. - Твоя задача - помочь мне понять человечество. Мне, тому, кто помог тебе выжить. Ты же занимаешься тем, что помогаешь человечеству рыть под меня окоп...
- Под тебя, Валех? Несчастному, напуганному Валерьянычу, отягощенному семьей и карьерой? Его детский совочек против твоей крепости на вершине скалы? И тебе не стыдно говорить об этом?
- Выбирай, - предложил Валех, - кто из нас спустится в лабораторию к Боровскому? Я или ты?
- Правда, - улыбнулась Мира.
Боровский запер толстую дверь лаборатории.
- Я отправил ее домой. Теперь мы одни. Искажений быть не должно.
- Ага. Или вы проверяете меня на честность, Натан Валерьянович, или мы с вами через один и тот же прибор видим разные вещи.
- Не может быть, - заверил Натан и снова запустил луч в потолок.
- Да, - согласилась Мира. - Моего синяка тоже не должно было быть.
- Проектор имитировал хрональное смещение, и на границе поля возник центробежный эффект, - объяснил Боровский. - Хотя, у Слупицкого дольмена такого эффекта не наблюдалось. Тоже проблема, над которой надо работать.
- У Слупицкого дольмена был больше радиус, - предположила графиня. - Этот центробежный эффект мог возникнуть за двести километров от хутора, а вы снимали показания возле самой горы.
- Мы изучали местную прессу. Никаких аномальных происшествий...
- Странный вы человек. Если кто-то налетел головой на забор, разве об этом будут писать в газетах? Вам нужно было контролировать не прессу, а дороги. Там, где граница поля пересечет шоссе, обязательно будут аварии. Вы слышали об аномальных участках дороги? Их и надо было искать. Заодно бы радиус знали. А почему возникает такой эффект, Натан Валерьянович?
- Энергия и импульс дехронального излучения равны нолю, - объяснил профессор. - Поле должно распространяться мгновенно по всей Вселенной. Мы ничего не знаем о его влиянии на наш мир, потому что существуем в нем, как в естественной среде. О влиянии его активных фаз знаем еще меньше, потому что это редкая аномалия. Но если вдруг наши обычные и аномальные частоты попадают в резонанс друг другу, даже слабый импульс приобретает неуправляемое ускорение.
- Натан Валерьянович, расскажите мне о Греале, - попросила Мира. - Что вы знаете об этой штуке?
- Жорж лечил тебя водой, заряженной в чаше?
- Он брызнул туда из баллончика то же вещество, что распылял в машине. Такого же цвета, - Мира указала на туманный столб. - Вы знаете, что за вещество он там распылял? Сначала оно скапливалось, потом начинало светиться, происходил, как будто, бесшумный взрыв, и ты уже не сидишь, а висишь в воздухе, и предметы вокруг тебя, как будто не существуют, только обман зрения. К этому состоянию, Натан Валерьяныч, надо привыкать, поэтому не удивляйтесь тому, что видите. Вернее тому, что ничего не видите в этом тумане. Вы хотите, отличить дехрон от недехрона, и даже не знаете, откуда они берутся. Из вашей головы? Из чужой головы? Может, они без наших голов существуют? Или эта ваша объективная реальность - одна из форм субъективной реальности, притом наиболее въедливая. Никто не знает, что такое дехрон. И Жорж не знает. Вы думаете, он знает и не хочет сказать? Чушь, Натан Валерьянович. Он освоил технические фокусы и пользуется ими. Накупил баллончиков с аэрозолем, чтобы пускать пыль в глаза. Вы можете сказать, что это за вещество?
- Вероятно, легкорастворимый порошок, - предположил Натан. - Порошок, который заряжен, так называемой, "быстрой плазмой". Теоретически это вещество известно науке. Практически его никто не пробовал получить. Это сорт плазмы, которая при взаимодействии с воздухом или водой активирует вокруг с себя сильнейшее электромагнитное поле и создает физический эффект ускорения времени. В машине, вероятно, Жорж разгонял время до критической величины, которая позволяет выбить в дехрон все, что попало в зону действия. Это и есть дехрональный туман, который ты видишь, к которому я запретил вам всем прикасаться. Он не опасен, когда действует на организм человека в целом и равномерно. Но если сунуть в него руку, рука может сгореть от контраста временных ритмов. В больнице Жорж использовал лечебный эффект того же самого поля. Думаю, он спросил у врача, сколько времени уйдет на твое выздоровление, и рассчитал дозу. Твой организм, Мира, за минуту прожил срок реабилитации.
- Натан Валерьянович, а вы уверены, что Греаль - компьютер, а не еще один фокус?
- Не совсем компьютер, - ответил Натан.
- А что же?
- Греаль не просто компьютер. Он - связующее звено между человеком и создателем.
- Нет, - возразила графиня, - это хуже квантовой физики.
- Чего бы стоил человеческий мозг, если б не наши глаза, уши, руки... Изолированный в черепной коробке мозг не получал бы информацию, не имел бы возможности анализировать ее и применять на практике результаты анализа. Греаль - это глаза, уши, руки, которые позволяют прямую связь между мыслящей природой и человеком, неумелым и неразумным. Вещь, происхождение и предназначение которой для нас, смертных, непостижимо.
- Вы можете повторить этот трюк?
- Какой трюк? - не понял профессор.
- Сделать Греаль... здесь, в этой лаборатории.
- О чем ты, Мира?
- Натан Валерьянович, там весь фокус в огранке кристаллов. Я понимаю, что эта работа на пятилетку, но она не такая уж сложная, поверьте мне. Камни я вам обеспечу, а вы мне - точный расчет и сборку.
Натан Валерьянович не стал возмущаться вслух. Сомнительные предложения авантюрных дам он привык выслушивать без комментариев. Предложение графини Виноградовой было более чем авантюрным, сама же графиня производила на профессора двоякое впечатление: от наивного дитя до умудренной жизнью циничной особы, достойной соперницы его покойной бабушки Сары. До знакомства с графиней Сара Исааковна являлась для внука эталоном цинизма. После знакомства пьедестал под ней пошатнулся.
- Ладно, - согласилась графиня, - не хотите делать Греаль - не надо. Покажите мне еще раз ваши красные яблоки. Я попробую понять, откуда они взялись.
- Они росли на месте сарая. Не помню, как называется сорт, но яблоки действительно были крупные и красные. Дерево замерзло в ту зиму, когда родилась Алиса. В тот год была страшная зима, а пепелище приложилось фоном. Природа, как человек, легче запоминает яркие цвета и простые предметы.
- Точно, - согласилась графиня, - в дехроне все предметы особенно яркие и простые. И выглядят совсем не так, как в реальности.
- А как?
- Натан Валерьяныч, там такой бардак. Увижу - покажу. Не увижу - лучше не спрашивайте.
Тень снова растворила бетон. Графиня рассмотрела насквозь стальную дверь с толстыми прутьями и шестеренками внутри механизма. Она впервые поняла, как запираются банковские сейфы и для чего взломщику нужны сверла.
- Смотри на сад, - подсказал Боровский. - Видишь сарай в глубине двора?
Мира не увидела ни сад, ни сарай. Ее взору представилась лестница, уходящая в небо множеством ступенек. На нижней площадке, перед дверью лаборатории, стояла высокая фигура в плаще.
- Валех! - воскликнула Мира.
- Кто? - не расслышал Боровский и направился к дверному глазку.
- Валех к нам пришел.
Звонок заставил профессора вздрогнуть. Темный силуэт заслонил обзор.
- Не открывайте, - попросила Мира. - Это Привратник.
- Тем более надо открыть. Кто бы там ни был, лучше сразу выяснить отношения.
На пороге стоял счастливый Артур и держал в руке ключ от машины Боровского.
- Чего заперлись? - спросил он. - Натан Валерьяныч, я привез, что просили. Лак для пола темный, и два ведра бежевой краски.
- Почему бежевой? - удивился профессор. - Розалия Львовна просила фисташковую.
- А бежевая разве не фисташковая?
- Деев, ты когда-нибудь фисташки ел или только скорлупой любовался? - вмешалась графиня.
- Ну, ел.
- И какого же они цвета?
- Коричневые, - доложил Артур. - Ну, светло-коричневые. Так я такую же и купил.
Натан покачал головой.
- Да... - вздохнула графиня. - Шутов прав, деструктивная ты личность! Натан Валерьяныч, не волнуйтесь, мы съездим в магазин и все поменяем. Деев, ты чеки привез?
- Ай, - махнул рукой Натан, - пусть будет бежевая, лишь бы эта стройка когда-нибудь закончилась. Нет моих сил больше строить.
- Так я чего? Пока не нужен?
- А кто будет красить? - возмутилась Мира.
- Оська приедет и покрасит.
- А ты? Будешь лежать с книжкой на диване? Чертиков рисовать? Натан Валерьяныч, разрешите мне с Артуром прогуляться... до сарая с инструментами.
Боровский вернулся к компьютеру. "Под одним углом, с одной точки мы видим разные объекты", - он вдумался в смысл фразы, брошенной графиней. "Объекты или образы?" - спросил он себя. Идея мелькнула в голове, но сосредоточиться профессору мешала ругань с веранды.
- Нет, вы видели дармоеда, Натан Валерьянович? - кричала графиня. - Вы для него еще обеды готовили! Я сказала, если за сегодняшний день этот лодырь не покрасит веранду, чтобы на ужин не заявлялся.
- Боюсь, что так оно и есть, - согласился Боровский со своей гипотезой. - Боюсь, что бардак, наблюдаемый в дехроне, имеет гораздо больший масштаб, чем кажется. Другого объяснения я не нахожу. Другого объяснения быть не может. Или может быть множество различных объяснений одного феномена, потому он и кажется необъяснимым? Или эта девочка - пришелец из другого мира, или я - конченый идиот, если пытаюсь синхронизировать ее восприятие со своим...
- Что еще? - обернулась Мира на пороге лаборатории. - Деев, ты дашь нам с профессором сегодня работать?
- Там это... валик присох... - жаловался Артур. - Я его, блин, от скамейки оторвать не могу. Он весь в краске, а краска засохла.
- Знаешь, почему она засохла? Потому что ты, бездельник, поленился отмыть ее в прошлый раз! Даже не потрудился положить в раствор.
- Так я сгоняю за новым валиком? - обрадовался Артур.
- Я тебе сгоняю! Я тебе... Натан Валерьяныч, извините нас еще на пару минут. А ну, кыш работать!
- Чем?
- Кисточкой! - приказала графиня.
- Кисточкой я буду до утра...
- Хоть да второго пришествия!
Звуки удалились. Боровский остался наедине со своей догадкой. "Необъяснимый феномен имеет множество противоречащих друг другу объяснений, - предположил он. - Яркие предметы, яркие образы запоминаются лучше... Мы сами выбираем их из множества других предметов и образов. Кто-то выбирает яблоки, кто-то пепел... Если эта девочка не просто выбирает объект? Если она провоцирует его появление... вольно или невольно? Нет, нет, - испугался Натан. - Как она могла спровоцировать возвращение Алисы, которую я сам посадил в машину и проводил за ворота?"
- Простите нас, Натан Валерьяныч, - графиня вернулась в лабораторию и прикрыла за собой дверь. - Я сказала, если он опять сюда сунется, получит в лоб. Что? Попробуем еще раз?
Растерянный профессор взялся за выключатель.
- Вот что мы сделаем с тобой, Мира, - решил он. - Мы усилим эффект. Развернем проекцию на максимальный радиус, если ты не против.
- Я не против. Я с удовольствием посмотрю, как этот бездельник отдирает краску от валика.
- Нет. Ты будешь наблюдать за Алисой.
- Разве она не уехала?
Когда в следующий раз раздался звонок в дверь, терпение Миры лопнуло.
- Вуле ву... это самое... парле франсэ? - загадочно произнес Артур и просунул телефон в лабораторию.
- Да что за наваждение? - вздохнул Натан.
- Я тебе сказала, чтобы ты не мешал Натану Валерьяновичу работать? Сказала или нет?
- Не хочешь поболтать по-французски со своим голубцом? - Артур положил на порог телефон и взбежал вверх по лестнице.
Мира вышла на крыльцо с аппаратом и увидела, как машина Алисы Натановны проползает мимо калитки. Мира вернулась в дом, но наткнулась на любопытного Артура, который разводил краску. Она закрылась на лестнице в лабораторию, села на верхнюю ступеньку и сделала глубокий вдох, прежде чем отвечать на звонок.
- Слушаю, Ханни.
- Где она? - спросил графиню раздраженный голос.
- Ты имеешь в виду Элизабет? - уточнила графиня.
- Да, Мирей! Я имею право знать, куда ты ее увезла?
- Туда, где о ней прекрасно заботятся.
- Ты могла спросить у меня, прежде чем принимать решение?
- Разве ты мне не поручил принять решение самостоятельно?
- Я могу знать, какое решение ты приняла?
- Что именно тебя интересует, Ханни?
- Адрес приюта!
- Причем здесь приют? Я нашла для Элис прекрасную сиделку. Единственная проблема: она не может переехать в Альпы, потому что на ее попечении еще одна больная девочка.
- Прекрасно. Я могу узнать, куда ты ее увезла?
- Сказать тебе адрес, по которому ты никогда не приедешь?
- Уж ни в Сибирь ли?
- Умница, Ханни! Я всегда восхищалась твоей сообразительностью.
- Послушай, Мирей!..
- Послушай ты меня, придурок. Я выполнила твою просьбу. Я поступила так, как сочла нужным. Если тебя что-то не устраивает в моем решении, только скажи, я привезу тебе Элис прямо домой! Доставлю в лучшем виде! К одному из твоих агентов в офис. Хочешь? И познакомлю ее с журналистами.
- Ты понимаешь, что девочка серьезно больна?
- Если б она не была больна, мать и отец заботились бы о ней, а не прятались, и не делали вид, что Элис не существует.
- Я сделал для этой девочки все, что мог!
- Да, - согласилась Мира. - Как только не надорвался?!
- Знаешь что!.. - разозлился Хант.
- Знаю. Когда ее привезти? Адрес можешь не оставлять, я тебя найду. И учти, если тебе ничего не стоит спрятаться от Элис, то от меня ты не спрячешься даже на том свете!
- Знаешь... - повторил Хант, и его внезапный гнев сменился растерянностью, - девочка должна хотя бы раз в день принимать душ. Я сомневаюсь, что в Сибири под каждой елкой душевые кабины.
- Вот, - с облегчением вздохнула графиня, - это уже конструктивный разговор.
- В доме, где она живет, есть удобства?
- Вот, с этого и надо было начинать!
- С чего начинать? Я о ней ничего не знаю.
- Я все расскажу, как только ты успокоишься. Хочешь, пришлю тебе полную смету? Я тоже не знаю, сколько стоит выкопать скважину на хуторе фрау Симы... проложить трубы, завезти сантехническое оборудование. Наверняка придется делать пристройку под это хозяйство. Только скажи, я пришлю тебе смету на все расходы и лично прослежу, чтобы все удобства работали.
Хант вздохнул.
- Мне добавить деньг на счет?
- У Элис достаточно денег, - ответила Мира. - У этой девочки есть все, кроме мамы и папы.
- Прекрасно. Если со мной случится несчастье, никто не заплачет.
- Несчастье, Ханни, заключается в том, что с тобой ничего не случится. Дай-ка трубочку Даниелю и уйди подальше, позволь нам посплетничать о тебе.
- Какому Даниелю? - воскликнул Хант. - Здесь нет никаких Даниелей! В моей жизни больше нет никаких Даниелей, и никогда не было! Запомни это навсегда...
- ...и больше не произносить при тебе имени этого засранца! Этого чертова флорентийца, предателя и ничтожества. Я помню, Ханни. Разве я могу забыть? Как был дураком, так дураком и остался. А если ты в припадке бешенства поссорился с Даниелем, то так тебе и надо.
- Этот молокосос решил остаться в Америке. Мирей, ты не представляешь, сколько сил и денег я вложил в эту тварь. Он даже не пришел попрощаться.
- Даниель ничего не решил, он поехал от тебя отдохнуть! В конце концов, дай парню заработать на твою достойную старость! Не всю жизнь ему побираться у такого жмота, как ты!
- Мирей, я не хочу жить.
- Прекрасно, - ответила Мира. - Будем считать, что флорентийцу улыбнулась половина наследства. Вторую половину ты перечислишь на содержание ребенка. Только попробуй не перечислить! Ханни, я не шучу! Я подниму тебя из гроба и отведу в банк! Испорчу всю церемонию!
Связь прервалась. В прошлой жизни Мира сорвалась бы с места, схватила такси, вломилась бы в самолет без билета... Она понимала, что Ханни не покончит с собой просто так. Он достанет снотворное, нальет водки и будет ждать ее, пока не напьется до обморока. Мира мчалась к нему на край света, осознавая никчемность усилий. Она понимала, что хорошая клизма прочистит мозги ее другу лучше всяких речей. Знала, но не была уверена до конца и, на всякий случай, спешила. Впервые в жизни Мира не сорвалась, потому что в прошлой жизни ее никто не ждал.
- Мира, - силуэт Боровского появился на пороге лаборатории, - извини, что вмешиваюсь, но раз уж ты сделала меня невольным свидетелем...
- Что опять не так, Натан Валерьянович?
- Поверь, что для отца, каким бы он ни был, больной ребенок - самое тяжелое наказание в жизни. Хуже этого не может быть ничего, поэтому мы не в праве судить...
- Если б вы предупредили, что понимаете по-французски, я бы ушла в лес, - ответила графиня.
- Мира, послушай меня...
- Нашли, кого жалеть! Для Ханта самое тяжелое наказание - это он сам. Он - самый, что ни на есть, больной ребенок. Отец... Какой он отец? Он никогда им не был, и понятия не имеет, что это такое!
- Мира...
- Вы не можете себя сравнивать с ним...
- Поверь, я не хочу тебя обидеть, но то, как ты резко судишь окружающих тебя людей, пугает меня...
- Вас пугает охранная сигнализация!
- То, как ты иногда разговариваешь с матерью, меня просто обескураживает.
- А вы не слушайте! Делайте вид, что не понимаете по-французски... И по-русски тоже... Не надо меня понимать ни на каком языке. Все равно не поймете, - графиня шагнула в коридор с твердым намерением больше не возвращаться.
- Мира! - прокричал вслед Натан. - Я могу не судить того, кто мне безразличен. Я позволил себе вмешаться только потому, что отношусь к тебе, как близкому человеку...
- Натан Валерьяныч! - обернулась графиня. - Родная мать не стала для меня близким человеком за тридцать с лишним лет. А вы хотите понять меня сразу!
Рассерженная графиня вышла на веранду, где Деев размазывал по стене краску. Работал аккуратно, на жизнь не жаловался, в личную жизнь графини нос не совал.
- Ага? - догадался Артур. - Влетело?
- Тебе-то что за дело? Что вам всем за дело до моих отношений с Ханни?
- Ну, ни скажи. Валерьянычу до всего дело есть. Валерьяныч только с виду такой, мешком стукнутый. А самое поганое, что он кругом прав. Хорошо, что еще не выпорол ваше сиятельство.
Мира отправилась плакать на кухню, но там уже пряталась Алиса Натановна. Мира вышла на улицу за забор, но за забором пряталась машина Алисы. Графиня с удовольствием уединилась бы в спальне, но в этот дом ее пригласили не для того, чтобы рыдать на постелях. Хозяин ждал ее помощи, столб зеленого тумана подпирал потолок, профессор возился с компьютером так увлеченно, словно не ругался с графиней только что.
- Если вас интересует Алиса, то она на кухне. Я и без прибора вижу, что она там. Оставила машину за забором. Сама сидит за буфетом.
- Что за девица!.. - расстроился Натан. - Мне самому ее отвезти домой, что ли?..
- Ребенок унаследовал от отца интерес к непознанным тайнам Вселенной. Хотите, я выгоню ее? Выставлю так, что обратную дорогу забудет?
- Ох... - качал головой Натан, - Алиса хитра, как лисица!
- Доверьте мне воспитать вашу дочь, профессор, и вы не пожалеете.
- Поговори с ней, Мира. Объясни ей... пока я занимаюсь прибором.
Графиня Виноградова вернулась на кухню в боевом расположении духа. Вернулась, сделала себе кофе и села у окна. Она еще не придумала, как напасть на дитя, но чувствовала в себе абсолютную власть. Девочка, найденная на кухне, вне всякого сомнения, являлась плодом фантазии, необходимой возможностью в любой момент взять тайм-аут в поединке с Боровским. Перед броском графиня была решительна и спокойна, только Алиса Натановна напала на нее первая и огорошила до невозможности:
- Посоветуйте, - сказала Алиса, - как отвадить взрослого мужика? - Графиня едва не поперхнулась. - Нет, он, конечно, ведет себя галантно, лишнего не позволяет. Но как ему объяснить, что мы не пара? Он ведь в отцы мне годится. - Графиня поставила чашку на стол, чтобы не облить колени. - Что мне сделать, чтобы он навсегда потерял ко мне интерес? - спросила девочка и посмотрела на графиню ясным взором провинциальной кокетки.
- Завлечь его в лифт и пукнуть, - ответила Мира.
- Как?.. - растерялась Алиса.
- По возможности громко.
- А если... не получится?
- Надо постараться.
Алиса Натановна опустила ресницы. Графиня задумалась. Образ взрослого мужчины, пылко влюбленного в очаровательное дитя, начинал вырисовываться в полный рост. Мужчины, который годится в отцы и звонит на дачу Боровских. Галантный педофил, чей телефон Мира наверняка хранит у себя в мобильнике...
- Ну да... - сообразила графиня, и у Алисы Натановны запылали щеки. - Теперь ты мне ответь, пожалуйста, на один вопрос: ты мамой стать хочешь? Когда-нибудь от какого-нибудь мужчины, который придется тебе по вкусу и по возрасту, ты детей иметь собираешься?
- Ну, допустим, собираюсь, а что?
- Знаешь, что за излучение сейчас в подвале твоего отца?
- Какое излучение? - спросила Алиса со знанием дела, и графиня заподозрила, что девочка серьезно увлекается не только мужчинами.
- Энергия и импульс поля равны нолю... - процитировала Мира профессора.
- Ну и что? - удивилась Алиса.
В шаге от позора графиня остановилась. Она поняла, что выбрала неверный угол атаки. Гейм на ее подаче был бездарно проигран. Можно было взять тайм-аут, перекинуть разговор на другую тему. Можно было, в конце концов, уронить на колени чашку, но Мира не была уверена, что хочет продолжать игру. Она надеялась, что фантом рассосется сам, если перестать обращать на него внимание. Пауза затянулась. Нервы напряглись. Алиса Натановна дрогнула первой:
- Ну и что? - повторила она. - Папа не говорил, что это опасно.
- Он давал подписку о неразглашении. Я не давала, поэтому говорю. Разве папа не велел тебе ехать домой и не показываться на даче, пока он не закончит работу?
Алиса посмотрела на ключ от машины, брошенный на столе.
- Я заехала, потому что забыла сумку, - объяснила она. - Мне уже пора в институт.
Со странным ощущением Мира возвращалась в лабораторию. Впечатление абсолютного маразма преследовало ее сегодня. Впечатление опоры, уходящей из-под ног. Отслоение от реальности, которое напугало ее в Париже. Страх, который теперь преследовал ее всюду. Убеждение, что все происходящее с ней, происходит понарошку, словно в сказке, в которую девочки верят по дурости малолетства, и перестают верить, когда вырастают. С возрастом те же девочки верят в другие сказки. Девочки растут, сказки меняются. Мира еще не умерла, но верить перестала. Она стояла ногами на бетонном полу, но не чувствовала опоры, она видела профессора Боровского и хрональный туман, но не верила глазам своим. Мира испугалась, что все вокруг нее - один большой, красочный фантом, и только фантом, и ничего, кроме фантома, который управляет собою сам. Одиночество проникало в душу графини вместе со страхом. Она не знала, где именно совершила ошибку. В чем прокололась? Как сорвалась с колеи? В какой момент она перестала быть человеком и кем стала?
- Я понял ошибку, - ответил профессор на ее растерянный взгляд. - Я понял, что произошло, Мира. Проблема сложнее, чем мне казалось. Мы изучаем не тот объект. Ты - тот объект, который надо изучать в первую очередь, чтобы понять природу дехрона. В тебе ключ, который откроет любую дверь. Не пугайся, - предупредил Боровский. - Ничего не бойся и не суетись. С этой минуты мы начинаем изучать тебя.
- Нет, - Мира отступила на шаг от туманного столба. - Не сейчас.
Боровский обесточил прибор, кристалл померк, туман осел в металлический таз, линзы заискрили протуберанцами.
- Что такое? Излучение искажает твой мир, - догадался профессор. - Мира? Что с тобой?
- Не обращайте внимание.
- Мира, ты понимаешь, что с тобой происходит? Ты понимаешь, что вообще происходит на свете?
- Дело не во мне, Натан Валерьянович. Дело в вашей Алисе.
- Не хитри, Мира, не уходи от разговора.
- Ни в коем случае, Натан Валерьянович. Я просто предупреждаю по-хорошему: если кого точно надо выпороть и запереть, так это вашу дочь.
- Почему? - насторожился Натан.
- Потому что девчонка по уши влюбилась в Зубова, - объяснила графиня. - Вы понимаете, что это не самый подходящий субъект?
Желание изучать графиню Виноградову оставило профессора вмиг. Он сел на табурет и стал обрабатывать информацию мелкими файлами. Сначала профессор вспомнил, кто такой Зубов, потом сообразил, что Алиса Натановна приходится ему родной дочерью. Вскоре до Натана дошло, что Зубов и впрямь не годится в зятья Розалии Львовне. Шевелюра Боровского встала дыбом.
- Влюблена в Зубова? - уточнил он. - Этого не может быть! Нет, Мира, это невозможно! - категорически заявил профессор, словно поставил неуд в зачетку.
- Влюблена вдрызг, - подтвердила графиня. - Надеется перехватить трубку, если он еще раз позвонит сюда.
- Не может быть, чтобы Георгий...
- Бог с вами, Натан Валерьянович. Я видела педофилов. Жорж не из их числа, но впечатление на юных дев производить умеет. Именно в таких мужиков влюбляются с первого взгляда, и, как правило, безответно. Я не уверена, что Жоржа это волнует. Мне кажется, он старше всех друидов на свете. С другой стороны, не пытается ли он завербовать вашу дочь, чтобы держать под контролем все, что творится на этой даче? Что с вами, профессор? Хотите сказать, что на сегодня работа закончена?
- И что же мне делать? - растерялся Натан. - Мира, надо же что-то делать? Куда она поехала?
- Не волнуйтесь, Натан Валерьянович, не к Зубову. Но меры принимать действительно надо: если вы не намерены посвящать ребенка в свои дела, надо принимать меры, пока не поздно... пока она не влезла к вам в лабораторию, и не поняла, с кем и с чем вы имеете дело. Если собираетесь посвящать...
- Мира!
- Хорошо, я сама поговорю с Жоржем. Вы слишком закопались в работе, Натан Валерьянович, перестали видеть разницу между техническими проблемами и гуманитарными. Чтобы разобраться с окружающим миром, нужно сначала навести порядок в собственной голове. А вы, чуть что, хватаетесь за приборы. Натан Валерьянович, алло? Вы где? - Стеклянный взгляд профессора застыл на графине. - Вы опять изучаете не тот объект! Понятно? Вы всю жизнь изучаете не те объекты...
Боровский выбежал из лаборатории на улицу и сел в машину.
- Натан Валерьянович! - окликнула его Мира. - Хотите, я поеду с вами?
- Мира! - рассердился Натан. - Тебе нужно отдыхать после травмы, вот и отдыхай! Ходи в лес, дыши воздухом! Ляг, выпись, наконец! И не вздумай напиться в мое отсутствие! - воскликнул он и умчался вслед за Алисой.
- Довела мужика, - произнес Артур. - Уж насколько Валерьяныч спокойный дядька, и тот не выдержал.
- Скрытый темперамент добавляет мужчине сексуальной привлекательности, - заметила графиня. - Эх, не попался мне Натасик до того, как был схвачен Розалией Львовной...
- Ты, что ли, Валерьяныча домогалась?
- Кто кого домогался - большой вопрос.
- Что он от тебя хотел?
- Удочерить, - ответила Мира, вглядываясь в горизонт, - и по возможности выпороть. Что там за крест торчит среди поля?
- Я думал, вы подрались: два ноль в пользу Валерьяныча по очкам, - подсчитал Артур. - И на тебе... удрал с ринга. Можно присудить вашему сиятельству победу нокаутом. Честно, что ты с ним сделала?
- Я только оборонялась! - объяснила Мира. - Артур, что это там?..
- Да ладно. Хотел бы я видеть дурака, который на тебя нападет.
- Этого здоровенного креста раньше там не стояло.
Деев отложил кисточку и вгляделся в даль, открытую за горелой рощей.
- Его там и не было. Его после катастрофы поставили родственники умерших. Теперь ездят сюда на машинах, местность обгаживают. Валерьяныч очень сердится.
- Давно стоит?
- С зимы.
- Его не было еще час назад. Наверно, прибор Валерьяныча глючит.
- Это ваше сиятельство глючит. Я ж вез тебя ночью в хлам пьяную. Сначала встать не могла, потом дверь забодала...
- Пойду, посмотрю.
- Постой! - окликнул ее Артур. - Тебе же доктор звонил...
Мира пошла к объекту прямиком через поле. Огромный деревянный крест парил над землей, взмывал в небо и проваливался в ложбины. У графини кружилась голова. Наглый фантом определенно над ней издевался. Ноги графини увязли в грязи. Она остановилась, закрыла глаза и приказала кресту приблизиться. На мраморной плите у подножия монумента были высечены фамилии погибших. У плиты валялись увядающие гвоздики. "2 ноября..." прочла графиня и не смогла вспомнить, какой сейчас год. "Вопиющий бред, - решила она. - Это что еще за календарные новости? Сентябрь, октябрь, декабрь, январь... - графиня пересчитала месяцы года по пальцам и осталась довольна. Десятка была в комплекте, пальцев для лишнего месяца не осталось. - Бред!" - повторила она и еще раз зажмурилась. Графиня дождалась, когда внутри нее созреет абсолютная убежденность в том, что перед ней не реальный предмет, а плод воображения, сон, увиденный наяву. Такой же противоречивый и безобразный, как все предыдущие сны.
- Деев! - спросила графиня по возвращении. - Сейчас какой месяц?
- Двадцатое ноября, - ответил Артур.
- Прекрати издеваться! Такого месяца в календаре нет!
- А какой есть?
- Деев!
- Вашему сиятельству виднее, что у вас... в календаре. Зачем же спрашивать?
- Ну-ка, глянь... ты видишь крест на пригорке?
- Даже глядеть не стану, - ответил Артур. - Прикажет ваше сиятельство увидеть крест, - увидим крест. Не прикажет - не увидим. Наше дело маленькое...
- Нет, ты, пойди, посмотри!
- Не пойду, - уперся Артур. - С Валерьянычем сходи с ума, а с меня хватит. Я как растворителя надышусь - не то, что кресты, крокодилы мерещатся. Женька опять звонил, тебя спрашивал, а я уж не знаю, чего врать. То вы лбы расшибаете, то в подвале деретесь... только шаровые молнии летят. Теперь по полям скакать начали. Я предупредил, что ваше сиятельство бесят звонки, которые не от голубца, а Женьке плевать. Он говорит, чтобы ты к Симе ехала как можно скорее. Уж не знаю, что там стряслось. Женька хотел разговаривать только с тобой.
- Зато я знаю, - вздохнула Мира. - Этим должно было кончиться.
Графиня признала за собой окончательное поражение. У нее не осталось сил, чтобы приводить в порядок окружающий мир. На сегодня ее сиятельство было выжато не по назначению и исчерпано без всякой пользы.
- Ну что, поедем к Симе? - спросил подругу Артур.
- Я поеду, а ты останешься красить дом. Закажешь два билета в Зальцбург, мне и Элис.
- Думаешь, Сима решила ее вернуть?
- Закажи. Я попробую уговорить старушку. Не получится - буду жить в Альпах, пока не найду замену. Вероятнее всего, до конца своих дней. Или... знаешь что, отвези меня в аэропорт прямо сейчас.
- На чем? - удивился Артур. - Валерьяныч угнал последнюю тачку.
- Тогда проводи до остановки.
- Даже не подумаю. Мне такого распоряжения не давалось. Мне наоборот, сказано было стеречь тебя здесь и смотреть, чтобы ты не напилась, пока Валерьяныч опыты не закончит. Ты ему для работы трезвая нужна.
- Ты видел, как я его уработала? - напомнила графиня. - Имею право расслабиться. И Валерьянычу пора отдохнуть, пока Привратник не явился с ревизией в его подвал.
- Валех что ли? - догадался Артур. - Валех уже не явится. Я ему сказал, что вас дома нет. Что вы за доской обрезной поехали на лесопилку.
- Что?
- Да шучу я, шучу, - засмеялся Артур.
- Идиот! - графиня едва не расплакалась. - Ты дурак, Деев! Дремучий, непроходимый...
- Ваше сиятельство, я не хотел. Честное слово, не думал пугать.
- Я не знаю, что со мной происходит, Артур! - воскликнула Мира. - Я не знаю, кто я такая. Только чувствую, что мне надо держаться подальше от всех. Убраться на необитаемый остров, если еще не поздно. Ты знаешь, кто я?
- Не знаю.
- И я не знаю. Мне страшно жить! Я не понимаю, что происходит, и до смерти боюсь, что произойдет что-то страшное. Ты знаешь, что с нами будет?
- То же, что и со всеми, - утешил Артур графиню, - поживем-поживем, да и сдохнем.
- Ты уверен?
- Уверен. Валерьяныч сказал, что в гробу будем лежать как нормальные люди.
- Что еще сказал Валерьяныч?
- Что мы облучились, поэтому крыша ездит. Она и будет ездить... Облучение - это такая хрень, которая хуже заразы, потому что лекарства от нее нет. Но вашему сиятельству не надо волноваться. Вот, я, например, облучился, и что? Я ж не валю кресты за то, что они вид портят. Сижу себе, стенку крашу.
У меня претензий к человечеству нет.
- А у меня есть, - призналась графиня. - У меня есть очень серьезные претензии к человечеству.
Глава 7
Размышления о жизни графиня Виноградова всегда откладывала на дорогу. Она терпеть не могла читать в самолете. Еще больше ее раздражало кино с наушником, в котором оригинальные французские диалоги забиваются примитивным английским. В дороге она не могла заниматься ничем. Только наводила порядок у себя в голове. Пока самолет вез графиню из Москвы в Екатеринбург, она соображала. Что могла натворить Элис, чтобы вывести из себя бабу Симу? Чем вообще можно рассердить пожилую женщину, обладательницу ангельского терпения. Мира предполагала самые невероятные истории: "ГБ добралось до фрау Симы, и Ниночку увезли, - решила Мира, - а бабку привлекли за контакты пятого уровня. Теперь Элис сидит на хуторе одна, пасет тараканов и уже, наверняка, подружилась с козой или курицей". Обратно в Зальцбург несчастная графиня готовилась везти зоопарк. В зале аэропорта она изучила расписание, но подходящего рейса не нашла и совсем расстроилась.
- Тебя избили? - удивился доктор Русый. - Что у тебя с лицом?
- Зачем звал? - спросила графиня, и загадочный доктор повел гостью к стоянке машин.
Он погрузил сумку графини в багажник, чумазый до самой крышки, и графиня поняла, что путешествие предстоит прямиком к старушке. В том же багажнике Мира заметила пакеты с крупой и мукой, которые, от случая к случаю, поставлялись для Симы, и это развеяло ее худшие подозрения.
- Прошу, ваше сиятельство! - учтиво поклонился доктор, раскрывая дверцу перед графиней.
- Деевские остроты тебе не идут, - предупредила Мира и села в машину. - Прямой рейс только на Мюнхен и только через неделю. Что если я заберу ее завтра в Москву? Мы обернемся за сутки до Хатынки и обратно?
- Кого заберешь? - не понял доктор.
- Элис. Разве Сима не просила ее забрать?
- Нет.
- Зачем же я тащилась сюда с синяком под глазом?
- Совсем по другой причине.
Машина тронулась. Доктор Русый хранил молчание.
- Боже мой, неужели гэбисты приходили за Ниночкой?
- Приходили. Может, гэбисты. Может, нет. Прошла подозрительная геологическая партия мимо поселка, просилась заночевать, все вынюхивала да выспрашивала, но Сима спрятала Нинку на чердаке, а Элис вышла к гостям.
- Не поняла...
- Не поняла? Что ж тут непонятного. Нину спрятали, Лизу твою выставили напоказ. Ясно?
- И что же геологи?
- Посмотрели на девочку, разъяснили Симе, куда обратиться за пособием, и пошли себе дальше. Я узнавал по своим каналам: никаких геологических разведок в этом районе уже двадцать лет не велось и не предполагается. Делай вывод.
- А я здесь при чем? Элис надо сказать спасибо и дать конфету.
- Думаешь, я бы сам не справился с этой задачей?
- Женя, зачем ты меня звал?
- Догадайся.
- Хочешь предложить мне руку и сердце?
- Тебе? - удивился доктор. - Ты что, замуж за меня хочешь?
- Поезжай! - приказала графиня.
Доктор задумался.
- Хорошо сидишь? - спросил он. - Пристегнись, а то выпадешь из машины. Тут такие дела... В общем, дела странные, я бы даже сказал удивительные.
- Рассказывай...
- Ты знаешь, что Ниночка не говорит совсем.
- Знаю.
- Абсолютно аутичный ребенок.
- Женя, она необязательно ребенок. Возможно, это взрослый гуманоид и совершенно не женского пола. Что мы об этой "Ниночке" можем знать, если она не разговаривает?
- В том-то и дело, что можем узнать, потому что она общается с твоей Элис.
- Общается с Элис?
- Сима сказала так: подружились сразу, как только ты уехала, как только Лиза перестала прятаться за твою юбку. Ниночка будто бы взяла над ней шефство. За ручку везде ходят вместе, а в последнее время бабка стала замечать, что эти две кумушки о чем-то лопочут между собой, притом вполне осознанно. Что у них вроде бы какой-то странный язык между собой образовался, главным образом, из нечленораздельных звуков и языка, похожего на немецкий.
- Вот это да! - воскликнула Мира. - А почему, собственно, нет? Элис с бабочками общается, с цветочками... почему ты думаешь, что она не может поладить с живым существом?
- Я оставил Симе диктофон, попросил записать. Элис говорит какие-то немецкие фразы. Бабка немецкий не помнит со школы, а вот Ниночка...
- В школе учила немецкий язык, - догадалась графиня. - Или нет, раньше, чем свалиться к Симе на хутор, она бомжевала на вражеской территории.
- Не знаю, - пожал плечами доктор. - Я запись с их трепом разобрать не смог, и знающим людям прокрутить не рискнул. Мало ли, о чем они треплются. Там глухой баварский диалект с архаизмами и смысловыми оборотами, которые понятны только баварцам.
- Ничего подобного! Элис говорит по-немецки очень просто и доходчиво. Даже я понимаю.
- Вот и будешь переводить.
- Я? - удивилась Мира.
- Но я же не приглашу переводчика с улицы. Ты подумай, какие разговоры пойдут.
- Я не знаю баварских диалектов. Я могу понимать только примитивные фразы.
- И что нам делать? Засветить гуманоида? Пойми, если мы войдем с Ниночкой в контакт, это будет прорыв в истории человечества. Мы будем первые. Только представь: у нас с тобой в руках уникальная возможность узнать, что это за существо, откуда оно взялось...
- А почему нельзя спросить об этом у существа каким-то другим способом?
- Да потому что оно общается только с Элис! - повторил доктор. -
Пойми, ни с кем, кроме Элис, оно не общается.
- А девки-то мои за грибами ушли.
- Какие грибы, тетя Сима? - удивилась Мира.
- Да ну их, - отмахнулась хозяйка и поставила вчерашний суп на горячую печь. - Пусть погуляют, наберут сучков, поганок. Им в радость, а я все потом потихоньку выброшу.
- Тетя Сима, они действительно говорят?
- Говорят, говорят, только мне их не понять. На каких-то своих языках говорят. Я тех языков не знаю, да и поздно мне обучаться. Может ты, Мирочка, поймешь. Ты у нас умница. Ты же у нас умница? - спросила Сима, выставляя на стол тарелки.
- Умница, умница, - подтвердил доктор. - Она говорит на всех языках. Сейчас этих девок выведем на чистую воду.
Доктор Русый пообедал и тем же вечером уехал, разминувшись в дверях с котом Мартином. Серафимины коты не приняли иностранца в компанию, набили его усатую морду и отправили гулять в лес. С тех пор упитанный арийский кот перемещался по двору короткими перебежками, от порога до забора и от забора до порога. Доктора Русого деревенское общество тоже встретило неприветливо. Девки спрятались от него на чердаке и вылезли, когда докторский джип скрылся из вида.
Мучения графини Виноградовой протекали в одиночестве, в обстановке полного непонимания и ограниченного доверия. Девки сначала прятались от графини, как от всех пришлых, но когда поняли, что их сиятельство тоже неплохо лазает по чердакам, смирились. При графине девицы между собою не общались, но держались за руки, всюду ходили вдвоем и в четыре глаза таращились на чужую тетю, когда та приближалась к их милой компании.
Бабушка Серафима посреднических услуг оказывать не стала, сославшись на нехватку времени. Бабушка вставала с петухами, чтобы подоить козу, растопить печь, приготовить завтрак. Мытье посуды, испачканной за завтраком, плавно перетекало в приготовление обеда. Не присев ни на минуту, Серафима принималась за ужин. А поздним вечером, наведя порядок в избе, бралась прокручивать фарш к следующему дню. Графиня смотрела на часы: до полуночи Серафима возилась на кухне, таскала банки из подпола в подпол, переставляла посуду с полки на полку, прежде чем погасить свет. Потом раздавался протяжный скрип кровати, один раскатистый всхрап, и свет зажигался опять. Начинался новый день с дойки скотины. Бабушке Серафиме действительно было некогда, а графиня Виноградова, наблюдая за ней, открыла для себя секрет ее поразительной уживчивости с самыми необыкновенными существами: баба Сима никогда не мучилась чужими проблемами. Она занималась своими делами и никого не напрягала. Никогда не огорчалась плохим новостям, зато всегда радовалась хорошим. И, если Элис с Ниночкой приходили из леса, вымазанные по уши с цветочками и букашками вместо грибов, она радовалась цветочкам и букашкам, не обращая внимания на грядущую стирку, как будто не ей предстояло отстирывать штаны и кофточки. Девки гуляли, где хотели, приблудные коты лазали по огороду и по дому, баба Сима стряпала на кухне, никого не учила жить, никому не мешала, никаких проблем близко к сердцу не принимала, напевала себе песенку и улыбалась.
- Что, Мирочка? - заметила она графиню. - Замаялась?
- Вам помочь, тетя Сима?
- А чего мне помогать? Ты лучше поди мороженое поешь, вон оно в морозильнике. Женька привез, девки мои не хочут, а у меня уж зубов нет.
- Мороженое можно есть без зубов.
- Да разве ж его угрызешь, такое холодное? А ты поешь... Какой парень Женька! Вот же повезет кому-то. Лишь бы девка добрая попалась. Ты к нему присмотрись, присмотрись.
- Присмотрюсь, тетя Сима, присмотрюсь... а разве Ниночка с Лизой поссорились?
- Чего это?...
- Что-то они не разговаривают.
- Как же не разговаривают? Вот залезут на сарай и мурлычут между собой. Это они при тебе робеют. Так ты в их комнату спать ложись, они и ночью бормочут.
Графиня Виноградова так и поступила. В следующую ночь она, наконец, услышала то, что Сима называла мурлыканьем и бормотанием.
Мира Виноградова считала себя способной к языкам. Не изучая специально итальянский, она научилась понимать его по аналогии с французским, не беря в руки учебника немецкого языка, она понимала все, что говорила фрау Марта. Первый раз в жизни самомнению графини был нанесен удар. Элис действительно бормотала по-немецки, но ее язык так ослаб, что внятному переводу не поддавался. В лексиконе стали попадаться русские слова, переделанные на немецкий манер, мудреные припевки и приговорки, которым ее обучила Марта. Ниночка в ответ булькала, свистела и плевалась, поэтому немецкий язык Элис, и без того "богатый", обогатился нечленораздельной инопланетной "матершиной". Мира не смогла заснуть до утра, она не поняла ни слова, но готова была поклясться, что девчонки, среди прочего, обсуждали моральный облик кота Мартина и нелестно отзывались о его мужском достоинстве.
Первый контакт состоялся через двое суток непрерывного преследования графиней Виноградовой парочки неразлучных подруг. Сначала Ниночка и Элис перестали обращать на графиню внимание, потом обратились к ней сами:
- Дай ей твою сумку, - попросила Элис за подругу.
- Зачем? - удивилась Мира.
- Там есть маленькая красная штучка...
- Какая штучка?
- Он накрасит губы, будет красивой и всем понравится.
- Боже мой, - осенило графиню, она вынула из сумки помаду, а Ниночка немедленно взяла ее ручкой, открыла колпачок и попробовала на вкус.
Дело обстояло гораздо проще, чем казалось графине. Ей позорно не хватало лексического запаса. На третий день графиня Виноградова в Симиных резиновых сапогах потопала по раскисшей дороге в соседний поселок, чтобы добыть словарь. В школьной библиотеке ей предложили только учебник шестого класса, который не смог удовлетворить запрос. Несчастная графиня продолжила слушать мурлыканье и бормотание.
- Когда ты уедешь? - спросила ее однажды Элис. Мира пожала плечами. Самооценка графини упала так низко, что она предпочла язык жестов. - Привези конфеты, - попросила девочка.
- Хорошо, - ответила графиня.
Чем дальше, тем больше взрослая тетя производила на немецкого ребенка впечатление олигофрена. Однажды девочка встала среди ночи, чтобы помочь тете найти на стене выключатель.
- Элис, - спросила вдруг Мира, расхрабрившись, - почему твоя подруга не хочет говорить с людьми?
Девочка странно посмотрела на нее в ответ. То ли не поняла вопрос, то ли не пожелала на него ответить.
А вероятнее всего Мира неправильно построила фразу. Контакт не произошел.
На следующий день Женя Русый вернулся на хутор с конфетами и полными сумками пропитания.
- Нет, - покачал головой доктор, выслушав доводы графини, - этак мы не продвинемся. Словарь нам не поможет. Нет времени на ликбез. Еще немного и она забудет родной язык, а русский не выучит. Если ты не смогла, никакой переводчик не решит проблему. Нам нужен человек, которому можно доверять. Живой носитель языка, желательно из той деревни, где выросла девочка, желательно тот, кто знает ее особенности развития. У тебя нет на примете какого-нибудь Ганца или Фрица, который может сюда подъехать?
- Есть одна сволочь, - призналась графиня.
- Пригласи его на рыбалку.
- Однако...
- А, собственно, почему нет?
- Лучше пригласить Жоржа.
- Чтобы он забрал Ниночку и спасибо не сказал? Чтобы человечество никогда не открыло для себя тайну пришельцев? Ты не знаешь, какой он скрытный тип? Это наша удача, пойми. Второй удачи не будет. Когда я говорю, "наша", я имею в виду человечество, а не существо, подобное Жоржу.
- Кажется, Натан Валерьяныч знает немецкий.
- Даже ты не смогла разобрать ее болтовню... - махнул рукой доктор. - Собирайся, поедем в райцентр звонить "сволочи". Ты ему скажи, что принимающая сторона все гарантирует на уровне интуриста: и пикничок, и шашлычок, и водочку, и селедочку...
- Подожди, - остановила его графиня, - дай-ка подумать.
- Чего там думать? - удивился Женя. - Как будто у нас есть выбор.
В тот день телеграфистка райцентра Виноградовка второй раз в жизни услышала живой французский язык.
- Что ты от меня хочешь? - не понимал Хант. - Чтобы я приехал в Сибирь?
- Ты только доставь свою задницу в аэропорт и возьми билет до Екатеринбурга.
- Подожди, я должен посмотреть карту...
- Не смотри, голова закружится. Просто возьми билет и ни о чем не думай.
- Это смешно, Мирей!
- Ханни, мне нужен переводчик с "баварского" языка на какой-нибудь человеческий...
- Я что, последний немец на свете? Поближе никого не нашлось? Найми, я все оплачу.
- Ты не понял. Мне нужен переводчик, которому небезразлична судьба Элис. Может, тебе неинтересно, но у меня появился шанс ей помочь.
- Не надо считать меня идиотом! Я потратил на врачей состояние. Медицина ей ничем не поможет.
- Разве я о медицине? У меня есть идея, как помочь девочке. Для этого мне нужен переводчик, которому я могу доверять, которому ее будущее небезразлично так же, как мне.
- Мирей, я боюсь этих русских, - признался Хант.
- Я сама их боюсь, но ехать надо. Причем срочно. Ханни, что за припадок ксенофобии? Русские такие же придурки жизни, как ты. Дело верное... если, конечно, выгорит. И русские тебя не укусят. Я им не позволю тебя кусать.
- Ты - другое дело. Ты хотя бы знаешь язык...
- Ну и что? Ханни, поверь, что из всех моих знакомых ты больше всех похож на русского, просто не имел случая об этом узнать. Ты должен был родиться в России, но вместо тебя здесь оказался ни в чем не повинный баварский сосисочник, который вынужден жить по Конституции и заниматься сексом по Камасутре.
- Мне поздно менять свою жизнь.
- Послушай, ты, пирсингованый пупок мироздания! - вышла из себя графиня. - Кто говорил о тебе? О чем мы вообще говорим? Пару дней назад ты собирался травиться. Неужели тебе сложно заглянуть в Сибирь по дороге на небеса? Неужто это такой страшный крюк? Ты будешь гордиться, что совершил сафари!
- Допустим, у меня изменились планы.
- С каких это пор?
- Может быть, именно сейчас у меня есть смысл задержаться на этом свете.
- Ну-ка, дай сюда этот смысл. Сейчас же позови его к телефону.
Мира услышала в трубке голос Даниеля, и камень свалился с ее души.
- Мирей, не могу поверить, что слышу твой голос. Почему ты не отвечала на мои звонки? Ты забыла меня?
- Послушай, сладкий мальчишка, мне нужна твоя помощь. Кроме тебя мне в этой жизни не на кого рассчитывать.
- Если ты позовешь меня в гости, я приду пешком даже на Северный полюс, - прошептал Даниель, прикрывая трубку ладонью. - Скажи мне, что я могу для тебя сделать?
- Сейчас старый дурак примет решение. Думаю, минут через десять-двадцать. Очень важное решение в своей жизни. Ты должен будешь его поддержать. Предложи ему свою компанию в путешествии, но не раньше, чем он решится на это сам. Если Бог с нами, скоро свидимся.
- Это все, о чем я мечтаю.
- Ты знаешь, что я люблю тебя, Даниель?
- Я буду несчастным человеком, когда перестану верить в это, - ответил Даниель, и графиня, не прощаясь, положила трубку.
- Что? - спросил доктор Русый. - Он согласился?
- Я сделала для твоего человечества все, что смогла.
- Ну и диагноз... - улыбнулся доктор. - С таким оптимизмом только в патологоанатомы.
В последний день сотворения мира из хаоса графиня Виноградова была довольна собой и пребывала в расслабленном состоянии духа. Она взяла у бабы Симы урок безграничного альтруизма и выдержала экзамен на "отлично". С тех пор как Хант купил билет в Сибирь, Мира ни разу не психанула на человечество. Она гуляла в лесу вместе с девками и самозабвенно складывала в корзинку кусочки истлевшей коры, шишки и заячьи какашки. Ей нечего было доказывать самой себе. Ее жизненная задача упростилась до минимума: девок нужно было подержать в лесу, пока работяги устанавливают телефонную антенну на избушке Симы. Ниночка не должна была попасться на глаза приезжим. Достаточно того, что о ней болтали в окрестных поселках. По окончании работ Женя обещал вывесить на заборе белую тряпку, вместо тряпки в кармане графини зазвонил давно забытый мобильник.
- Попробуй перезвонить в Москву, - предложил доктор.
- Отсюда?
- Конечно. Если не будет связи, я им денег не заплачу.
Вместо Москвы Мира набрала номер Даниеля, услышала гудки и поспешно оборвала связь.
- Элис, - обратилась она к девушке, сидящей на муравейнике. - Завтра приедет твой папа. Скажи об этом подружке.
Элис равнодушно глядела на графиню. Мира заподозрила, что ребенок не знает, кто такой "папа".
- Папа - это тот человек, который знает немецкий язык, - объяснила графиня. - Возможно, он даже любит тебя, только сам не подозревает об этом, - добавила она по-русски.
- У него есть конфеты? - спросила Элис. Практичность она явно унаследовала по материнской линии.
- Черт его знает. Насчет конфет сказать не могу, а вот дядя у него точно есть. Очень красивый дядя. Думаю, тебе понравится.
Доктор Русый выехал в ночь, чтобы встретить иностранных гостей,
а Мира Виноградова решила поработать над остатками синяка, чтобы придать коже здоровый оттенок. Баба Сима замесила тесто. Последние сутки тянулись особенно долго. Подозрительные личности не проходили мимо дома, не поприветствовав его обитателей.
- Что это я смотрю, машины к вам зачастили, так и пестрят, так и пестрят по дороге, - заметил проезжавший мимо дядька на велосипеде. - Они вам связь делали? Дорого?
- Дорого, - ответила за хозяйку графиня. - А на той неделе скважину бурить будут. И тоже недешево.
- Ну?.. - не поверил сосед и причалил к забору.
Графиня подала ему бутылку водки.
- Дядя, езжай отсюда, пожалуйста.
Сосед проявил настойчивость и заглянул во двор, где Сима пасла кур.
- Ты что ли гонишь меня, хозяйка?
- Сейчас немцы приедут. Тебе здесь быть ни к чему.
- Видал я немцев, - ответил сосед.
- Видал, вот и езжай себе, куда ехал...
- Правду в поселке говорят, богатые родственники у Симы нашлись? Это немцы что ли?
Мира взяла с подоконника вторую бутылку.
- Порадуйся за нас, дядя, исчезни...
- Ну, что ж, - согласился сосед. - Нужен буду, ты знаешь, где живу.
Оскар с Артуром встретили иностранцев в Москве и пересадили на следующий рейс. Артур первым освоил связь с Сибирским поселком.
- Твои голубцы такие задумчивые, - доложил он графине. - Но я ничего... я не проболтался. Это Шутов язык распускал. Он так быстро тарахтел, что я ни фига не понял. Как будет по-французски сказать что-нибудь типа "летите с миром..."
- Хорошо, что ты этого не сказал, - вздохнула графиня. - Хорошо, что Оскар согласился съездить с тобой в аэропорт. У меня появилась надежда, что они сели на нужный рейс.
Графиня спрятала косметичку с глаз подальше, чтобы девки не стащили пудреницу. Заретушированный синяк на фоне сибирской природы показался ей большей пошлостью, чем естественная желтизна. Она взяла телефон, чтобы напомнить доктору про конфеты, и почувствовала себя в эпицентре событий, которые не пройдут бесследно в истории человечества, если, конечно, подвыпивший сосед не надумает вернуться, чтобы выпить с немцами на брудершафт. Впервые в жизни ей было наплевать, чем кончится авантюра, ей было наплевать на все человечество и даже на саму себя. Равнодушие сменилось апатией. И только бывшие синяки под глазами продолжали раздражать графиню своей неистребимой желтизной.
Элис с Ниночкой были парадно одеты и высажены за стол. Пироги разложены под салфетками. Последний раз доктор Русый позвонил, чтобы предупредить: делегация повернула к поселку.
- Тетя Сима, эти двое никогда не видели инопланетян и не предупреждены, - вспомнила Мира. - Реакция может быть шоковой. Вы уж наберитесь терпения.
Сима ушла набираться терпения на кухню, но вместо терпения набрала еще один таз пирожков.
Шока не случилось. Юрген Хант, переступив порог гостеприимного дома, сначала увидел графиню Виноградову, потом заметил за столом Элис, и только в последнюю очередь рассмотрел Ниночку, сидящую рядом с ней.
- Я здесь, - сообщил он, словно явился снимать кино, когда вся группа в сборе и ждет указаний.
Даниель не переступил порог, пока не расцеловался с графиней. Только расцеловавшись, молодой человек занял место рядом со старшим товарищем. Путешественники так устали от сибирских пейзажей, что не обратили внимания на гуманоида. Не исключено, что гости приняли Ниночку за местного аборигена, похожего на европейского человека больше, чем папуас. Графиня напрасно ждала вопросов. Симины пироги вызвали интерес куда больший.
Ужин происходил в молчании по причине усталости и напряжения. Мира не верила глазам:
маэстро Хант уплетающий пироги в сибирской избушке. Она была уверена,
что профессор Боровский не выключил свой глючный проектор,
и голограмма ее извращенного воображения распростерлась за Урал, накрыла собою весь континент, опеленала Земной шар. Чувство реальности покидало графиню и возвращалось, ей становилось то страшно, то смешно. Она боялась лишний раз поднять взгляд, чтобы неловким участием не нарушить частоту этой феерической картины. Мира была уверена, что сможет это сделать в любой момент, но сейчас ей хотелось, чтобы Хант, наконец, наелся, и вышел на крыльцо покурить. Именно так он и сделал. Мира пожелала, чтобы в сенях его ждал кот, и Мартин уже караулил старого друга. Мира собиралась послушать, как звучит немецкий, потому что только с котом Мартином Юрген Хант разговаривал на родном языке, полагая, что никакого другого языка животное не знает. Они приветствовали друг друга и прекрасно общались. Графиня не думала им мешать.
- Что ты ждешь от меня, Мирей? - спросил Хант, затягиваясь сигаретой. - Я здесь и хочу объяснений.
- Разве нужны объяснения? Разве не все очевидно?
- Я облетел полмира, потому что у Элис появилась подружка с летающей тарелки?
- Ты здесь, потому что твоя дочь - первый человек в истории Земли, вступивший в контакт с инопланетной цивилизацией. Если с твоей помощью мы расширим круг контактеров, благодарные потомки поставят тебе памятник в России. Как ты считаешь, те, кто летает на тарелках, понимают в медицине больше, чем светила, которым ты показывал Элис в детстве?
- Элис никогда со мной не говорила, - признался Хант.
- Потому что ты никогда не изъявлял желания говорить. Может, пора попробовать? Иди нам ждать еще двадцать лет, пока Сима научит ее говорить по-русски?
Хант в раздумьях докурил сигарету.
- Если она не захочет со мной говорить?
- Тогда они обе не получат конфеты, ты - бутылочку коньяка, а человечество - знание о соседях по Вселенной.
- О чем я должен ее расспрашивать?
- Элис должна рассказать все, что знает о цивилизации Ниночки. Где они? Кто они? Как с ними можно связаться? Какими возможностями они обладают? Словом, все, что сможешь вытянуть из ее детского лексикона.
Первый день работы результата не дал. Элис закапризничала, расплакалась, в ход пошли конфеты и куклы, которые Мира строго настрого запретила. Даже флегматичная Ниночка начала проявлять беспокойство.
- Боится она этого дядьку, - объяснила Сима, - посидела бы ты с ними...
- Меня она еще больше боится.
- Ты - своя, а Юра ей все равно, что чужой... - качала головой старушка.
Мира терпеливо ждала на крыше погреба, в комнату для переговоров не шла. Рядом с ней также терпеливо сидел Даниель и Мартин, который после приезда Ханта, со двора не отлучался. Взгляд Мартина был также напряжен и сосредоточен на окошке с задернутой шторой. Доктор Русый на нервной почве колол дрова.
- Почему он не сказал мне про дочь? - не понимал Даниель. - Зачем надо делать тайну? - Даниель снимал на камеру хутор, готовился рассказать друзьям и знакомым, как выглядит Русская Сибирь, но не находил подходящих слов. Ему, как и Мире, казалось, что мир вокруг лишился здравого смысла, а значит, имеет неправильную частоту воспроизведения. Видеосъемка помогала адаптироваться к сюрреализму происходящего. - Хант считает себя виноватым в ее болезни? - спросил Даниель. - Мне хотя бы мог рассказать?
- Зачем? Чтобы ты не вздумал от него залететь?
- Я иногда его не понимаю совсем.
- Тебе ни к чему его понимать.
- А что у девочки?.. Олигофрения?
- Доктор сказал, что олигофрения - не диагноз, а симптом. По каким причинам она возникла, неизвестно.
- А доктор как считает?
- Не знаю.
- Давай, спросим у Жени?
- Ханни таскал ее по всем светилам психиатрии. Весь этот кошмар творился у меня на глазах. Ни один профессор не смог сказать, отчего это с ней. Ты хочешь, чтобы наш дровосек ответил на все вопросы? Он ответит. За ним не заржавеет.
- А гуманоиды? Откуда им знать о душевных болячках человечества?
- Я надеюсь, что они умнее нас.
- Почему?
- Потому что я так хочу. Когда я сильно хочу, все получается.
Хант вышел во двор до крайности раздраженным.
- Сам подойдет, - одернула Даниеля графиня. - Если не подойдет, так и не о чем разговаривать.
Несчастный отец закурил, посмотрел, как доктор Русый орудует топором, и направился к погребу.
- Элис считает себя нормальной и здоровой девочкой без возраста, - доложил он. - Она мне знаешь, что заявила? Что лечить нужно меня, потому что я умру, а она нет.
- Не так уж она и не права.
- Между прочим, у нее болит зуб, а сиделка даже не знает.
- Женщину, которая согласилась присмотреть за Элис, зовут Серафима Марковна.
- Я понял.
- Понял, так поезжай с девочкой к дантисту, раз уж ты здесь. Женя вас отвезет.
- Она не поедет без Симы, - ответил Хант.
- Отлично! Поезжайте всем колхозом.
- Ваш пришелец, оказывается, видит сквозь стенку, - добавил Хант. - Это тебе интересно?
- Это даже Сима заметила. Какая-нибудь более существенная информация имеется?
Хант затушил окурок и полез в портмоне.
- Где здесь кабинет дантиста?
Вторую половину дня Мира с Даниелем провели на скамеечке у забора. Дом обезлюдел. Ниночка спряталась на чердаке, разложив вокруг себя игрушки. Все затихло, умолк даже новый телефон, по которому без перерыва звонил Артур. Даниель сходил на родник, принес воды и поставил ведра на кухонную скамейку.
- Пойдем к ней, - предложил он, - пообщаемся.
- Бесполезный номер, - ответила Мира.
- Перестань! Когда я еще с гуманоидом пообщаюсь? Пойдем.
- Не надо, Даниель, не пугай ее.
- Пойдем... - он встал на лестницу и пригласил графиню следовать за собой.
- Сима тебя не одобрит, а мне влетит.
- Иди сюда, - шепнул он, пролезая в узкое окно чердака. - Идем, говорю...
Ниночка сидела в углу, поджав коленки, рылась коробочке с дребеденью, которую они с Элис собирали в лесу. Там же Мира нашла свою помаду и тушь для ресниц, которую у нее умыкнули без спросу. Даниель приблизился к гуманоиду по-пластунски.
- Привет, - сказал он, - я Даниель. Я человек... - он обернулся к графине, которая ползла следом. - Слушай, а если по-итальянски?
- Ей что итальянский, что санскрит, что иврит. Говори хоть на языке глухонемых. Ниночка, - обратилась Мира к черноглазому существу, - пожалуйста, пообщайся с нами. Мы тебе ничего плохого не сделаем.
- Да, - подтвердил Даниель.
- Может, мы сможем найти твоих родственников, и они заберут тебя домой. Просто нам интересно знать, откуда ты?
Не моргающий взгляд Ниночки остался таким же тревожным и безучастным.
- Ерундой мы с тобой занялись, флорентиец, - сказала графиня.
- Подожди, мне кажется, что мы неправильно себя ведем.
- Это точно.
- Во-первых, она никакая не Ниночка. Наверняка у нее другое имя. Может, она вообще не девочка.
- И я им говорю, это может быть взрослая особь, - согласилась графиня.
- Посмотри, какой у него умный взгляд. Дети так никогда не смотрят. Точно говорю, это взрослое существо.
- Почему же оно не хочет с нами общаться?
- Давай спросим?
- Давай.
- Мосье, - обратился итальянец к пришельцу, - что нам надо сделать, чтобы снискать вашего расположения?
- Дай конфету, - шепотом посоветовала Мира.
- Я дам, оно съест, и что дальше?
- А что ты хочешь?
- Оно же не собачка, чтобы взять лакомство и прыгать на задних лапках. Оно же разумное существо. Смотри, какая голова большая.
- У головастика тоже голова большая, почему ты с ним не вступил в контакт?
- Подожди. - Даниель подполз ближе. Глаз гуманоида слегка прищурился. - Ты понимаешь, что я говорю? Мирей, спроси по-русски...
- Ниночка, когда мы говорим, ты понимаешь, просто не хочешь отвечать, правда?
Ниночка прищурилась еще больше, потому что Мира тоже подползла на недопустимо близкое расстояние.
- Смотри, оно же думает. Оно же реагирует, - заметил Даниель.
- Оно думает, как бы выпихнуть нас со своей территории.
- Неправда. Оно думает, стоим мы того, чтобы с нами вступать в контакт, или не стоим?
Экспериментаторы подползли еще ближе.
- Нина, Элис - человек, и она серьезно больна, - начала графиня. - Пожалуйста, помоги ей вылечиться, потому что люди не могут ей помочь, а твои родственники, вероятно, могут. Если они могут летать быстрее и выше, чем летают люди, значит, и лечить могут лучше. Пожалуйста, помоги Элис.
- Мирей, точно тебе говорю, это взрослый тип, - Даниель перешел на шепот.
- Как ты определил?
- Он похож на моего деда. Ты посмотри в глаза. Это, вероятно, старик. Посмотри, какой мудрый взгляд. Может, они общаются телепатией? Мы в детстве так себя проверяли, угадывали мысли... - Даниель, закрыл глаза ладонью. - Вот так: расслабляешься и цепляешь первую же мысль, что приходит голову. Если наши с тобой мысли совпадут, значит, телепатический контакт есть. Давай попробуем. Спроси у него что-нибудь.
- Ниночка, ты можешь помочь Элис? - спросила Мира и закрыла глаза.
- Ну, что? Почувствовала ответ?
- Ни фига я не почувствовала. А ты?
- А я почувствовал, но не то, что ты думаешь.
- Скажи...
- Знаешь, что учудил мой дедуля?
- Ты никогда не рассказывал.
- Тебе расскажу, - согласился Даниель, глядя в глаза инопланетного существа. - Мой дедуля был человеком мудрым и образованным, а потом загрустил по жизни.
- Как загрустил?
- Очень просто. Ему надоело общаться с людьми, все вокруг стало ему неинтересным, и он удрал к шведам. Просто так, сел на пароход без всяких документов и исчез.
- Ну и что?
- В Швеции он прикинулся идиотом и жил также как этот, на хуторе у какой-то старухи, помогал по хозяйству, учил язык, вникал в местные обычаи, любовался северной природой, а когда освоил язык и осмотрелся, опять загрустил по жизни. Потом он удрал в Японию и там прикинулся идиотом. В Японии-то его родственники и нашли, но дед к тому времени уже знал японский, ему опять стало скучно, он опять куда-то сбежал, но куда, мы уже не узнали.
- Ты это к чему? - не поняла графиня.
- Мой дед был ученым-этнографом, преподавал в университете и, знаешь что... на старых фотографиях у него точно такой же взгляд, как у этого "головастика". Ты его спроси, прав я или не прав, а я скажу, дурак он или прикидывается.
Ниночка вжала голову в плечи, но взгляда не отвела. Все это время она слушала Даниеля также внимательно, как Мира, и также молча. Графиня не успела ничего спросить. Хлопнула дверь, контактеры ползком попятились к выходу и едва успели стряхнуть с себя солому. Сима вывела из машины заплаканную Элис с распухшей щекой, и Ниночка исчезла с чердака вместе с игрушками.
Второй день переговоров отца с дочерью ничем не отличался от первого.
- Красиво здесь у вас, - разглядел наконец-то Хант. С огорода Симы открывался вид на лес и на реку, огибающую пригорок, как средневековую крепость. - Сейчас, - пообещал он, - Сима ее покормит, умоет... я продолжу слушать рассказы о куклах и мячиках.
- А о подружках?
- Подружка - это еще одна кукла, - объяснил Хант. - Элис не считает ее живым существом.
- Элис считает живым все на свете! - возмутилась Мира. - Разве ты не понял? Каждый камушек, каждая травинка для нее живые и разумные существа. Боже мой, о чем с тобой разговаривать, если ты не понял элементарного?!
- Пойдем, - предложил Хант, - сама послушаешь.
Следующий акт допроса происходил в присутствии Миры.
- Спроси у Элис, где ее дом?
- У Марты и Мартина, - доходчиво ответила девочка.
- А теперь спроси, где дом ее подружки Ниночки?
Элис не поняла вопроса. Как они ни бились над картой звездного неба, не удалось выяснить даже примерного направления. Только зря довели ребенка до слез. Элис пора было снова собираться к зубному врачу, доктору Русому пора было успокоиться и оставить свои честолюбивые планы.
- Вот Солнце, - стала объяснять графиня, рисуя в тетрадке желтый круг, - вот наша планета... вот Венера, вот Меркурий... Дальше нас от Солнца...
- Марс, - подсказал доктор.
- Марс, - Мира нарисовала планету красным карандашом и подвинула тетрадь к девицам, - покажите мне пальцем, где Ниночкин дом.
Палец Элис задумчиво повис над солнечным кругом.
- Спроси, Юрген, куда она поедет к Ниночке в гости?
Элис ничего не ответила. Она взяла карандаш и стала стучать по кругу, как дятел, оставляя на бумаге черточки и кружочки. Ей понравилась идея продырявить лист и испортить скатерть фрау Симы, чтобы взрослые, больные люди, наконец, занялись своими проблемами и оставили ее в покое.
Артур позвонил вечером и застал графиню Виноградову в одиночестве сидящую у окна.
- О! - удивился он. - Связь-то работает, а ты не звонишь, ничего не рассказываешь.
- Нечего рассказывать, - сообщила Мира.
- Когда они покатают нас на тарелке?
- Не раньше, чем мы найдем способ выманить эту тарелку из космоса.
- Ниночка не хочет домой? - удивился Артур.
- Сложный вопрос, чего она хочет. Ниночкой здесь занимается только Даниель. Все остальные ездят к стоматологу, как на работу, а я сижу здесь одна. Погоди... - Мира услышала треск лестничных перекладин. - Даниель спускается чердака, - объяснила она. - Я перезвоню.
- Мирей, - радостный Даниель заглянул в комнату, - "Открытое небо", Мирей! Как это будет по-русски?
- Открытое небо, - перевела графиня.
- Запиши транскрипцией, - Даниель кинулся к столу, вырвал листок из тетрадки для детского рисования.
"Открытое небо", - написала удивленная графиня крупными буквами.
- Открытое небо, - повторила она. - Причем здесь открытое небо? О чем ты ее спросил?
- Подожди здесь, - Даниель полез на чердак, и вскоре его счастливое лицо показалось в окошке. - "Открытое небо", Мирей. Все правильно. Я принял информацию, - доложил он и перешел на шепот. - Я спросил, почему она не хочет помочь Элис по-человечески жить на Земле, и получил ответ. Эти два слова. Знаешь, что они означают?
- Что у тебя разыгралась фантазия, парень!
Даниель спустился к Мире и зашептал ей на ухо.
- Она хочет забрать с собой Элис, понимаешь? Раз для Элис "закрылась" Земля, значит небо открыто. Поэтому она и не хочет выкладывать свой домашний адрес.
- Я и говорю, ты всегда был впечатлительным, а сегодня просто перегрелся.
Глава 8
Когда графиня Виноградова была маленькой девочкой, ее пугали деревенские избы. Мрачные, с черной крышей и ржавой трубой. Больше всего на свете Мира боялась оказаться в ссылке. Матушка внушила бедняжке страх. Объяснила, что надо учиться и не надо бегать от бабушки, когда у той есть время заниматься с внучкой французским языком. Иначе все кончится плохо, то есть именно так: деревенским домом где-нибудь на задворках империи, где ее сиятельство графиня Мирослава будет служить в сельской школе и отбиваться вилами от пьяных парней. Так оно и сложилось. Это самое будущее Мира вполне заслужила, но что здесь делал маэстро Хант, у графини в голове не укладывалось. Милый старичок с котом на коленях никак не вписывался в пейзаж, тем более не вязался с образом скандального режиссера, в которого она однажды влюбилась, бесперспективно и безответно. Графиня вкушала мираж с крыши погреба, снимала его на камеру Даниеля, просматривала запись и убеждалась, что из всех галлюцинаций ее жизни эта, наименее достоверная, почему-то оказалась наиболее стойкой. Поразмыслив над сложившимся обстоятельством, Мира пришла к выводу, что в ее жизни маразм преобладал всегда: все странности и дикости этого мира нянчили ее с колыбели, а то, что каждому человеку незыблемо дано от рождения, постоянно ускользало прочь. Дома и улицы, на которых она привыкала жить, убегали и прятались; ей в родственники навязывались посторонние люди, а те, кто был дорог, отказывались узнавать. И тут графиню Виноградову осенило:
"Он ведь не ответил на мое письмо, - поняла она вдруг, - тогда, двадцать лет назад... - от неожиданной мысли Мира пришла в себя. - Не ответил!" Она отчетливо вспомнила подробности времени, канувшего в небытие. Она поняла, что выдумала свою жизнь от начала до конца, что все эти годы жила в иллюзиях, в которых Хант был рядом, и так увлекалась, что переставала воспринимать реальность. "Ведь Валерьяныч был прав, - поняла графиня. - Я так желала быть рядом с Хантом, что попалась в собственную ловушку, сама себе придумала жизнь из мечты, а дехрон лишь расставил все по местам". Настоящая жизнь, начисто отвергнутая ею, стала разворачиваться вдруг, непрошено и нежданно...
Хант снял Мартина с колен и вернулся в дом. Графиня не могла прийти в себя, словно все, что произошло в ее прошлом, на самом деле произошло не с ней...
- ...в эту историю никто не верит, - услышала она голос Даниеля, который все это время сидел рядом.
- В какую историю?
- Как лихо ты познакомила меня с Хантом. Кому я ни рассказывал, не верит никто. В этом есть какая-то мистика, Мирей. А о том, что происходит сейчас, я и говорить не стану, засмеют. Сам не верю, что все это со мной наяву. И эта Сибирь, и этот гуманоид. Знаешь, Мирей, пока я не познакомился с тобой, я в этой жизни ничему серьезно не удивлялся. Вернее, я думал, что удивлялся...
- И не удивляйся. Не верь ничему, тогда и удивляться не будешь.
- Сначала я решил, что ты сумасшедшая... Я становлюсь абсолютным мистиком, Мирей. Я даже думаю, что нам не следует лететь на самолете обратно, если можно взять билеты на поезд.
- Почему? - удивилась графиня.
- У Ханта плохие предчувствия.
- У него всю жизнь предчувствия. Он всегда боится летать и всегда летает.
- Когда мы ехали сюда из аэропорта, он спросил, можем ли мы поменять билеты на поезд? Женя сказал, чтобы даже не мечтали. Что в эту пору бронировать места надо заранее. Тогда Хант начал звонить нотариусу и вносить исправления в завещание.
- Постановочная сцена. Очень на него похоже.
- Но Женя по-французски не понимает. Перед кем ему разыгрывать сцены? Передо мной? Мне все равно. Я просто поразмышлял над фразой, "открытое небо". Она может означать не то, что я думал. Мирей, эта фраза была не простым ответом на вопрос, она была предупреждением, что небо открыто, что кто-то очень скоро туда улетит и назад не вернется. Если это сделает Хант, девочка останется без отца. Мы ведь спрашивали о судьбе Элис. Пришелец не может знать о каких-то счетах на содержание. Он мыслит прямо: не будет у Элис отца - будет Элис совсем плохо.
- Стоп! Хант звонил по поводу завещания? Прямо с дороги?
- Он был слегка не в себе.
- Почему?
- Не знаю, - пожал плечами Даниель. - Наверно, его вывела из себя женщина в аэропорту. Ты знаешь, что он терпеть не может, когда к нему кидаются на улице за автографом. А эта еще упала.
- Упала? - удивилась Мира.
- Ну да, распласталась прямо у его ног, испачкалась вся и цветы уронила в грязь. Ее кто-то встречал с опийными цветами... с маками, - вспомнил Даниель. - Она узнала Ханта, закричала как ненормальная, ринулась к нему с букетом. Это правильно, Мирей? У русских так принято?
- Красные цветы упали перед ним на землю? - испугалась графиня.
- И остались лежать, потому что их никто не поднял. Их только топтали. Все бросились поднимать женщину, а Женя нас увел в суматохе. Хант ничего не сказал, только побледнел от злости. Потом он стал звонить нотариусу и успокоился, даже повеселел. И вот я подумал: вдруг он и Ниночка одновременно предчувствуют одно и то же?
- Действительно, - согласилась графиня. - Если какая фигня предстоит, почему бы не предчувствовать всей компанией? Сиди здесь, - приказала она. - Я сама поговорю с Женей насчет билетов.
- Мирей! - окликнул ее Даниель, но графиня не обернулась.
Сначала ей под ноги подвернулся кот, и графиня споткнулась, потом ей навстречу из избушки вышел Хант с рисунками Элис, графиня отмахнулась от Ханта. Так же не вовремя ей под руку попалась Сима, которая вытаскивала из кладовки ржавый диапроектор. Доктор Русый с девками рисовал за столом.
- Ну, где ты? - обратился он к Мире. - Камеру неси сюда, скорее... Кино снимать будем. Тетя Сима, спрячьте эту рухлядь... - умолял доктор. Перед ним на столе лежали картинки, состоящие преимущественно из кружков, безобразно заполненных черточками и точками. - Вот! - Женя вынул из стопки лист, на котором графиня изобразила Солнце и планеты, а Элис предалась вандализму, и чуть не испортила скатерть. - Что ты спросила, когда она нарисовали это?
- Спросила Ниночкин домашний адрес, - вспомнила Мира. - А что?
Хант принес в избу камеру Даниеля и взял в кадр рисунок.
- Надо укрепить, чтобы не дергалась, и на каждый кадр по секунде, - руководил Женя действиями режиссера.
- Выйдем-ка на минуту, - предложила ему Мира.
- Подожди! Мультфильм снимем, тогда выйдем! - ответил доктор. - Главное не перепутать очередность кадров.
Мира вышла на крыльцо одна и села рядом с Мартином.
- Открытое небо, - сказала она коту. - Что за "открытое небо", интересно мне знать? -Мартин хранил молчание и только участливо смотрел на графиню. - Если б я приехала в Сибирь на экскурсию и не знала, чем себя занять, я бы придумала столько объяснений этому словосочетанию, что хватило бы на энциклопедию. А мне еще заниматься билетами. Если этот доктор будет учить Ханта снимать кино, мне придется ехать в город самой на его машине.
- Смотри сюда, - Женя сел на крыльцо рядом с Мирой. - Смотри внимательно. Ничего не напоминает?
Он прокрутил минутный ролик, где в неровных кругах из разрозненных значков и точек сплывались и расплывались вполне узнаваемые геометрические символы.
- Видела? Показать сначала?
Доктор прокрутил ролик еще и еще.
- Греографы! - узнала графиня. - Ангельское письмо. Надо звонить Оське.
- Иди, задавай девицам вопросы, пока они не смылись на чердак.
Мира вошла в комнату, и девицы вздрогнули.
- Открытое небо! - сказала она, положила на стол чистый лист и нарисовала на нем несколько кругов. - Что это значит, я спрашиваю вас обеих.
- Мирей, что ты спросила? - не понял Хант.
- Я спросила у девиц, а они прекрасно меня поняли! Отойдите все! - приказала графиня. - Уйдите прочь! Сгиньте, чтобы я вас не видела.
Сима первая шарахнулась за кухонную занавеску. Испуганные девицы вытаращились на графиню, но графиня не сжалилась.
- Что такое "открытое небо"? - повторила она. - Ниночка думает, Лизонька отвечает, фрау Мира ждет!
Ниночка продолжала таращиться. Графиня продолжала ждать, а Элис взяла со стола карандаш и со знанием дела
продолжила чиркать им по листу бумаги, редко промахиваясь мимо обведенных кругов.
- Дешифратор остался, можно попробовать, - согласился он. - Но он не полный. Не уверен, что расшифровка что-нибудь даст. Это хуже, чем пообщаться с Привратником. Деев расшифровался - память потерял. Их сиятельство... тоже пообщалось... с кем не надо. Это все равно, что влезть в дольмен. Влезть-то можно, но некоторые из той бодяги до сих пор не выбрались.
- Ты пойми, - уговаривал доктор. - Те же самые знаки чередуются точно также. Это не может быть простым совпадением. На один и тот же запрос идет примерно одна и та же череда картинок, в одинаковой последовательности, а это уже не статистика. Может, у нас в руках их космические координаты вместе с посланием к человечеству.
- Да понял я, понял, - вздохнул Оскар. - Никакие они не космические, эти координаты.
Очень даже земные. Очередная пудра для мозгов, вот что это такое. Ты, доктор, сам как с Луны прилетел.
До сих пор фантастику на ночь читаешь? Не знаешь, с кем имеешь дело? Деев
и тот поумнел.
Говорит, чтобы вы шибко контактом не увлекались. Хорошо, хорошо, - уловил он беспокойство собеседника, - вернешься в редакцию,
скинь мне по сети этот мультик. И возвращайтесь скорее! Слышишь?
Выбирайтесь оттуда все, пока действительно не вызвали гуманоидов на свои головы.
Пока эти самые гуманоиды вам головы не оторвали. Закругляйтесь, дайте бабке от вас отдохнуть!
- Если что не так, уж не ругайте, - просила она. - Приезжайте в гости почаще. И Юре, и Данилке скажи, пусть... если буду в наших краях, в другой раз на весь отпуск приезжают, с семьями, с детишками. А то... разве ж вы отдохнули? На рыбалку не сходили, на озеро не съездили.
Мира поцеловала на прощание Симину морщинистую щеку. Хант, вслед за графиней, обнял старушку, и приказал не болеть.
- И ты себя береги, Юрочка, - ответила Сима. - Не кури так много. На какого-то ты артиста похож, не могу вспомнить, как звали...
- И не вспоминайте, - испугалась Мира, - не дай Бог, вспомните.
Доктор Русый в дороге обдумывал статью, примерял на себя лавры контактера, и не соглашался уступить руль Даниелю. Доктор был полон сил и творческих планов, пока его не посетило прозрение.
- Как же это понять? - спросил он. - В лучшем случае Оскар с Валерьянычем вызовут на хутор летающую тарелку, чтобы она забрала Ниночку. В худшем - тарелка просто не прилетит. И весь контакт?
- Ничего похожего на контакт, - подтвердила его сомнения Мира.
- Но я рассчитывал хоть что-то узнать о них.
- Ты просчитался.
- Это, можно сказать, я весь отпуск проторчал здесь впустую?
- Можно сказать и так. Пусти за руль Даниеля, а сам поспи до города.
- Аэропорт за городом, - напомнил Женя.
- Мы едем на железнодорожный вокзал.
- Зачем?
- Самолет, который повезет их в Москву, разобьется, - спокойно ответила графиня. - Это я могу сказать точно, без Оскара, Валерьяныча и без их премудрых изобретений. Если не хочешь быть убийцей, поедешь на вокзал и употребишь свое журналистское обаяние на добычу билетов.
- Как ты можешь знать это точно?
- Шутов не единственный дешифровщик на свете, - заметила Мира, - а ты - не единственный контактер. И письмена Греаля - тоже не единственный носитель информации.
Доктор Русый умолк. Его будущая статья явно не лезла в колонку сенсаций. Статья ложилась в стопку сомнительных предсказаний, которые он, будучи ответственным секретарем, обычно сбрасывал с полосы прямо в мусор.
- Прикажешь мне везти их в Москву на машине?
- Женя, надо взять билеты на поезд, - повторила графиня.
- Думаешь, в эту пору просто уехать? Я за месяц заказываю - билетов нет.
- Им повезет. Это совершенно точно. Я уверена, что им повезет.
- Урвала себе еще один "День Земли"? - догадался доктор.
Посадку на московский поезд уже объявили, когда двое уставших путников упали на прилавок билетной кассы.
- Три билета, желательно в мягком вагоне, - попросила Мира.
- Есть два места в спальном.
- Я просила три.
- На этот поезд осталось только два билета в спальный вагон, - объяснила кассирша.
- Посмотрите на другой...
- Бронь снимается за час. Или выкупайте или не морочьте мне голову.
- Я же сказала, что им повезет, - вздохнула графиня и протянула в окошко два иностранных паспорта. - Им повезет, а я - сама себя повезу.
На перроне Хант отвел графиню в сторону попрощаться.
- Это ошибка, что мы не встретились раньше, Мирей, - сказал он.
- Твоя ошибка, Ханни. Я все сделала правильно, а ты поручил Кауфману читать письма. Лучше бы ты поручил ему прожить твою жизнь вместо тебя.
- Ты лучше меня знаешь, что происходит. Ты все знаешь лучше меня, и все делаешь правильно. Ты не знаешь одного: судьбы не обмануть, Мирей. Что суждено, тому быть. Не важно, сейчас это произойдет или позже, здесь или где-то еще. Ты - просто Ангел Хранитель. Хранитель, Мирей. Ты можешь предостеречь, предупредить, но отменить дерьмо, что предназначено мне свыше, тебе не под силу.
- Я забираю "дерьмо", чтобы обменять его на более достойный подарок.
- Не гневи небеса, Мирей. Эти "подарки" обмену не подлежат.
- Обменяю и еще поторгуюсь, - заверила Мира.
- Видно, мы друг друга не поняли.
- Это ты не понял. Кем бы ты ни был, Юрген Хант, ты всего лишь человек, а я фантом. Ты сделал меня фантомом, поэтому я понимаю тебя лучше, чем ты сам себя понимаешь. То, что должно было случиться сегодня с тобой, случится без тебя. Ты узнаешь из утренних газет, что на небесах тебя больше не ждут. Я закрою это проклятое небо сегодня же, сделаю так, чтобы ты не боялся летать. Это то, что я могу для тебя сделать.
- Мирей...
- Если ты перестанешь летать, Ханни, ты будешь несчастным человеком, а я - паршивым Хранителем.
Ты больше не снимешь кино, не навестишь друзей за океаном, не сможешь заказать прогулку
над Балеарскими островами. А я буду смотреть на это и плакать, потому что не защитила себя.
Ты должен летать без страха. И ты будешь летать... а если станет тревожно - смотри в окно.
Внизу на облаках, ты увидишь радужное кольцо - это нимб Ангела, который хранит тебя в небе.
Будет нужно - он понесет твой самолет на руках. Ты человек, Ханни, а от человека много не требуется.
Только верь мне. Понимаешь, о чем я прошу? Научись верить. Это совсем непросто.
Это самая трудная наука из всех наук, потому что лишена логики.
Она должна быть заложена в природе человеческой от рождения, но ты родился без веры,
жил без веры и никогда не чувствовал себя счастливым. Поступись принципами, Ханни,
и верь мне, фантому, который выдумал тебя. Выдумал для того, чтобы любить.
- Куда ты поедешь? Думаешь улететь в Москву проще, чем уехать на поезде?
- У меня на руках два неиспользованных билета.
- Ты в своем уме? - доктор вынул из-за пазухи пистолет, с которым не расставался в поездках, и швырнул в сейф. - Пока я не переговорю с Жоржем, ты не выйдешь отсюда. Психопатка! - он включил компьютер и стал искать записную книжку, в которой хранил секретные электронные адреса. - В таком состоянии ты никуда не пойдешь.
- Именно в таком и пойду! - предупредила графиня.
- Послушай, красотка, - рассердился доктор, - я тебе не Артур. Не пытайся меня дрессировать. Не знаю, за что ты собралась сводить счеты с жизнью, но помогать тебе в этом деле я не собираюсь, и делать вид, что ничего не замечаю, тоже не буду.
- Кто тебе сказал, что я собираюсь сводить счеты?
- Будешь ждать звонка Жоржа, я сказал!
Графиня улыбнулась.
- Подождем! Время терпит.
Жорж перезвонил Русому на мобильник, и Мира выслушала все, что думает провинциальный журналист о столичной графине, включая ее интеллектуальный ресурс и психическое самочувствие. Она получила на руки готовый диагноз и не имела оснований его оспаривать, только отвернулась к сейфу, чтобы не видеть сердитой гримасы доктора.
- Скажи номер рейса, дату и подожди полчаса, - попросил Жорж.
- Полчаса? - возмутился Женя. - Вы не знаете эту ненормальную? Она у меня в окно выпрыгнет! Приезжайте сейчас же, если мадмуазель нужна вам живая.
- Скажи номер рейса, - рассмеялся Жорж.
- Вам смешно? Жорж, я видел самоубийц. Я знаю, о чем говорю.
Графиня продолжала молчать, заглядывая в щель неплотно закрытой металлической двери сейфа. Она не пожелала общаться с Зубовым лично, даже отказалась передать привет.
- Хочешь кофе? - предложил доктор, заглядывая в пустой чайник. - С коньяком... Не вздумай удрать, пока я хожу за водой, - предупредил он, но на всякий случай запер графиню.
Жорж перезвонил через полчаса.
- Добро, Женя! Можешь связать ее, если тебе так спокойнее. Борт разобьется при посадке в Москве, но дело не в этом.
- А в чем?
- В том, что она узнала о катастрофе.
Доктор упал в кресло, вытирая испарину.
- Вы меня, конечно, извините, Георгий Валентинович... Когда я нанимался к вам на работу, я предупреждал, что не психиатр, что с психами общаться не умею. Когда вам будет удобно за ней подъехать?
Что-то острое и холодное мелькнуло в руках графини. Женя положил трубку, не закончив разговор. Дуло пистолета смотрело ему в лицо.
- Нет, это уж слишком!
- Мобильник, ключи, билеты... на стол, - приказала графиня.
- Мира, он не заряжен, - предупредил доктор.
От хлопка содрогнулся хлам на секретарском столе, осколки стекла посыпались на тротуар. Доктора передернуло. В кабинете запахло гарью.
- Уже заряжен, - сообщила графиня, а в следующий раз я прицелюсь. Не бойся, не убью, но больно будет. Билеты, документы, телефон...
Дрожащей рукой доктор достал из кармана все перечисленное и подвинул к краю стола.
- Психопатка! - подтвердил он диагноз. - Лучше сразу застрелись. Ты не знаешь, как люди гибнут в авиакатастрофах. Ты не видела их трупы.
- Не твоя забота, - произнесла графиня, не спуская с прицела собеседника.
- Тебя разорвет от перепада давления, как жабу! Тебя будут собирать по частям, и складывать в гробу мозаикой.
- Прекрасно! Тебя привлекут в качестве консультанта. Не упусти свой шанс заработать.
- Прикинулась Господом Богом, да?
- Ты же прикинулся доктором, - спокойно сказала графиня, складывая документы в сумку, - и все поверили. Потащились к тебе с болячками. Почему ты думаешь, что я прикинусь хуже?
- Чокнутая идиотка!
- Это ты идиот, Женя! Ты всю жизнь мечтал вытаскивать людей с того света, а они как стремились в гроб, так и стремятся, хоть по частям, хоть целиком. И что осталось от твоей мечты? Воспоминание о том, как провалил экзамен в медицинский? О том, как побоялся повторить попытку? И кому лучше оттого, что ты сейчас не на своем месте? Твоим покойникам-пациентам? А знаешь, почему ты не стал врачом? Потому что не верил...
- Ну, хватит! - прокричал Женька. - Тебя эта история не касается! Особенно теперь!
- А раз хватит, то полезай в шкаф, я тебя там закрою. Давай, давай. И не вздумай дергать ногами.
- Чокнутая... - проворчал доктор, размещаясь в шкафу. - По-дурацки жила, по-дурацки подохнешь!
- Послушай меня, умник, - сказала на прощанье графиня. - Если тебе не надоело утешаться своими фантазиями, то я своими сыта по горло. Ты еще не понял, что глупо ждать подарков с небес? Ты не знаешь, что нас с тобой создали не для красоты душевной, а для того, чтобы смотреть на нас и тащиться, какие мы идиоты. Никакой Автор, никакой Ангел не изменит твоей дерьмовой кармы, потому что им нравится видеть тебя неудачником. Это их поднимает в собственных глазах. Так что продолжай, доктор, принимать пациентов в шкафу, а мне не мешай. Или я сегодня же захлопну эти "открытые небеса", или тому, кто сочинил мою историю, придется вносить правки в свое убогое сочинение.
- Идиотка, - ответил доктор из шкафа, но в ответ услышал звонкий хлопок двери.
- В аэропорт, - скомандовала она и узнала водителя, но было поздно, дверь захлопнулась, сопротивление не имело смысла.
- Нет!!! - воскликнула Мира.
- Что нет? - спросил человек за рулем.
- Я сказала, нет!
- Но я не задал вопрос.
- Я не собираюсь слушать вопрос, на который уже ответила. Я сказала, нет, Жорж! И это окончательно.
- Вырвала меня из Монако, где я почти уладил дела, и не хочешь послушать, какие дела я уладил?
- Мне неинтересно.
- А я между тем приобретал лодку. О... ты не знаешь, что это за лодка.
- Мне неинтересно слушать про ваши лодки.
- Но это твоя лодка, Мира. И характер у нее твой. Две тысячи лошадиных сил, два шестнадцати цилиндровых двигателя. Каково? В ней три комнаты, не считая капитанской каюты, и все это в нетерпенье бегает по заливу со скоростью пятьдесят миль в час, не может тебя дождаться. И как бегает! Скачет по волнам, как дельфин. Я отдал за нее четыре миллиона, но эта хищная стерва того стоила. Можно перегнать ее в Сен-Тропез прямо сейчас, можно оставить в Монте-Карло, там проще было оформить сделку, и проще будет обслуживать. К тому же у меня квартира на побережье... с видом на гавань. Ты могла бы в ней жить. Мы могли бы в ней жить...
- Я или мы? - не поняла графиня.
- Реши сама, - Жорж закурил. - Мы едем смотреть лодку или продолжаем рваться в аэропорт?
- Ах, Жорж, - вздохнула Мира. - Если б в моей жизни не было Ханта, ты был бы для меня идеальным мужчиной. Но Хант в моей жизни все-таки был. Это меня в его жизни не было.
- И не будет. У самолета откажут двигатели при посадке. Что ты собираешься делать там, в небесах, над подмосковным поселком?
- Я? Ничего. Если ты дочитал мою судьбу до конца, сам знаешь, что будет.
- Да, знаю. Я восхищаюсь твоей отвагой, девочка, но боюсь, что эта задача тебе не по силе. Ты вылетишь из сюжета на неисправном самолете, и оставишь нашего друга Валеха без душевного чтения.
- Значит, вы мне поможете изменить сюжет, а потом мы вместе поедем в Монако обмывать лодку...
- И мне не под силу.
- Обмывать лодку и смотреть квартиру, - уточнила графиня. - Вы не представляете, что это будет за сюжет, если у нас все получится. Это будет не сюжет, а модерн. Еще никто не писал о людях, переломивших судьбу пополам.
- Некрологи писали до нас, - напомнил Зубов. - Мира, я не берусь за дело, в котором не уверен.
- А я берусь. Я сделаю это, Жорж, и все изменится. Все в моей жизни встанет на свои места, перестанет болеть и шататься. Я не прошу делать что-либо за меня, но если вы мне поможете, мои шансы возрастут многократно.
- Что я могу сделать против авиакатастрофы?
- Поверить мне. Поверьте, Жорж, мы вдвоем из сюжета не вылетим.
- Разумеется, вылетим. И освободим места для других людей, которые будут гораздо разумнее нас. Нет, - отрезал Зубов. - Не поверю, потому что знаю, какой ценой даются подобные трюки, и не хочу, чтобы ты ее заплатила.
- А я хочу, - настаивала графиня. - Мы едем в аэропорт.
- Естественный отбор еще не закончен, Валех.
- Ангел бессилен против Человека до тех пор, пока не узнал его. Чем ближе Ангел знакомится с этими существами, тем дальше отодвигается их истинная суть, тем меньше шансов Ангела уцелеть на Земле. Я послал за ответом Человека, которому доверял, но он запутал меня еще больше, потому что Ангел не вправе доверять Человеку. Я научил Человека языку Ангелов, в надежде, что он поможет мне понять себе подобных, но надежда не оправдалась, ибо Ангел Человека ничему не может научить. Я чувствую себя неудачником и не знаю, в чем причина. Мне просто не везет, или я посягнул на то, на что не имею права?
- Естественный отбор не закончен. Люди сами не знают, кто они. И готового ответа для Ангела у них нет.
- Странный естественный отбор: сажать людей в самолет, разбивать его и смотреть, кто выжил на пепелище.
- Я хочу видеть тех, кто придет после нас, хочу знать, кто они, поэтому вывожу породу людей, способных победить в войне с Ангелами.
- Небьющуюся породу? Антиударную?
- Породу Человека, способного пережить Апокалипсис.
- Судный день дан Человеку не выхода в следующий тур. Судный день дан для того, чтобы осмыслить жизненный путь. Это не шоу, в котором проигравший оплачивает счета победителя. Если таким образом Человек надеется достичь совершенства, значит, печальный опыт предшественников его не научил ничему. Ангел тоже надеялся... Он уповал на Человека, как на высшее существо, а получил пародию на самого себя. Тот, кто придет после вас, станет трагическим фарсом. Он будет грызть обожженную землю и собирать ваши кости, чтобы не умереть с голоду. Тот, кто придет после вас, вряд ли сможет называться существом разумным, потому что вы убили в нем разум, но оставили зубы и когти, научили выживать при падении с высоты, выплывать из глубин и дышать отравой. Если б Человек мог видеть, в чьи лапы вложил оружие, он бы остановил естественный отбор. Даже кирпичи просто так на Землю не падают, а уж самолеты подавно выбирают место и время посадки.
- Но это игра, Валех. Мало того, что ты веришь в нее как ребенок, ты еще пугаешь меня.
- Нет ничего опаснее игры, ибо тот, кто увлекается ею, становится фигурой на чужой доске.
Графиня очнулась. Ей снилось, что она играла с Привратником в шахматы и сдавала фигуры по черному. Графине редко приходилось играть в интеллектуальные игры с достойным противником, но в этот раз она проиграла довольно странно. Мире приснилось, что она предложила Привратнику фору в шестнадцать фигур, а тот согласился. Графиня осталась одна в неглиже перед армадой противника, выстроенной в боевом порядке. Она была благодарна бортпроводнице, спасшей ее от группового изнасилования.
- Вот, пожалуйста, попейте воды, - предложила проводница. - Не надо ничего бояться. На борту штатная ситуация.
Мира обратила внимание на то, что лайнер летит в тишине, что пассажиры спят, и в салоне мертвецкий холод.
- Накройтесь пледом и выпейте воды с таблеткой.
- Что вы называете штатной ситуацией? То, что мы летим без двигателей?
- Их специально отключили.
- Что вы говорите? - удивилась графиня.
- Ноу-хау нашей компании, - с гордостью сообщила стюардесса. - Для экономии горючего мы поднимемся на высоту, отключаем двигатели и планируем до места посадки, а пассажирам, чтобы не пугались, даем снотворное. Вот, пожалуйста...
- И они не пугаются?
- Что вы! Нашими ценами довольны все. После прошлой катастрофы компанию разорили исками и едва не закрыли. Это новый директор нашел выход. Не волнуйтесь, перед посадкой двигатели включат, если будет нужно. Выпейте лучше снотворное и поспите.
- А почему так холодно? На дровах компания тоже экономит?
- Вовсе не холодно. Пилоты форточку приоткрыли. В кабине всегда должен быть свежий воздух.
- А парашют под сидением ваш директор не предусмотрел?
- Парашют, женщина, пора иметь свой! Не первый раз летаете Аэрофлотом. Вы будете пить таблетку или вам принудительно сделать укол, чтобы вы не подняли панику и не разбудили спящих?
- Лучше налейте мадмуазель вина, - сказал Зубов, и занял место рядом с графиней. - Рюмочку Бордо, и оставьте нас... до посадки.
- Не понимаю, Жорж, - призналась графиня. - Иногда мне кажется, что вся моя жизнь - чей-то почерканный черновик, переписанный по сто раз на дню.
- Тебе не кажется. Так и есть.
- Я не знаю, где проснусь завтра утром и кого увижу рядом с собой. Я не знаю, как с этим жить, и никогда не привыкну...
- Привыкнешь. Я помогу тебе.
Мира отвернулась к иллюминатору. Самолет бесшумно плыл над бездной. На дне ее лежали облака. По облакам скользило радужное кольцо, переливаясь ослепительными лучами Солнца.
Главная страница |
Оглавление |
Шестая сказка |