То ли Юстин
опоздал, то ли я поторопилась. Впервые мне удалось замерзнуть на
каменных плитах, прежде чем небо Хартии раскололось и низвергло
рокочущее чудовище. Я заткнула уши и отошла, дожидаясь, пока погаснут
"жгуты" и уляжется облако гари. Рухнул люк. Из люка показались
кроссовки "Адидас", обернутые целлофаном. Я отвернулась, чтобы не
видеть, как они приземлятся в сажу.
- Любовь
моя! - обратился ко мне Юстин. - Я жду-жду, челюсть поставил, а тя...
все нет и нет. Бросила старика Юстина...
- Не морочь
голову, быстро говори, зачем звал?
- А... -
словно вспомнил он. - Да ё... тут такие дела. Давай присядем, что ли?
Мы сели.
Юстин долго раскуривал папиросу.
- Давай,
выкладывай, да полетели в цирк.
- Не... -
помотал головой Юстин. - В цирк не полетим. Чуешь, какой холод собачий?
Лава притухла. Там пусто.
- Птицелов
знает, что я здесь?
Он
отрицательно помотал головой.
- Что
случилось?
- Да обожди
ты! Не гони... Как сказать-то, не знаю? Две новости тут... Не знаю,
обрадуешься ты или не...
- Юстин!..
- Тут,
блин, дела такие... Помер твой Птицелов. Вот так-то. Вот так-то, вот...
- Как,
помер?
- Ну, ё...
как? Так! Капут, вроде того, что... Ну, не знаю я. Если я ничего не
напутал...
- Этого не
может быть! Это невозможно!
- Вот уж,
не мое дело. Я так понял, как мне сказали. А мне сказали, что, дескать,
раньше, типа того что был, а теперь, выходит дело, нет. То есть,
по-человечески если, то натурально помер.
- Что ты
мелешь? Кто такое сказал?
- Эти, мать
их... флионеры. Приперлись, тебя искали.
- Кто
приперся? Ясо?
- Да,
вроде, родственник. Похожий на него. Сказал, дескать, Йога все... Йога
больше нет. Его ж, бедолагу, Йогой звали?
У меня
екнуло сердце.
- Это
невозможно, Юстин. Они по молекуле восстанавливают тела. Как такое
могло произойти?
- Так вот и
могло, - нервничал Юстин. - Значит, не нашли молекулу.
- Идиотизм.
- Может, в
дороге несчастный случай? Они ж не докладывались... Они искали тебя.
- И что мне
делать?
Юстин
поднялся и отряхнул штаны.
- Грузись.
- Куда? Они
еще здесь?
- Слишком
много знать хочешь. Грузись и не спрашивай.
- Я могу
узнать, куда и зачем мы направляемся?
- Уехали
твои флионеры, - проворчал Юстин. - Не боись, уехали. Подарок только
оставили у меня в ангаре. Во, за ним и едем. Это, навроде того, что от
Птицелова тебе прощальный сюрприз.
- Флион?
- Не знаю,
можа, флион, а, можа, и не флион...
- Едем, -
согласилась я, но по дороге стало тревожно. - Что мне делать с флионом?
Он водный или воздушный?
Юстин пожал
плечами. В его кабине что-то звенело, мигала подсветка панелей. Первый
раз он не курил за штурвалом, наверно, решил, что от дыма я разволнуюсь
еще больше.
- Он совсем
мелкий, - сказал Юстин. - А уж водный или воздушный, хрен его разберет.
Я бы сказал, наземный. Ты, девка, главное не трепыхайся. Скоро сама все
увидишь.
"Хоть бы он
влез в багажный контейнер, - думала я. - Чтобы не пришлось предъявлять
в каждом карантине, как отдельную биологическую единицу". К такому
повороту события я не была готова. Ни к первому событию, ни ко второму.
Птицелов умел меня озадачить. Даже после смерти у него неплохо
получилось. Тем более что последнее обстоятельство никак не
укладывалось у меня в голове. Мне не хотелось думать серьезно о
случившемся.
- В ангаре
для него условия не годящиеся, - объяснял Юстин. - Будет нормально,
если ты его сразу прямо и заберешь...
- Какого он
габарита?
- В сумку
войдет, - успокоил Юстин, - если сложить пополам.
"Ясо,
гаденыш, решил подсунуть мне Пукера", - решила я.
- Черт!
Если я появлюсь в Галактике с настоящим флионом, меня на Землю не
пропустят. Это надо было делать не через Хартию. Почему они не
предупредили? Почему ты не предупредил? - Юстин промолчал. - Он похож
на осьминога?
- Не... на
осьминога непохож. Ты, главное дело, его отсюда забери. А там
разбересси.
На
горизонте показалось разлинованное поле с кругами в черных квадратах.
Небо светилось над огромным массивом, нас обогнала низко летящая
"катушка" и нырнула в щель. Свет был такой чистый, словно над Хартией
восходило светило. На этом фоне копошилась пара летающих посудин,
словно жуки над цветками.
- Была хоть
раз у меня в ангаре?
- Ты не
приглашал.
- Вона...
гляди, окно мигает. Это оно мне мигает, - под нами мигал сектор
разноцветными фонарями. - Белый - готов к посадке. Синий - занят.
Поняла?
Поняла. Что
ж тут непонятного. Хоть завтра сдавай экзамен по пилотажу. Я все еще
решала головоломку, как протащить флион через карантинные кордоны без
контейнера и биопаспорта.
Мы
стукнулись об площадку, заглушили двигатели, над нами захлопнулась
крыша. В кромешной темноте мигал только красный "маяк" на фюзеляже, но
Юстин вскоре выключил и его.
- Вылазь, -
сказал он.
Я вылезла
из "кишки" в темноту и боялась сделать шаг, пока Юстин не нашел фонарь
и не открыл дверь жилища. Его ночлежка была пристроена к ангару:
небольшое кубическое помещение, заваленное обломками техники,
запчастями, мешками, кусками резины, коробками и бочками, как земного,
так и местного происхождения. На полу лежала стоптанная тряпка, некогда
бывшая ковром. На ней сидела Мариванна, распустив лохмы. Возле
Мариванны находилась пустая корзина с подстилкой из поролона, будто
приготовленная для собачки. А за ее спиной бродила в чане зеленая жижа,
распространяя запах прокисшей картошки. На поверхности плавали в
пузырях порубленные куски биомассы, похожей на кактус. Юстин прикрыл
циновкой змеевик, выходящий из дебрей тряпичного хлама и утопающий в
чане с жижей. Огляделся.
- Куда он
заполз, чертяга?
- Кто? -
робко спросила я.
- Ща!
Обожжи. Далеко не уползет. Отсюда ползти некуда, - и, встав на
четвереньки, скрылся за жестяными щитами, сложенными у стены, но
вернулся ни с чем. - Куда ж он смылся, мать его?.. - полный решимости,
Юстин стал шарить по углам, раскидывая старый хлам. Оттуда летели
обломки мебели и десять лет не мытая посуда с присохшими к ней
объедками. - Есть!!! - вдруг радостно воскликнул он, и, согнувшись в
три погибели, извлек на свет божий мальчика лет двух-трех, одетого в
старую майку на голое тельце. Юстин вынес его в центр комнаты, усадил
передо мной на стремянку и погладил по лысой голове. - Вот, - с
важностью произнес он, - твой сыночек. Глянь, как похож на мамку-то...
Мальчик
смотрел на меня широко открытыми глазами, как на новый предмет
интерьера. Не то, чтобы с интересом. Скорее, с недоумением.
- Неплохой
пацанчик, - сообщил мне Юстин. - Он летает иногда со мной, если я без
груза. Иной раз, Мариванна за ним подежурит. Самостоятельный, ничего не
скажешь. Только вот в чем, понимаешь ли, ерунда... Мне оставили эту...
- он вынул из кармана пачку с прозрачными капсулами, - жратву. Сказали,
штука в день на язык и кормить не надо. Но ведь он тут месяц уже, поди.
Отощал, понимаешь... и скучно ему. Даже поиграть негде. Я дал ему
апельсин заместо мячика. Так он его сожрал с кожурой. Голодный,
наверно. А косточки вот, мне отдал, - в доказательство, Юстин достал из
кармана две апельсиновые косточки. - Дык, я ж боялся, что сдохнет. А он
ничо, держится. Ой, Ирк? Ты чо? Сдурнело что ли? - Юстин откопал из
хлама табуретку. - На, это... присядь.
- Ничего, я
в порядке.
- Да не...
Ты присядь, присядь, - настаивал он. - Ты послушай сюда. Когда Йога
этот твой, того... в общем, как бы это выразиться, помёр. Этот детеныш
остался сироткой. И, по законам ихним дурацким, если у детёнка есть
мать, он принадлежит ей. Если мать не хочет, они его, сказали, заберут
назад, но это будет... как бы, не престижно для мальца. Это типа того,
что повлияет на его будущее, уразумела?
Я
неуверенно кивнула.
- Так что
лучше его забери. Я боюсь, пока они обратно за ним полетят, пацаненок
совсем отощает. Жаль его. Он хороший. Только лысенький и не говорит ни
х... То есть, совсем не говорит, но кой-чо понимает. У него даже имя
есть. Вот... - Юстин оттопырил лямку маечки, где шариковой ручкой было
написано три буквы "ИМО" - Имо, - произнес Юстин. - Предпочтительно
делать ударение на букву "И". Они так сказали, чтобы ты не напутала.
Вот, я здесь, видишь, ударение поставил... - под лямочкой тянулся шнур,
и Юстин, покончив с именем, подцепил его пальцем. - Во, тут еще глянь,
чо к нему прилагается. Фамильная реликвия, блин... - Он вынул из-за
пазухи мальчика увесистый медальон с безголовой птицей, который я
последний раз видела на шее Його. - Наследство папашкино. Он сымать его
не дает. - И, правда, мальчик взялся рукой за шнур медальона и перевел
взгляд на Юстина. - Ну-ну, дядя брать не будет, - успокоил его Юстин. -
Дядя только мамке покажет, какой ты у нас прынц. Вот ведь, одарили
родичи. Нет, чтоб что-нибудь путное... побрякуху сунули. - Тяжелый
медальон провалился обратно за пазуху мальчика. - Вот ведь, ё... жмоты
какие, родичи-то.
- Да, уж...
- поддакивала я невпопад.
- Я гляжу,
ты ваще никакая? Потухла, девка. Ты чо, ни х... не знала о нем? Я так и
думал. Ваще не догадывалась?
- Н... - я
отрицательно замотала головой.
- Ха! -
Юстин от радости хлопнул в ладоши. - О, влипла! Отомстил Птицелов вам,
бабам, за всех мужиков! Это ж надо! Чо, совсем не догадывалась?
Мальчик
рассматривал меня большими темными глазами. Я, видимо, занималась тем
же самым. И наши взаимно удивленные физиономии не выражали ни радости,
ни тревоги. Сплошное фатальное недоумение.
- Что мне с
ним делать? - спросила я, наконец, хотя более глупого вопроса
невозможно было придумать.
- Твой
сынок, - справедливо заметил Юстин. - Что хочешь, то и делай.
- Но я не
знаю, как выращивать флионера?
- Выращивай
человека, - посоветовал он, взял мальчика и дал мне в руки, худенькое и
легкое тельце.
Огромный
медальон весил чуть ли не столько же, сколько сам мальчик. Имо не
старался защититься от незнакомой тети, он смотрел то на Юстина, то на
меня, а я чувствовала его дыхание. Ей-богу, мне было бы легче, если бы
он вырвался и убежал.
- Ну, как?
- потирал руки Юстин. - Почуяла родное? Берешь его или нет?
- Разве у
меня есть выбор?
- Вот
так-то, - он еще раз погладил мальчика по лысой голове. - Вот и мамка
нашлась. Что я говорил? Мамка хорошая. Она от тебя не откажется.
До
возвращения Индера оставался год. Все, о чем я смела мечтать в нынешнем
положении, это о том, чтобы год пролетел быстрее. Я до смерти боялась
реакции Гумы с его идеально правильным подходом ко всем жизненным
проблемам. Самым правильным было бы отсутствие Имо в природе. Только
Индер был способен находить решение нестандартных проблем. Он всегда
знал, что делать, и был достаточно смел, чтобы взять на себя
ответственность. По дороге я убеждала себя в том, что мои страхи не
имеют оснований. Что, в крайнем случае, ребенка заберут на Флио для
"непрестижного" воспитания. Я же утешусь тем, что надаю по мозгам его
братьям за то, что подвергли малыша ужасам хартианского быта. Когда
капсулу открыл Индер, я решила, что бог есть, что он живет на Земле и
хранит нас, грешных и нераскаянных.
- Это ты? -
спросила я. - Ты же в отпуске?
- Уже
вернулся, - ответил Индер.
- Зачем?
- Просто
так.
- А Гума?
- Он там, -
Индер указал пальцем в сторону лабораторий.
- Вы будете
работать вместе?
- Пока да.
Ты выйдешь или там будешь сидеть?
Я вышла,
прошлась до медицинской комнаты. В офисе не было видно ни души. Индер
шел за мной следом.
- Где
народ? - спросила я.
- Все
здесь. Миша скоро вернется. Так и будешь стоять?
- А что шеф?
- Что шеф?
Ты, может, объяснишь, кто у тебя на руках?
- Имо, -
объяснила я. - Мой сын. А шеф на месте?
- На месте.
Так что, сын так и будет сидеть на руках или дашь взглянуть?
Он взял
мальчика, снял с него юстинову майку, бросил ее в урну и уставился на
медальон. Имо выразительно чихнул.
- Сюрприз с
Флио? - спросил Индер. - За ним ты моталась в Хартию?
- Именно, -
вздохнула я. - Раз ты все знаешь, скажи, пожалуйста, что теперь будет?
Индер
осмотрел мальчика и остановил взгляд на уровне желудка, чуть выше
медальона.
- Он ел
хоть раз в жизни?
Я выложила
остатки питательных пилюль, которые были сразу подвергнуты химическому
анализу.
- Скажи
мне, чем его кормить? Флионеры едят траву, которая здесь не растет.
Разобравшись
с капсулами, Индер понес на химический анализ медальон, но мальчик взял
свою реликвию за шнурок.
- Он крепко
держит. Просто так не вытащишь, - предупредила я. - Наверно, не
доверяет.
- Я не
заберу, - обещал Индер. - Я только проверю сплав.
Но Имо не
отпустил шнурок даже когда индикатор прошелся лучом по поверхности
медальона.
- Он у тебя
храбрый или глупый? - спросил Индер.
- Давай, ты
проверишь сплав немного позже, - попросила я и вернула медальон на шею
ребенка. - А сейчас займись, пожалуйста, его организмом.
Индер
выполнил мою просьбу своеобразно. Он посадил мальчика в раковину,
включил душ и начал мыть, как лабораторную посудину.
- Дай мыло,
- попросил он.
- Какое?
-
Обыкновенное. Детское. Оно в шкафу...
От волнения
я вывалила на себя полшкафа простыней, салфеток и гостиничных полотенец.
- Полотенце
тоже дай.
Индер
обстоятельно вытер ребенка махровым полотенцем, усадил обратно на стол
и пошел рыться в офисном холодильнике. В это время Гума вынырнул из
лаборатории и замер перед Имо, согнувшись пополам. Имо опять взялся за
шнур медальона. Похоже, он утратил доверие ко всем высоким гуманоидам.
- Откуда
это? - спросил Гума с оттенком легкой иронии, прежде ему не
свойственной.
- Из
хартианской капусты.
- Сын?
- Что ли,
похож?
- Вы все
друг на друга похожи, - признался Гума, и снова исчез в лаборатории.
Индер
вернулся с пачкой творога, яблоком и бананом, свалил все в миксер, влил
туда же немного розовой жидкости, взбил до однородно массы и предложил
Имо понюхать. Тот понюхал, взял в рот ложку и стал сидеть с
оттопыренной щекой.
- Он забыл,
что нужно глотать, - предположила я.
- Сейчас
проглотит, - предупредил Индер, - не торопись.
Так и
случилось. Имо проглотил порцию, за ней вторую, потом третью, но без
восторга, словно это была новая разновидность таблеток. Возможно, с тем
же равнодушием он съел бы все, если бы в офис не ворвался Адам и
стремительно не помчался по коридору в нашу сторону. Имо отвлекся от
ложки, а Адам, едва распахнув дверь медкабинета, окаменел на пороге. И
мы окаменели, глядя на него, но не успели представиться, как Адам, с
той же прытью помчался обратно и врезался в шефа на пороге лифта. Там
они обменялись парой фраз, и шеф, повторив его маршрут, точно так же
застыл у двери, но резких движений делать не стал. Он даже не задал
вопросов, просто жестом пригласил меня в кабинет.
- Я не
знала о его существовании! - оправдывалась я. - Честное слово. Теперь
его отец умер и ребенка некуда деть. Сама не знаю, что делать. Мне
пришлось его привезти!
- Его отец
- Птицелов? - уточнил шеф.
- Кажется,
да.
- Кажется?
Ну-ка, закрой дверь на минутку.
Он опустил
настенные жалюзи и рухнул в кресло.
- Каких еще
мне ждать от тебя сюрпризов?
- Но я...
- Я
спрашиваю, когда ты, наконец, повзрослеешь и начнешь отвечать за свои
поступки?
- Откуда же
я могла знать?
- Чего ты
не знала? Что ты на Флио, а не на Земле, ты не знала? Ты в состоянии
хотя бы изредка просчитывать ситуацию на два хода вперед? Что я тебе не
объяснил, прежде чем отпустить к флионерам? О чем я забыл тебя
предупредить? Разве ты не знала о возможностях флио-технологий? Ты
иногда отдаешь себе отчет?..
- Я
запретила ему! Я думала...
- Ты
думала? За кого ты думала? За себя или за него? Или ты считаешь, на
Флио никто кроме тебя не думает?!
- Но ведь
это невозможно было...
-
Невозможно представить, что с тобой не произойдет никакой глупости!
Почему всегда именно с тобой? Почему никто другой мне не доставляет
столько стрессов? Когда это прекратится, я спрашиваю? Я хочу знать,
когда я смогу на тебя рассчитывать как на взрослого, мыслящего
человека? Когда ты, наконец, перестанешь мне доставлять одни только
проблемы? Детеныша фрона на Землю притащила! Это ж додуматься надо!
Я вышла из
кабинета, укусив себя за губу, и в таком виде возникла перед Индером.
Имо доедал остатки фруктовой смеси под руководством опытного кормильца
и пытался освоить ложку. Взглянув на меня, Индер покачал головой.
- С виду
здоровый мальчик, - сообщил он. - Никакой патологии не видно. Не вижу
также препятствий для того, чтобы ему здесь жить. Конечно, я его
обследую, но сейчас он смотрится неплохо. Зубы скоро вырастут, а волосы
- вряд ли. Теперь насчет речи. Ты готова меня слушать? - я кивнула. -
Обычно дети в его возрасте говорят. - Я кивнула еще раз. - Не вижу
причины, чтобы и ему не заговорить. Он не пытался? - я отрицательно
помотала головой. - Странно. А ты пробовала с ним разговаривать?
- Всю
дорогу. Бесполезно.
- Не знаю,
не знаю. А на их языке не пробовала?
- Он ни на
каком языке говорить не хочет. Он просто не пытается вступить в контакт.
- Возможно,
это стресс. Надо ждать. Если в течение месяца прогресса не будет, тогда
и подумаем. Только ты уж постарайся его психику не нагружать, и вот еще
что, - Индер подошел ко мне близко, чтобы не слышал мальчик, - я знаю,
что ты большая мастерица распустить сопли. Чтобы при сыне этого не было
никогда. Поняла меня? - я опять кивнула и еще сильнее прикусила губу. -
Ни за что! Если не хочешь навредить ему - сухой закон!
До темноты
я просидела в своей комнате на кровати. Соблюдала "сухой закон". В
полной прострации. Имо в это время катал по прихожей Мишину гантель. Я
нарядила его в свою футболку и подпоясала, чтобы он не мерз. У меня не
было желания даже включить свет. Мне не хотелось жить. "Покормлю его
утром Индеровой "кашей", лягу и умру, - думала я. - За день его найдут
и как-нибудь устроят. По крайней мере, примут на Флио, потому что ни
одного живого родителя у ребенка уже не будет. А если не найдут? -
пугала я сама себя. - Миши нет. Кому придет в голову лезть ко мне в
модуль?"
Темнота из
зимнего сада подбиралась к дальним углам. Мальчика это ничуть не
смущало. За всю дорогу он ни разу не заплакал, ничего не попросил. И,
если бы я не совала ему в рот пилюли, так и умер бы от голода. Даже на
меня он никак особенно не реагировал. Что Юстин, что Индер, что я, что
Мариванна, - все мы были для него на одно лицо и интересовали не более
чем гантели.
Когда в
прихожей замигал фонарь, я не пошевелилась. Вега с сумками вошел в
модуль, переступил через Имо, увидел меня, отрешенно сидящую, и присел
рядом. Так мы стали сидеть вдвоем, в темноте и молчании, пока он не
собрался духом для разговора:
- Прости, -
сказал он. - Я был не прав. Погорячился, - но прощения не услышал. - Я
не должен был так себя вести, - признался он. - Это было несправедливо
и, поверь, мне неловко за то, что произошло. Все на нервах, не могу
себе позволить ни дня разгрузки. И вот, видишь как: обидел тебя ни за
что, получается, - я продолжала молчать. - Может быть, включим свет? Ты
не против? - не дожидаясь согласия, он включил свет в комнате, в
прихожей, и снова сел рядом. - Я кое-что о нем подумал, - сказал шеф, -
о мальчике твоем. Не знаю, что из этого получится. Попробую послать его
данные в Лого-школу. На Блазе хорошая Лого-школа, занимается обучением
нестандартных детей. Его происхождение может заинтересовать. Там умные
педагоги, индивидуальные программы. Джон уже учится там, им вдвоем
будет веселее. Ты помнишь Джона Финча? Школа специализируется на
аномальных способностях, а фроны - сами по себе аномалия. Там должны
заинтересоваться. Главное, выпускники этой школы котируются не только в
Сигирии. Я, конечно, не могу гарантировать его будущее...
- Со
скольких лет туда берут? - спросила я.
- С любого
возраста. Чем раньше, тем лучше. Там занимаются делом, а не убивают
время, как в здешних школах и детсадах. Они развивают ученика в
оптимальном направлении. Давай, пошлем о нем информацию, если ты не
против?
- Мне будет
хорошо все, что хорошо для него.
- Вот и
прекрасно, - обрадовался Вега. - Попробуем это устроить. Даже если
откажут, вырастим твоего парня. Ты всегда можешь на нас рассчитывать. -
Он привел Имо в комнату, открыл сумки и стал вынимать оттуда кофточки,
штанишки, ботиночки... - Все, что мы смогли собрать на скорую руку, -
объяснил шеф, примеряя это на ребенка. - Тут кое-что на вырост,
разберешься. Возьми завтра в офисе денег, купи ему что-нибудь из теплой
одежды.
Имо понял
игру и сам начал брать из сумки тряпки, прижимать их к своему тощему
пузу, совершенно не понимая, зачем это нужно делать. Он выдернул за ухо
розового зайца и тоже приложил к себе. Затем ему попался игрушечный
самосвал, и что-то произошло. Что-то странное. Он замер в руках с
большой пластмассовой машиной, схватив ее за черное колесо. Из всех
предметов, побывавших в его руках, этот произвел на него самое сильное
впечатление. Имо стоял в раздумьях над самосвалом, а мы с Вегой
наблюдали, как в этом крошечном инопланетном существе медленно, но
верно просыпалось мужское человеческое начало. Мы даже затаили дыхание.
"Интересно, сообразит или нет?" - думала я, но шеф не дождался:
- Его надо
поставить на пол, вот так, - объяснил он, и опустил самосвал на колеса,
- а теперь тяни за веревочку. - Машинка поехала, Имо пошел за ней. -
Тебе же теперь декретные полагаются, - вспомнил шеф. - Купи ему
игрушек. Велосипед купи. Не знаю... у нас еще не было таких маленьких.
Тебе виднее. И не переживай. Никакой трагедии нет. С каждым может
случиться.
"Почему это
случилось именно со мной? - думала я. - Почему не с Мишей? Так было бы
гораздо более естественно. А главное, ни для кого не стало бы
неожиданностью".
На
следующий день Индер отпустил меня в магазин за продуктами. Составил
список фруктов и овощей, которые надо давать Имо, и согласился посидеть
с ним. Список ничем не уступал ассортименту овощного ларька, я
отправилась за покупками с большой хозяйственной сумкой, а когда
вернулась, обнаружила своего ребенка под столом в пустой лаборатории.
Он возил по полу грязную губку, вымазанную неизвестно какой белой
массой, и сам был похож на маляра-штукатура после рабочей смены.
Пока я
отмывала его в санитарной раковине, объявился Индер, и, вместо того,
чтобы выслушать мои претензии, сам прочел мне лекцию, как следует
обращаться с ребенком, а как не следует, когда и как его купать, во что
одевать и по каким признакам определить, что у него начинают резаться
зубы.
- Ты
уверен, что это будет не клюв? - спросила я.
Индер еще
раз посмотрел на мальчика.
- Точно
такие зубы, как у тебя, - заверил он. - И кожа у него точно такая.
Только кости со временем отяжелеют. Они рассчитаны на большую мышечную
массу. Не удивляйся, если в подростковом возрасте он будет весить сто
килограмм.
"Прекрасно,
- решила я. - Если кто-нибудь из одноклассников вздумает дразнить моего
сына "лысым", он врежет один раз, и больше желающих не найдется".
- Думаешь,
Имо будет сильнее своих сверстников?
- На
несколько порядков, - спокойно ответил Индер, что свидетельствовало о
его абсолютной уверенности.
Меня же
опять одолели сомнения: будут ли у него когда-нибудь товарищи, которые
станут его дразнить? Выйдет ли он когда-нибудь из подземелья?
- Он так и
не пробовал говорить? - спросил Индер, чем окончательно спустил меня с
небес на землю.
- Сутки
только прошли... - напомнила я.
- Плохо,
что сутки прошли, а он не пытался. Очень плохо. Попробуй поискать с ним
контакт по-другому. Писать, что ли научи.
Мы
пробовали писать. Достали цветные карандаши и фломастеры. Имо это
занятие быстро утомило. Катать мяч и греметь самосвалом по полу было
куда интереснее. Алена мне пообещала учебник для глухонемых детей.
- Слышит он
хорошо, - объясняла я ей по телефону. - Даже на имя иногда отзывается.
- Что
значит, иногда? - недоумевала Алена.
- Когда
хочет, отзывается, когда не хочет, игнорирует.
- Знаешь,
что нужно этому карапузу? Большой ремень. Очень тонизирует.
- Индер
такие методы запретил.
- Подожди,
- грозилась она. - Я приеду на выходные, наведу у вас порядок.
К выходным
мне удалось преодолеть первую ступень контакта. Имо по-прежнему никого
не слушал, вел себя так, как считал нужным, но при этом позволил мне
снять со своей шеи медальон и повесить на стенку. Я пообещала, что
никуда его не спрячу, а Имо поверил. Теперь семейная реликвия Птицелова
висела над изголовьем кровати, а не грохотала по полу вслед за
ползающим по модулю ребенком.
Потом
появился Миша. Теперь уже дядя Миша. Новость застигла его на
"Марсионе". Он ринулся к нам, едва успев приземлиться. Индер с Гумой
вытряхнули его из скафандра, догнав у лифта. В одном исподнем он
разбудил меня на рассвете.
- Где? -
спросил Миша.
Я
огляделась. Имо нигде не было.
- Должно
быть, в саду, - предположила я.
Миша
побежал в сад, а я за ним. Имо спал в гамаке, свернувшись, как котенок.
-
Вообще-то, он не спит на диване, - объяснила я. - Только по дороге он
спал со мной, и то поверх одеяла. Не любит, когда его накрывают. Я его
просто на ночь одеваю теплее, и он спит, где хочет.
Миша долго
висел над гамаком с задумчивой гримасой. Затем выпрямился.
- Вот,
значит, чем ты занималась на Флио.
- Миша, я
не знала о нем вообще.
Он
улыбнулся.
- Да, да!
Грузи... Наставила мне рогов, значит!
- Да уж
твои рога, по сравнению с моими, это незначительная припухлость на фоне
костяных зарослей.
Но Миша
вдруг стал неожиданно серьезным.
- Пойдем, я
тебе кое-что объясню. - Он вывел меня на кухню и закрыл дверь в сад. -
Я тут подумал и хочу поставить тебя в известность. Точнее,
предупредить. В принципе, раньше я считал так: если ты найдешь себе
кого-то, может, оно и хорошо. Все-таки я хочу, чтобы у тебя была личная
жизнь. Не нравлюсь я, может, кто-то другой понравится. Я бы к этому
нормально отнесся еще пять лет назад. Но теперь предупреждаю:
спутаешься с каким-нибудь мужиком, - убью.
- Что?
- Я
предупредил: и его убью, и тебя. Ты меня знаешь. Я на такие темы не
шучу.
Признаться,
мне его заявление не понравилось. Если бы знать, что это новая шутка из
Мишиного пошлого репертуара, или кровоток его мозга не успел
восстановиться после переменной гравитации "Марсиона"... Я готова была
забыть, но Миша злобно сверкнул глазами в полумраке и больше не
улыбнулся.
- Пойду,
переоденусь, - сказал он. - А ты приготовь пожрать.
Рассердил
он меня в этот раз по-настоящему. Я открыла холодильник, забитый
фруктами, и постаралась рассуждать трезво. Что его взбесило и как мне
следует себя вести? Как бы я повела себя, допустим, полгода назад? Я бы
топнула ногой, сказал бы что-нибудь в том же роде, и пошла бы по своим
делам. Почему я этого не сделала сейчас? Как ни стыдно признать,
испугалась. Мишино влияние в Секториуме было сравнимо с влиянием шефа.
Уйти? Плюнуть на все и снова купить билет в Адлер? Поздно. Я уже не
была так независима и неуязвима. Мое уязвимое место теперь спало в
гамаке. Это было именно то самое обстоятельство, которое в момент
связало меня, сломало, заставило думать не на два, а на сотню ходов
вперед. Что будет с нами завтра? Через год? Через десять? Я не смогу
даже обратиться к врачу, если с мальчиком случится несчастье. Вряд ли в
его жизни найдется Петр, который сможет просто так, поверив на слово,
взять дубину и отогнать от него медиков. И что будет потом?
Имо спал.
Рыдать можно было безнаказанно. Я попала в ситуацию, когда и правда,
лучшее, что я для него могу сделать, это умереть. Чтобы он мог жить в
своей родной среде и воспитываться "престижно", как замыслил его отец.
Чтобы он не томился здесь и не чувствовал себя брошенным там, а я не
мучилась, глядя на все это.
"Может
быть, - успокаивала я себя, - я опять преувеличиваю масштаб трагедии?
Может, это самое "обстоятельство" подрастет, окрепнет, да и даст по
башке каждому, кто посмеет со мной говорить в таком тоне?" Только
прежде надо было дожить до этого светлого будущего.
Когда
вернулся Миша, побритый и посвежевший, я совсем успокоилась.
- Опять
пожрать нечего? - догадался он. Вынул из холодильника морковку, стал ее
грызть, но тут заметил розовую смесь. - Что за говно у тебя в миксере?
- Имкина
пища, - ответила я.
Миша
запустил пятерню в Имкину пищу.
- Оставь
ему на утро что-нибудь.
- Ты чего
такая злая, мамаша? - удивился он, облизывая палец. - Обычно на женщин
такое событие действует умиротворяюще.
- Положи
Имкин завтрак, сказала!
Миша сел
напротив меня за стол.
- Что
стряслось, пока я принимал душ? Что я, не схожу на базар за клубникой?
Эй, что с тобой?
- Ничего.
Это моя жизнь, и ты не будешь ею распоряжаться.
Такой
"репризы" я сама от себя не ожидала. Мишины зеленые глаза выпучились,
как две виноградины. А я в секунду смирилась с тем, что нам с Имо
придется жить на необитаемом острове, добывая себе пропитание охотой на
черепах.
- Какая
муха тебя покусала, я спрашиваю? - еще больше удивился Миша. - Я что,
виноват, что Птицелов тебя поимел? Или, думаешь, ты одна такая? Да,
выйди на улицу, старуха! Каждый второй мужик... Тебя хоть не
шантажировали и денег из тебя не качали. Привезли и на, получи.
- Никогда
не думала, что со мной может произойти что-то подобное.
- Она не
думала! - передразнил Миша. - Женщины разве думают? Они залетают и
бегом рожать, а думать приходится мужику! Он же и виноватым в итоге
получается. А она кто? Она святая! Значит, то, что сделал с тобой
Птицелов, ненормально, а то, что с нами делают бабы... Давай теперь,
посиди в нашей шкуре...
Смутные
подозрения зародились в моей душе. Уж больно прочувствованной
показалась мне Мишина речь, уж больно от сердца.
- Ты что
ли, - спросила я осторожно, - тоже папаша?
Миша тяжко
вздохнул и закатил глаза в потолок.
- Чаю хотя
бы дала...
- Ты
серьезно? - я поднялась ставить чайник, не спуская глаз с его
растерянной физиономии.
- У тебя
хоть пацан, - жаловался он. - А у меня что?
- А что у
тебя?
- Девчонка,
что же еще?
- От кого,
если не секрет?
- Да, блин!
- Миша почесал затылок и снова уставился в потолок. - От Анжелочки,
конечно. От кого же еще? Я ж имел дурость с ней обвенчаться. Хорошо, до
загса опомнился.
-
Обвенчался? Ты, нехристь?
- Где на
мне написано, что я нехристь?
- И сколько
ей?
- Кому?
- Дочке
твоей?
- Год
будет. Я ж еле ноги унес. Я ж думал, эта дура аборт сделает. Бац!
Узнаю...
- Ты для
них деньги занимал?
- Ну! Они с
мамашей меня как взяли за жабры. И в суд, и в милицию... засаду на меня
устроили, личность выяснять собрались. Только за деньги отстали. Не
знаю, надолго ли?
- Ну, ты,
однако, свинья!
- Я не
свинья, а козел! - напомнил Миша. - А они на моем фоне святое семейство
великомучениц. Представляешь, что придумала ее мамаша? Она ночью по
моим карманам шарила, искала телефоны, по которым можно справки обо мне
навести. Можешь себе представить? Я говорил Анжелке: "Давай, куплю тебе
хату!" Она не хочет. "Мать, - говорит, - больная. За ней смотреть
надо". Да за ней санитары в дурдоме должны смотреть! - разошелся Миша.
- Я еле уговорил ее переехать, елки зеленые, только снял квартиру,
только договорился с хозяйкой... Представь себе, залетает ее мамаша в
чужое жилье и начинает орать: "Смотри, чем тут занимается твой
муженек!"
- Дай-ка я
догадаюсь. Вы с хозяйкой квартиры сидели голые на кровати?
- Так ладно
бы на кровати, а то ведь на кухне! Чай пили. Я вполне был одет.
Классная баба, между прочим, уезжала к мужу за границу. Трехкомнатную
квартиру оставляла нам с полной мебелировкой.
- Она
сидела у тебя на коленях?
- Она пекла
блины. Так, утро уж было, Ирка! Восемь часов утра! Какой секс, когда на
кухне блинчики с мясом? Не маньяк же я. Эта стерва истерику закатила, и
Анжелку настроила. Я ж не думал тогда, что они оставят ребенка. А они
оставили. Думаешь, для чего? Денежки из меня тянуть.
- Она на
тебя похожа?
- Кто?
- Дочка,
кто же еще?
- Что там
может быть похоже? Я видел ее один раз в коляске издалека. Что там
разглядишь? Они мне видеться с ней запретили. Думали, я зарыдаю. Очень
надо! Ладно бы пацан был, а то девчонка. Я понятия не имею, как с ними
обращаться, с этими детьми. Тем более с девочками. Я девочек
воспринимаю только после восемнадцати.
- Как ее
зовут?
- Бог ее
знает!
- Ну, не
перегибай. Не поверю.
- Скажи
мне, Ксюха - что за имя? Это Оксана или Ксения? Объясни мне популярно.
- Не знаю.
- И я не
знаю.
- Что ж
теперь, так и не узнаешь?
- Разве
что, бумага на алименты придет... - рассудил Миша. - Я им сто пятьдесят
тысяч баксов отгрузил. Договорились, все! Они ко мне претензий не
имеют. Что ты думаешь, первым делом сделала мамаша? Поехала в Германию
лечить свой ревматизм. На воды, видишь ли, плешивая корова подалась. Ей
надо голову лечить в "Кащенко"! То есть, в ваших... "Новинках". Ведьме
старой! Водами ее не проймешь. Я бы ей выписал гильотину!
- Ты не
только свинья, но еще и дурак?
- А что мне
делать? Объясни, что бы ты сделала на моем месте? Я из-за них в Минск
выйти не могу. Они меня со всех сторон обложили. Не удивлюсь, если
через год опять начнут качать из меня деньги. Так что учти, если вдруг
завалят к тебе в избушку, ты меня не знаешь.
- Ну,
конечно...
- Я уехал в
Бразилию и залез на пальму.
- Даже не
мечтай, - заявила я. - Как только завалят, выдам тебя с потрохами.
Тепленького. Предупреждаю.
- И ты из
той же банды?
- Из той же
банды, что и твой ребенок, ты хочешь сказать? Да. Потому что твой
ребенок, это все равно, что мой ребенок. Мне плевать, девочка или
мальчик, но если вдруг твоей Ксюхе понадобится отец, она получит его
незамедлительно. Я это организую.
- Зачем
только я тебе сказал? - расстроился Миша.
- Все равно
бы узнала...
- Кто меня
за язык тянул?
- Не
переживай. Повзрослеешь когда-нибудь, поумнеешь, научишься отвечать за
свои поступки. Потом спасибо скажешь.
Некоторое
время Миша горевал, злился то на меня, то на себя, сопел в чашку. А
затем, как всегда, предложил нестандартный выход из ситуации:
- Давай
наших детей познакомим? - предложил он.
- Тебе же
видеться запретили...
- Да,
брось. Моя дражайшая теща съездит пару раз в Израиль к подружкам,
деньги понадобятся. Куда им, дурам, деваться? Давай?
- Тебе
просто так отдадут ребенка?
- Я же, в
конце концов, отец. В крайнем случае, расписку оставлю.
- Дурак ты,
а не отец. Я бы на месте Анжелы ни за что бы не отдала. Даже под
расписку.
Мы посидели
молча, подумали, прикинули. Два голодных, злых и не выспавшихся, с
позволения сказать, родителя каких-то странных детей. Почти эфемерных.
Повздыхали и попили чаю.
- Ну, в
общем, короче говоря, я тебя поздравляю, - подытожил Миша.
- Ну, в
общем, я тебя тоже...
Миша
вернулся из магазина, нагруженный, как верблюд. Первым делом он
заглянул в сад, увидел пустой гамак и спросил:
- Где?
- Где-то
здесь. Только что его видела.
- Где
видела? - он пошел искать, а я потащила сумки на кухню.
- Это малой
утопил машинку в бассейне? - спросил Миша.
- Кто же
еще? Он регулярно что-нибудь топит, а я вылавливаю.
Миша присел
на кафельный бортик.
- Не
боишься, что он сам когда-нибудь утонет?
- Утонет? -
у меня подкосились коленки. - Почему утонет?
- Он
плавать умеет?
- Не знаю.
- Ну,
даешь, мамаша! Сейчас мы это выясним. - Миша продолжил поиски мальчика
и скоро вышел из зарослей, держа его под мышкой. Имо, по своему
обыкновению, не выразил никаких эмоций по поводу нового дяди.
- Как ты
думаешь, он по деревьям лазает? - спросил Миша.
- Не знаю,
лучше не заставляй его...
- Я снял
его с макушки сливы, чтобы тебе было понятно. И, скажу тебе, сидел он
там прочно.
Не успела я
вытереть руки о фартук, как новый дядя взял моего ребенка за ноги, и
опустил к воде.
Имо слегка
обалдел. Прежде с ним так не обращались. Но, увидев утопленную машину,
он сам потянулся к воде. Миша опустил его ниже.
- Храбрый,
однако, пацан, - заключил дядька.
- Сейчас же
поставь на место!
- Цыц,
мамаша! Я должен знать, с кем мне предстоит иметь дело.
- Если ты
сейчас же не поставишь ребенка на землю, будешь иметь дело со мной!
- Да он у
тебя ни фига не боится! - удивился Миша. - Смотри, ему даже нравится. -
Но, заметив мой свирепый взгляд, решил не связываться.
- Флионер
не должен плавать, - объяснила я. - У них слишком большая плотность
тела.
-
Во-первых, он на флионера не похож, - возразил Миша. - Во-вторых, у них
низкая плотность воды, тело здесь ни при чем. А в-третьих, я бы на
твоем месте поэкспериментировал, прежде чем распаляться.
Имо,
выпущенный на волю, не торопился удрать. Он лежал на бортике бассейна,
свесив вниз голову.
- Ну, ныряй
за машинкой, - подначивал Миша.
- Я тебе
дам, ныряй! Ты у меня сам нырнешь!
Миша
рассмеялся и стал расстегивать куртку. Я пошла за шваброй, которой
наловчилась вытаскивать со дна затонувшие предметы, а когда вернулась,
швабра чуть не выпала и моих рук. Имо плавал на середине бассейна. Не
то чтобы плавал, но довольно уверенно держался на воде. Миша так и
сидел на бортике, закатав штанины до колен.
Увидев
меня, оба сообразили, что сейчас случится нечто особенное. Имо даже с
некоторым соболезнованием обернулся к Мише, а тот закрыл руками голову.
- Это не я,
клянусь! Он сам полез в воду! Имо, скажи ей! Я его пальцем не тронул!
Имо ничего
не сказал в защиту дяди. Имо было интересно, как станут развиваться
события.
- Имо,
плыви сюда, голубчик! А то мамочка меня убьет! - просил Миша, но Имо
даже не думал плыть, ни к нему, ни ко мне. Он продолжал держать
нейтралитет на середине водоема.
-
Немедленно достань его!
Миша
схватился за швабру, которой я пихала его к воде.
- Только не
по голове! - умолял он. - Только не насмерть!
Когда мы
оба бултыхнулись в бассейн, охладились и умерили пыл, Имо уже стоял на
бортике, смотрел на нас, как на дурных детей, и струи воды стекали на
кафель с его мокрого шерстяного костюмчика.
Идиллия
воцарилась позже, когда "семейство" сохло на диване. Миша выгребал из
ящика стола старые кассеты. Половина из них тут же летела в мусорницу,
ценные экземпляры он вставлял в плеер и вешал на уши Имо.
- Ему
должно понравиться, - уверял Миша. - Чистый джаз. У детей в голове
обычно полный джаз...
- Главное,
чтобы не рок-н-ролл, - отвечала я, а сама смотрела телевизор.
Имо никуда
не смотрел и ничего не слушал, он таскал за колесо гоночную машинку,
последнюю из подарков Веги, которую он еще не успел утопить. Ему было
наплевать на то, что звучит в ушах и мелькает перед глазами.
- Когда ты
собираешься выводить его в свет? - спросил Миша. - Сейчас чудная
погода. Солнце, лужи в парке, все тает. Надо, чтобы он общался с
ровесниками.
- Как
общаться, если он не говорит?
- Он
никогда не заговорит, если будет сидеть на дереве, как макака. Надо
купить ему сапоги, шапку и этот... как его называют? Такие
комбинезончики продаются.
- Где
продаются?
- Знаю одно
место в Париже. Хочешь, завтра смотаемся. Тебе есть куда его пристроить
на полдня?
- Индера
попрошу.
- Он
согласится?
- Куда он
денется? Миша, я не знаю, что мне делать и как жить?
- Что
случилось-то? - удивился Миша. - Что такого страшного произошло?
Нормальный пацан. Тебе было бы легче, если б он орал и срался в штаны?
Ты, считай, хорошо отделалась. Знаешь, какие дети в этом возрасте гады?
- Лучше бы
орал и срался, - призналась я. - По крайней мере, это было бы
нормально. А то смотрю на ребенка и представить не могу, что из него
вырастет.
-
Расслабься, мамаша! Что-нибудь вырастет.
- Ты был в
таком возрасте буйным?
- Почему
был? - удивился Миша. - Разве я уже умер?
- Вот и мой
братец бандитом рос и постоянно хотел общаться. Когда он не шел в сад,
для меня наступали черные дни. Племянники такие же, а Имку я боюсь. Не
знаю, как с ним обращаться и что от него ждать.
- Жди
сюрприза, - посоветовал Миша, ощупывая его наследственный медальон. -
Вдруг он, в самом деле, королевских кровей? Может, надо говорить ему
"Ваше Величество"?
- Не трогай
наследство, - предупредила я. - Не то он опять повесит его на шею.
- Да,
ладно, - Миша стал рассматривать медальон на расстоянии. - Слушай, его
клан точно не родовитый? Вдруг он титул от отца унаследовал?
- Нет, не
может такого быть. Я бы знала.
- Так вот,
- вернулся он к теме, - сюрприз - это уже кое-что. Вот, родились,
допустим, твои племянники. И что? До того, как они родились, с ними все
было ясно. Вырастут, пойдут в школу, закончат, дальше пойдут учиться,
если дураки. Если умные, сразу бабки косить начнут. Женятся,
разведутся, опять женятся... ничего интересного.
- Может
быть, оно менее интересно, но зато спокойно. Я бы предпочла не
экспериментировать с собственными детьми. Пусть бы этим занимался
кто-то другой, а мои росли бы как все нормальные люди.
- Ты не
воткнулась, старуха!
- Я очень
даже воткнулась, но сюрпризов не хочу. Я даже Индеру боюсь его
оставить. Приду однажды, а там сюрприз. И не обязательно приятный.
Миша
поменял кассету и вернул музыку на уши ребенку.
- Вот это
точно должно понравиться, - сказал он, и заглянул Имке в глаза, но
ничего нового в них не увидел. - Зачем напрягать Индера? Оставим его
завтра у Вовки в гараже, а на обратном пути заберем. Вдруг он увлечется
техникой? Смотри, он сейчас ее разломает.
- Будет
весело, если он Вовке что-нибудь разломает.
- Вовка без
ума от детей, - заверил меня Миша. - У него своих двое, брошенных.
Скоро школу окончат. А пока были маленькими, он чуть не каждый день к
ним таскался с конфетами и подарками.
- Не то,
что некоторые...
- Ни скажи,
- оправдывался Миша. - Тут многое от мамаш зависит. Вовка со своей
бывшей всегда был в ладах. И жили бы, если б не пил. А я уж лучше
повешусь, чем в ту семейку. Лучше женюсь на тебе и усыновлю твою
макаку.
- Вот это
да!
- А что,
думаешь, я не смогу научить его ничему хорошему?
Я
догадывалась, чему Миша может научить молодого человека, но портить
настроение ему не стала. Оно и так было неважным у нас обоих.
В
воскресенье приехала тетя Алена, увидела Имо и рассказала о нем много
чего интересного
- Как ты к
нему относишься? - спросила она в лоб.
- Хорошо.
-
Поподробнее, если можно, - попросила она, усаживаясь в кресло с чашкой
кофе.
- Наверно,
я не испытываю к нему таких сильных материнских чувств, которые
нормальные женщины испытывают к своим нормальным детям. Это странная
смесь чувства вины с желанием сделать для него все, что в моих силах.
-
Нормально, - сделала вывод Алена. - Рациональный родительский подход.
Еще девяти месяцев не прошло, как ты знаешь о нем, так? Естественный
срок для страхов и сомнений. Все будет хорошо, поверь мне. Вы прекрасно
поладите.
- Почему ты
уверенна?
- Потому
что он уже тебе покровительствует.
- Ты
говоришь про Имо? Мы одного и того же ребенка обсуждаем?
Ребенок в
это время елозил по полу машиной возле моего стула.
- Ты
заметила: как только приедет лифт, звякнет компьютер или телефон, он
первым делом смотрит на тебя, даже если рядом стоит шеф. Его в первую
очередь интересует твоя реакция.
- Не
обращала внимание.
- Потому
что ты ненаблюдательна. Или, допустим, сидим мы в саду всей компанией.
Как ведет себя Имо?
- Как он
себя ведет? По-моему, мы все ему одинаково безразличны.
- Ты
ошибаешься. Обрати внимание, он всегда устраивается спиной к тебе,
чтобы держать в поле зрения остальных. О чем это говорит?
- О чем?
- О том,
что подсознательно он каждую минуту готов защитить тебя от нас. Может,
сейчас он слишком мал для этого, но программа в нем есть и она
работает.
- Знаешь,
что я заметила? - решила я внести вклад в психологический портрет
своего сына. - Что он с интересом смотрит на твои волосы.
- Еще бы, -
согласилась Алена. - После лысых флионеров. А твои волосы его не
интересовали?
- Мои он
уже трогал, а теперь хочет потрогать твои.
- Ну,
давай! - Алена распустила пышный хвост и наклонилась к мальчику.
- Ты его
засмущаешь, - предположила я.
Однако
ничего подобного. Не дожидаясь повторного приглашения, Имо вылез из-под
стула, и пошел трогать Алену за волосы.
Его возраст
мы вычисляли до поздней ночи, множили и делили, соотносили вращение
Флио с Землей, вычитали скорость в дороге, даже привлекли компьютер, но
точного результата не получили. Пришел Миша и сосчитал все в уме за
минуту:
- Он был
зачат в день твоего прибытия на Флио, - доложил Миша. - Значит, когда
Птицелов спрашивал разрешение, Имка был восьмимесячным зародышем.
Насчет
морального облика Птицелова нам все было ясно, а вот, что считать датой
рождения ребенка по земному календарю, осталось большим вопросом.
- Считайте
дату зачатия, - предложил Миша. - Мы никогда не узнаем, в какой день
его достали из "пузыря".
- Тогда он
будет почти на год старше своих ровесников, - возразила Алена.
Прибавив к
дате зачатия девять месяцев, мы получили 13 августа 1998 года. То есть,
попали аккуратно в мой день рождения.
- Так не
пойдет! - сказала я. - Почему у нас должен быть один семейный праздник
на двоих? Давайте считать снова...
Из всех
подарков, преподнесенных Имо в первый месяц секторианской жизни, он
выделил две категории: то, что катится и то, что мажется. Эти категории
он предпочел остальным. Кубики, конструкторы, музыкальные инструменты и
красочные книжки он отложил в сторону. Из кучи он выбрал коллекцию
гоночных болидов, которые шеф когда-то собирал, а теперь сплавлял ему
по частям, и пластилин, который привезла Алена. Пластилин его
интересовал гораздо больше, чем краски. По этой причине в первый же
пластилиновый день все стены, двери, мебель и полы были декорированы в
авангардном стиле. По пластилиновому следу я узнавала о его
перемещениях по модулю. Я знала места, в которых он особенно любил
бывать. Благодаря пластилину я узнала, что он лазает не только по
деревьям, но и по стенам. По причине того же пластилина, я теперь не
видела его часами. Он был так занят, что не показывался даже во время
присутствия гостей. Не исключено, что покровительственная установка в
мой адрес у него изменилась по той же самой пластилиновой причине.
То, что он
лепил, не поддавалось анализу. Я показывала поделки Алене, в надежде
получить разъяснение психолога, но психолог пожимал плечами:
- Я
специалист по человеческой психике, - объясняла она. - Подожди. Мы все
про него узнаем. Пусть пройдет время.
Индер,
взглянув на творение своего маленького пациента, первым сказал что-то
определенное. Точнее, забил первый колышек в построении Имкиной картины
мира:
- Это же
леляндры! - сказал он и попробовал найти аналог в русском языке. Аналог
отсутствовал. - Очень похоже на леляндры.
- Расскажи
мне о леляндрах, - попросила я, чем поставила Индера в неловкое
положение.
- Что же
мне рассказать, если я не уверен, что это леляндры, но так похоже, так
похоже...
Я проявила
настойчивость и выяснила, что леляндры являются чем-то вроде
талисмана-оберега. Что в далеком прошлом зэта-сигирийской расы их
лепили из клейкого растительного вещества, наподобие муки. Выглядели
они как миниатюрные уродцы, андроиды с длинными пятками, лишними
суставами, колбасовидной головой. Лепили для тех, кого хотели уберечь,
главным образом, для родственников. Считалось, что оберег, сделанный
родственником, надежнее прочих, хотя иногда их заказывали умельцам, как
искусные сувениры. Предки Индера верили, что неприятности, имея выбор,
предпочтут леляндра живому существу. С ним сладить проще, и он
заметнее, благодаря необычному виду. Чем более уродлив леляндр, тем
лучше он притягивает неприятности, так же, как человека экспонат
кунсткамеры занимает больше, чем нормальный встречный прохожий. Если
леляндр треснул или сломался, значит, верили зэты, одно несчастье
миновало, и лепили следующего.
С этими
изделиями я подкараулила Гуму на выходе из лаборатории.
- Что это?
- спросила я. - Говори сразу, не думай.
Гума не
умел говорить, не думая. Он вник в Имкины труды, даже взял в руки.
- Говори, -
настаивала я.
- Это
детский пластилин, - ответил он, словно сдал экзамен на "отлично", и с
гордостью выпрямился. Два с половиной метра абсолютной правоты стояли
передо мной в полный рост и не понимали, чем я недовольна.
- Они не
напоминают леляндров?
Гума снова
склонился к изделиям.
- Индер! -
приставала я к гуманоидам. - Если он действительно делает эти штуки,
значит осознанно или подсознательно пытается нас от чего-то защитить?
Если я скажу об этом шефу, начнется новый скандал. Он и так решил, что
от меня одни несчастья.
-
Действительно, - согласился Гума. - Так и есть. Это леляндры.
- Значит,
скоро он прекратит мазать твой модуль пластилином, - пообещал Индер. -
Число его знакомых ограничено. А леляндров не делают на абстрактных
людей.
- Вы не
поняли, о чем я говорю?
- Поняли, -
ответили гуманоиды. - Если он действительно прекратит их лепить, тогда
мы будем знать точно, что это леляндры; когда мы будем знать точно,
тогда и будем рассуждать об угрозе; когда мы определим угрозу, тогда и
придет время огорчить шефа.
Логику
процесса я нарушила сама. Не подумав, расшила круг знакомств Имо до
непредсказуемых границ. Просто мы с Мишей однажды повели его в парк и
как следует там выгуляли.
Кроме нас в
парке сидела компания мам с детьми примерно того же возраста. Дети
играли вместе, а мы не решились причалить ни к мамам, ни к песочнице,
по причине моей неуверенности в себе и вечного предчувствия
неприятностей. Мы с Мишей только прохаживались мимо, а Имо бегал
вокруг, ползал на четвереньках, и не всегда по чистому снегу. Чаще
всего как раз таки мимо. От этого синий французский комбинезон приобрел
наколенники цвета минской грязи. Издалека он ничем не отличался от
обычных детей. Собственно, он ничем не отличался от них и вблизи.
Однако, по Мишиному мнению, я разительно отличалась от обычных мам.
- Обрати
внимание на их выражения лиц, - говорил Миша. - Такое впечатление, что
каждая совершила нечто грандиозное во Вселенском масштабе. Ты посмотри,
сколько достоинства. А потом посмотри на себя: как будто рубль украла.
- Знаю, -
соглашалась я. - Дай мне немножко времени, чтобы привыкнуть...
- Нет, ты
все-таки посмотри на кумушек... Еще вчера прыщики выдавливали, тряслись
перед выпускными экзаменами. А сегодня - царицы! Как преобразились, ты
только обрати внимание. Пупы Вселенной! А ты? Между прочим, в этом
парке только ты выгуливаешь чадо в компании мужчины. Их мужики что-то
не горят желанием сидеть на холодных скамейках.
- Потому
что бегают по городу, деньги зарабатывают. Ты видел, сколько стоит
детская одежда? Это уму непостижимо, как они выживают на зарплаты.
- А я,
допустим, уже заработал, - хвастал Миша. - Могу себе позволить
прогуляться с семейством. Хотя бы это может сделать тебя счастливой?
- Но ты же
не папа?
- Где на
мне написано, что я не папа? Подожди, еще скажут, что Имо на меня
похож.
Имо тем
временем встал на лед над глубокой лужей и подпрыгнул на нем. Лед
захрустел и прогнулся.
- Имо! -
крикнул Миша. - Иди сюда!
Имо
посмотрел на него, но не пошел. Тогда из детской компании выскочи
мальчишка, и, с криками, размахивая палкой, понесся прямо на него.
- Имка, иди
сюда, - позвала я и приготовилась к худшему. - Имка!
Имо не
сдвинулся с места. Мальчик налетел на него, но Имо удержал равновесие.
Что удивительно, даже не обиделся, стал с интересом рассматривать
маленького хулигана, который упал и не желал вставать на ноги. А когда
мы все-таки подняли его и отряхнули, он с теми же криками понесся
обратно.
- Димка,
Димка! Иди сюда! Иди к нам! - закричали мамаши. - Иди к нам, Дима!
Я обратила
внимание, что они смотрят на нас, но не поверила.
- Дима!
Дима! - звали они. - Иди к нам играть!
- Как вы
его назвали? - спросила я.
- Разве его
не Димой зовут? - улыбнулась мне молодая женщина. - Почему ваш мальчик
один? Пусть они вместе играют.
- Разве я
назвала его Димой? - спросила я Мишу украдкой, но мамочки все услышали.
- А как вы
его назвали? - спросили они.
- Димой, -
подтвердил Миша. - В честь нашего любимого телеведущего.
На этом
инцидент был исчерпан. Имо получил "мирское" имя. Наверно, если бы я
выбирала сама, то нашла бы что-нибудь более оригинальное и
благозвучное, но случилось так, как случилось.
- То, что
ты дурак, - злилась я на Мишу, - раньше знала только я. Теперь об этом
будет знать вся поляна.
- А что я
такого сказал? - оправдывался он. - Я разве сказал что-нибудь
неприличное? Давай ему паспорт нарисуем. Будет Дмитрий Михайлович
Галкин.
- Почему
вдруг Галкин?
- Потому
что фамилия у тебя дурацкая, немужская...
- Почему же
не мужская? Все мужчины в моем роду ее носили и не жаловались. А ты,
если хочешь стать Имке папой, сначала отмой от пластилина модуль.
- Давай его
в садик отдадим, - не унимался Миша. - Там у него будут горы
пластилина. А главное, мазать он будет казенную мебель.
- А еда? Ты
знаешь, чем их там кормят? Спасибо, я сегодня наслушалась ужасов.
- Да,
брось, - успокаивал меня Миша. - Если он сожрал у Юстина в ангаре
апельсин, ему можно не бояться дизентерии.
- Врет он
все! Как Имка мог сожрать апельсин, да еще с кожурой?
- Давай
поспорим, - предложил он. - Дадим ему апельсин и посмотрим, что будет.
Вернувшись
домой, мы так и поступили. Дали Имо апельсин и сделали вид, что не
обращаем на него внимания. Миша считал, что он разорвет кожуру о
какой-нибудь острый предмет, я же была уверенна, что разотрет о
шершавую поверхность. Имо на этот счет имел свое мнение. Сначала он
катал цитрус по полу, вымазывая светлый палас, а затем просто разорвал
пальцами. Мы не успели понять, как он это сделал. Разорвал, покрошил,
напихал за щеки, проглотил и облизался. Со мной случился шок.
- А что ты
хотела? - удивился Миша. - Кажется, его отец пальцами гвозди загонял в
деревяшку?
Шел второй
месяц нашего земного бытия. Детским садом для меня стал офис. Я
выпускала Имо из лифта, и он знал, куда идти. Индер был нерадивой
сиделкой, поэтому, возвращаясь, я находила своего ребенка, где попало.
Обычно шла по пластилиновому следу, который давал мне право входить
даже туда, куда землянам запрещалось. Однажды этот след привел меня в
кабинет к шефу. Стол шефа был перемазан и кресло тоже. Сам шеф от
ботинок до очков тоже был в пластилине.
- Пришел
ответ Лого-школы, - сообщил он мне. - Там заинтересовались. Я бы
сказал, очень заинтересовались. Готовы взять его не говорящим.
- А кто
сказал, что я согласна его отдать в Лого-школу?
- Разве мы
не договорились?
- Не знаю,
я соглашалась только послать запрос. Хорошо, что они готовы. Теперь
пусть Имо заговорит и скажет мне сам, что хочет там учиться. Тогда я
буду принимать решение.
- Что ты
вообще предполагаешь насчет его будущего? - удивился шеф.
- Я хочу,
чтобы он выбрал свое будущее сам. Вы же сказали, что в Лого-школе
учиться можно в любом возрасте. Пусть он подрастет и решит.
- Принять
решение, прежде всего, должна ты, - рассердился шеф. - Реши, наконец,
кто он, твоя игрушка или человек, который нуждается в развитии?
- Это
должен был сделать его отец. Я не имею права решать за них обоих, и не
сбивайте меня с толку!
- Отец! -
рассердился Вега еще больше. - Думаешь, он от большого чувства сделал
тебе ребенка? Ему были нужны пилоты флионов! Ты лучше меня знаешь, что
оптимальный пилот должен иметь родственные гены с машиной. Он сделал
ребенка именно для этой цели, и не обольщайся, пожалуйста, насчет иных
мотиваций.
-
Во-первых, - ответила я, вытаскивая из-под стола своего чумазого
"пилота", - вам не следует повышать на меня голос, потому что я мамаша
нервная, а вам лучше себя поберечь. Во-вторых, где мои декретные за
март-месяц? И, в-третьих... у вас очки в пластилине.
Больше шеф
со мной не связывался. И Лого-школа с ее чрезмерным интересом к
детенышам фронов была отложена в долгий ящик.