– Человек не должен бояться смерти, – сказал Валех. – В этом мире ему не принадлежит ничего, кроме иллюзий. Только иллюзии подчиняются его власти, Истинное бытие не подчиняется никому. – С тех пор, как Ангел проиграл в дурака, он перестал отличать игру от войны. Теперь его оскорбляет любое проявление человеческого превосходства. – Еще одна иллюзия, принятая за Истину. Человеку нечего поставить на кон, кроме своей несчастной души, одиноко блуждающей во Вселенной. Он проиграл все, что получил от Создателя. Проиграл даже то, что не успел получить. – Разве душа – не ставка, которую ты тайно желал? – Человек не должен играть с Ангелом в карты. Играть надо с равным партнером, все прочее не есть игра. Все прочее есть торжество разума над глупостью. Человеческая душа Ангелу не нужна. Ангел желает знать цель, с которой это существо продолжает бродить по Вселенной. Если ты объяснишь ее, Истина раскроется Человеку сама. Мир развернется в своей первозданной простоте, и ты соберешь его заново, как захочешь. – Нет, мой Ангел! Мир состоит не из детских кубиков. – Когда ты откроешь мне цель бытия, время остановится, и Человек перестанет ждать смерти. Перед ним откроется океан вечности, в котором нет конца и начала. Не надо будет начинать с букваря, чтобы проникнуть в суть. Все сущее будет вложено в Человека, как древо познания в малое зерно, и он положит начало новому древу. – Нет, мой Ангел! Новое древо не будет отличаться от старого, срубленного тобою. – Когда ты посвятишь меня в тайну, Вселенная станет образом и подобием человеческим. Ему не придется терпеть боль и страх. Однажды Человек поймет, что между ним и враждебным миром больше не существует границы. Существует одна гармония с единым творящим началом. И это начало – он сам. – Нет, мой Ангел. Ты хочешь меня обмануть, но я не сяду играть с тобой в карты.
– Рад видеть вас, Натан Валерьянович. Прошу… – капитан Карась пригласил Боровского в кабинет. – Мы ждали вас к себе – не дождались, – объяснил Натан. – Если гора не идет к Магомету… Вот, пожалуйста, – он положил на стол папку с бумагами. – Документы, которые Мирослава взяла у вас без разрешения. В полной сохранности. Если вы найдете им надежное место в архиве, будет лучше для всех. – Вы ознакомились с бумагами? – Ознакомился. – Оставили копии? – Достаточно того, что я ознакомился. – Благодарю вас, Натан Валерьянович. Очень тронут, – сказал Карась и спрятал бумаги в стол, но Боровский не удовольствовался благодарностью. Напротив, сосредоточился, словно не знал, как начать разговор после любезного предисловия. – Что-то случилось? – догадался Карась. – Присядьте… – Да, случилось, – ответил Натан и присел. – Я могу помочь? – Пропал человек. Наш хороший знакомый. В некотором смысле, человек непростой. Обстоятельства его исчезновения также неоднозначны, поэтому я не решился объявлять розыск, не переговорив с вами. – Правильно сделали, – успокоил Боровского капитан и раскрыл блокнот. – Кто этот человек? Каковы обстоятельства исчезновения? – Русый Евгений Федорович, – сообщил Натан и вынул из кармана заранее составленную бумагу. – Здесь все, что мы знаем о нем по анкете: дата рождения, место проживания, работа… Прочая информация будет весьма приблизительной и конфиденциальной. – Слушаю вас, – повторил Карась и взял бумагу. – Последние несколько дней Женя жил у меня на даче, потому что боялся возвращаться домой. – Ему угрожали? – Похоже, да… – Кто? В связи с чем? – В этом-то весь вопрос. Женя занимался, как ни странно звучит, частным расследованием в своей фирме. – «Интермед корпорейшн», – прочел Карась. – Менеджер по рекламе… Если не ошибаюсь, «Интермед» на сегодняшний день крупнейший поставщик импортных медпрепаратов на российский рынок? – Так оно и есть, – подтвердил Боровский. – Женя по первому образованию врач-гематолог, учился в Москве, здесь у него остались друзья, которые сделали карьеру в медицине, и он воспользовался знакомством: решил досконально проверить состав наиболее распространенных вакцин. Если я правильно понял, он носил в лабораторию препараты, которые используются для поголовных прививок в детских учреждениях и антибиотики против гриппа. – И что же? – спросил Карась. – История тянулась долго. Жене пришлось преодолеть много трудностей, я бы сказал, целую полосу невезения: и машины у него ломались не вовремя, и товарищей неожиданно увольняли с работы, портилось оборудование в лаборатории… но не важно. Главное, что на прошлой неделе он, наконец, получил ответ, который обескуражил нас всех. В исследуемых препаратах найден вирус, поражающий клетки головного мозга. К сожалению, я не специалист и не смогу грамотно изложить суть, но Женя рассказывал, что вирусы этой группы малоизученны, противоядия не найдено, поражение клеток мозга может быть незаметным и не выявиться в течение жизни, но… – Так, так… – Западные вирусологи занимались вопросом и пришли к выводу, что мозг человека, пораженный таким способом, становится на порядок восприимчивее к гипнозу. К любому внушению извне, в том числе телевидению, рекламе… Понимаете, о чем я говорю? Мы нашли информацию случайным образом, в докладе, не относящемся напрямую к делу. Просто не поленились поработать с поисковиком. Все исследования в этой области якобы прекращены за недостатком финансирования. – Вздор собачий, – согласился Валерий Петрович. – И мы так решили. – Название вируса вам известно? – В том-то вся беда. Длинная цепочка из цифр и букв, которую неспециалист, разумеется, не запомнит. Точно мог сказать только Женя, но он боялся делать записи даже у нас в лаборатории. Всю информацию держал в голове. Если приносил бумаги с экспертизы, сразу сжигал. Поймите, у нас своя техника безопасности. Она может показаться странной постороннему человеку, но мы уже многое пережили вместе, и решили, что лишний раз подстраховаться не помешает. – Кто угрожал вашему товарищу? – спросил Карась. – Угрозы, как таковой, не было вообще. Когда анализы были закончены, в офис к Жене пришел человек азиатской внешности, спросил Русого и заявил, что уполномочен обсудить результат экспертизы… Он приходил каждый день в одно и то же время, в половину девятого утра. Ровно за полчаса до того, как Женя приезжал на работу. Каждый день он поднимался к нему на этаж, спрашивал Русого, получал ответ, уходил. День изо дня повторялась одна и та же картина. Он приходил, спрашивал, уходил, но ни разу не появлялся в часы, когда Женя присутствовал на рабочем месте. Несколько дней назад такие же странные события стали происходить на квартире. Кто-то стучал в дверь. Заметьте, стучал… несмотря на то, что звонок в исправности. Женя открывал. На площадке не было никого. Инцидент повторялся в одно и то же время. Понимаете… у человека не железные нервы, он попросился пожить ко мне. – К вам на дачу, разумеется, не приходил никто. – Есть много способов распознавания «невидимых» пришельцев, – признался Боровский, – а также защиты от них. Мы ждали. Мы были готовы к визиту, но никто не пришел. – Как исчез ваш товарищ? – Вчера он отправился на работу не к девяти часам, как обычно, а к половине девятого, – с прискорбием сообщил Натан. – Я пытался отговорить, но Женю тоже нужно понять. Сколько еще терпеть неопределенность? – На фирме кто-нибудь знал о частном расследовании? – Что вы! Об экспертизе не должен был знать никто. Только я, Оскар и бывший однокурсник Жени, который организовал анализ. Некий Станислав, фамилию которого мы никогда не спрашивали. Женя встречался с ним в парке и не обсуждал дела, если рядом появлялись прохожие. Женя был осторожен. Он решил, что будет лучше, если мы не будем знать в лицо Стаса, а он – нас. – Что за лаборатория проводила экспертизу, тоже держалось в тайне? – Боюсь, ее адреса не знал даже Женя, – предположил Натан. – Я позволил себе заглянуть в его записную книжку, – ни одного человека с именем Станислав там не нашлось, но было несколько персон, чьи имена начинаются с буквы «С». Их фамилии и телефоны я тоже выписал. Карась еще раз взглянул на бумагу, составленную Боровским. Действительно, фамилии с адресами и телефонами были записаны в столбик и снабжены пометкой «канд. мед. наук», но название фирмы вызывало у следователя гораздо большее недоверие. – Значит, уполномоченный приходил на работу… – уточнил он, – заведомо зная, что Русого нет на месте. – Насколько мне известно, да, – ответил Боровский. – Признаюсь, Натан Валерьянович, что деятельность «Интермед» подозрительна не только вашему другу. Проверку в соответствующих службах они не прошли, что само по себе удивительно, когда речь идет об импорте медпрепаратов. С нашей бюрократией нужны годы, чтобы получить лицензию. Им удалось развернуться сразу. – Оскар сам хотел идти в офис, но я отговорил, – признался Натан. – Я сказал: только после разговора с вами. – Совершенно правильно сделали, – отметил Карась. – Оскар пойдет туда с моим сотрудником. – В связи с чрезвычайной ситуацией, мы думали использовать… – Не нужно, Натан Валерьянович. Федор справится. Они подойдут к начальнику охраны, и при его содействии осмотрят кабинет и опросят свидетелей. – Начальник охраны может не разрешить… – сомневался Натан. – Тогда он отправится искать другую работу. А его пост займет более разумный и компетентный специалист.
Начальник охраны «Интермед» поднялся со стула, увидев удостоверение «спецотдела…». Ничего подобного он в жизни не видел, только догадывался о существовании подобных служб где-то там… вблизи аномальных зон и фантастических сериалов, но никак не в центре столицы. Он попросил разрешения позвонить, но Федор позволил пользоваться телефоном только в своем присутствии. – Конечно, я понял… – докладывал в трубку начальник. – Будет сделано. Нет, я ничего не знал. Сразу же доложу… Лицо немолодого, тучного мужчины стало багровым, рубашка прилипла к телу. Впервые в жизни Оскар с уважением отнесся к удостоверению в красной обложке. Он поймал себя на мысли, что Федор, как личность, совсем непротивен; в чем-то они даже похожи. В иной обстановке могли бы и подружиться. «Я буду задавать вопросы, – заявил Оскар при встрече, – иначе не имеет смысла… Ты все равно не знаешь, о чем говорить». «Задавай… – согласился Федор, – но имей в виду: если ситуация примет нештатный характер, ты умолкаешь и не лезешь под горячую руку. Идет?» «Идет», – согласился Оскар. С того момента до самой проходной «Интермеда» улыбка не покидала лица оперативного сотрудника. В кабинете начальника охраны Федор резко преобразился. Он больше не улыбался. Интонации его голоса изменились. Оскар не позавидовал мужчине с багровым лицом, который держался за телефонную трубку, как за соломинку, надеясь, что визитеры ошиблись… – Прошу… – сказал он, когда на том конце связи раздались гудки, и положил трубку мимо телефонного аппарата. Начальник провел гостей в застекленный кабинет в конце коридора, своим ключом открыл дверь и встал у порога. – Кабинет Русого, – сообщил он. Оскар включил компьютер. Федор осмотрел бумаги и личные вещи, а также чашку с логотипом фирмы и надписью «Женя». – Немытая, – отметил Федор, поддел ее карандашом и опустил в пакет. Никакой информации, кроме немытой чашки, визитеры в кабинете не нашли. Начальник охраны не двинулся с места. – Скажите, пожалуйста, – обратился Оскар к стражу порядка, – кто приходил к Русому позавчера в половине девятого, и чем они занимались? – В половине девятого я отсутствовал, – доложил страж. – Ни о каких происшествиях мне не докладывали. К нам часто ходят клиенты. – Тогда позовите тех, кто присутствовал на работе позавчера в половине девятого, – попросил Оскар и вскоре пожалел об этом. В коридоре выстроилась очередь сотрудников, чей рабочий день начинался с раннего утра. Все до одного занятые и нервные. Половина из них Женю почти не знала. Сотрудники гудели, галдели, топтались у порога, задавали тупые вопросы и вскоре вывели Оскара из себя. В глазах зарябило от лиц, в ушах затрещало от пустых разговоров. Оскар еще раз проникся уважением к крепким мужикам из спецслужб, способных сутки напролет допрашивать свидетелей, выбивать информацию, убеждать и запугивать. Если бы не грозное присутствие в кабинете начальника охраны… если б не моральная поддержка молчаливого Федора, если б не жгучее стремление Оскара докопаться до сути, помноженное на ангельское терпение… он бы непременно сорвался и на кого-нибудь накричал. Федор пришел на помощь, когда ситуация грозила превратиться в нештатную. – Пригласите охранников, которые дежурили на этаже в первую смену, – попросил Федор. Трое молодых парней в форме выстроились перед столом и, перебивая друг друга, в точности описали китайца: его белый плащ, дорогие ботинки, булавку для галстука с крупным бриллиантом. Они вспомнили, что часы у посетителя были швейцарские, несерийные, изготовленные, вероятно, по индивидуальному заказу, и стоящие нереальных денег. У Оскара отлегло от сердца. Охранники вспомнили, что китаец упоминал об экспертизе, не уточняя деталей, и приходил к Русому несколько дней подряд, надеясь застать его в офисе рано утром. – Кто дал китайцу домашний адрес Русого? – спросил Федор. – Да, китаец спрашивал адрес, – вспомнил охранник. – Но мы просто так адреса сотрудников не даем. – А не «просто так»? – Не понял? – растерялся охранник. – Чаевые на стол! Купюры, которыми китаец расплачивался за любезность, – пояснил Федор, – пока не потратили! Сувениры, подарки, визитные карточки! По выражению лиц охранников стало ясно, что дело нечистое. У одного из них рука потянулась в карман, но промазала. – Тянем время! – предупредил Федор тоном, от которого невиновному Оскару захотелось выпрыгнуть в форточку. Охранник пошарил в кармане. – Акцент был… немного некитайский! – вспомнил его товарищ, стараясь увести следствие от скользкой темы. – Совсем не китайский!!! – вспылил Оскар. – Совсем!!! – Разберемся! – пообещал Федор. – Он странный тип, – добавил охранник. – Каждый день приходил, спрашивал одно и то же. Мы вообще-то не обязаны давать информацию. Молодой человек, утонувший в карманах, наконец, извлек скомканную бумагу. – Не знаю, откуда это, – сказал он, бледнея. – Я думал, визитка… Я ничего такого не брал. Купюра развернулась у него на ладони. Таких чаевых не получал даже самый продажный чиновник Российской Федерации. Самый опытный взяточник представить не мог, что на денежном знаке вместо портретов вождей и архитектурных красот может быть изображен самовар с бубликами и лимоном. Количество бубликов примерно соответствовало количеству нолей номинала: – Один «лимон чаевых»?! – воскликнул Оскар, и тут же захлопнул рот. Федор быстро спрятал купюру. – Кто дежурил в то утро на парковке у входа? – спросил он. Охранники достали приборы внутренней связи. Вскоре к ним присоединился еще один человек с заранее виноватым лицом. – Русый в тот день приехал без машины, – сообщил вновь прибывший. – Зашел в офис один. Я удивился: где его серебристый «Мерс»? Он вроде его чинил… вроде продавал. Даже мне предлагал. Хотел его спросить, но он торопился. Даже не поздоровался, только рукой махнул. – Вы общались с Русым вне службы? – Мы не общаемся с сотрудниками фирмы. Русый сам предложил машину. – Китаец ждал его наверху? Парковщик почесал макушку. – Ну, да! – вспомнил он. – Его место на стоянке как раз и занял китаец. – Марка машины? – спросил Федор, но свидетель пожал плечами. – Белая, здоровая тачка с темными стеклами. – Ты что, марку не понял? – обратился к нему начальник. Лицо парковщика стало совсем виноватым. – Правду говорю! – воскликнул он, прижимая к груди кулак. – В жизни не видел таких… Я ж еще подошел, посмотрел. Номер был иностранный, а какой страны – черт его знает. Хотел турнуть его… Потом, думаю, ладно… Если Женька без тачки… А что? – Почему на стоянке нет камеры видеонаблюдения? – Есть, – доложил начальник, – сняли только на время ремонта. – А в коридоре? – Тоже есть, но она не работает. Работает только на главном этаже. Мы тут ни при чем, распоряжение дирекции. – Я и так узнаю машину, – обещал парковщик, – только марку не назову. – А номер нарисуешь? – спросил Федор. Мужчина нерешительно взял карандаш и завис над столом. – Так ведь… и цифр не было, одни только буквы, – вспомнил он, – а какие? Я опять не понял. Черт знает что, – сам себе удивился свидетель. – Даже не буквы, а будто знаки. То ли арабские? То ли китайские? А, может, не китайские? – Русый уехал с китайцем? – Не понял. – Отвечать, как положено! – приказал начальник. – Правду говорю! – заколотился свидетель. – Меня позвали, я отошел. Раз… и машины нет. Я не видел, куда он уехал и с кем. Я не обязан… Я видел, как Русый поднимался в офис. – Опознаешь машину? На что похожа? – На Волгу двадцать четвертую… но не Волга. Нет! Я еще с ума не сошел. – Парковщик опять склонился с карандашом над бумагой и пошатнулся. Испарина выступила у него на лбу. – Не могу, извиняюсь… – смутился он. – Не торопись. – Виноват, – признался несчастный и рухнул в обморок при товарищах и начальстве, при сотруднике в штатском и большом скоплении свидетелей в коридоре. Первым пришел в себя Федор. – Унесите! – приказал он. – Уложите на диван, расстегните ворот, дайте нашатырь. Давайте же, шевелитесь! Под стон толпы, упавшего пронесли по коридору и скрыли за дверью служебного помещения. Толпа отхлынула от дверей кабинета. Федор воспользовался случаем, чтобы еще раз взглянуть на купюру. – Ага! – обрадовался он. – Один «лимон чаевых»… Что за новая денежная единица? – Федор перевернул купюру. – «Для внутреннего подкупа сотрудников министерства внутренних дел и вневедомственной…» – прочел он, – ага… – Чего «ага»? – Год выпуска… видишь? – Ерунда. Женьке еще не то подносили. К нему и раньше являлись с дурными деньгами, как в обменный пункт. Может, китаец один из них? – И что? – не понял Федор. – Может, прогуляется твой дружок и вернется? Может, не будем поднимать шухер? – Будем, – ответил Оскар. – Китаец последний, кто видел Женьку. Только как его допросить? Ни номера, ни марки машины. – Считай, что уже попался, – обнадежил товарища Федор и взялся за телефон. – Если вникнуть в ситуацию, то все не так плохо: белая машина неизвестной марки похожая на Волгу с темными стеклами и странными номерами. Такая тачка не проедет ни одного поста. Сначала мы ее прихватим, а там видно будет… – Не прихватим, – расстроился Оскар. – Хочешь, расскажу, почему ее невозможно поймать? Если ты, конечно, изучал в школе физику... – Я изучал криминалистику в институте, – ответил Федор. – Поэтому сначала мы прихватим китайца, а потом ты расскажешь, почему это невозможно.
Оскар ни на грош не верил в удачу, ни на полкопейки чаевых для внутреннего пользования аппарата государственных чиновников. Он вымотался за бессонную ночь и день пустых разговоров, уснул как убитый, а, проснувшись, увидел над собой лицо сотрудника госбезопасности. От ужаса Оскар не сориентировался в ситуации. – Вставай, вставай, – донесся с кухни голос Учителя. – Федор за тобой приехал, а ты спишь. – Зачем приехал? – удивился Оскар. – Китаец нашелся? – С вещами на выход! – приказал Федор. – Зачем? – Всех, кто спит в рабочее время, приказано расстрелять без суда и следствия. – Собирайся! – появился на пороге Натан Валерьянович. – Поезжай с Федором, посмотри, что там за местность, но не лезь на рожон. Доберетесь – сразу же позвони. Понял, Оскар? Слышишь, что я тебе говорю?
В машине общительный сотрудник спецслужбы ушел в себя. Оскару стало стыдно. За то, что погряз в пессимизме, за то, что его товарища разыскивает посторонний чиновник, за то, что спал в рабочее время, за все, что натворил и чего не творил. Он не мог себя простить за то, что не поднялся в офис вместе с Женей и не признался Учителю: в тот день они поехали на встречу с китайцем вдвоем и бросили машину у шоссе специально, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Женя поднялся в офис один, Оскар должен был наблюдать и, как последний дурак, прозевал все на свете. Он, в отличие от охранника, не видел ни китайца, ни белой машины. Он не видел, как Женя выходил из офиса и куда направился. Он впал в состояние ступора, потому что задумался о ерунде именно тогда, когда в оба глаза надо было смотреть на парадный вход. Он даже не признался Учителю, что Женин серебристый «Мерс» врастает в сугроб у тротуара в центре Москвы, потому что Оскар не решился гнать его через город. После того, как Женин телефон ответил длинными гудками, у Оскара начали трястись руки, и тряслись до тех пор, пока Натан Валерьянович не познакомил его с Федором.
– В день похищения машину видели у Рогачевки, в заброшенной промзоне, – сообщил Федор. – Возле котельной. Двадцать лет назад там начали строить птицефабрику с перерабатывающим комбинатом. Не достроили. Получился заброшенный объект. Там теперь катается патруль, бомжей гоняет, чтобы не гадили. Патруль ехал по мосту и видел машину издалека. Им тоже показалось странным сочетание белого кузова и темных стекол, но подъезжать не стали. Ночью снега навалило. Туда и по сухой погоде не подъедешь. – А китаец подъехал? – Слушай сюда внимательно, – сказал Федор. – Слушай и начинай вникать в ситуацию. Почему запороли объект? Официально из-за нехватки финансов, но шеф занялся вопросом. Думаешь, почему там ездит патруль? Промзона – гиблое место. Во всем Подмосковье столько народу не пропадает, сколько в одной Рогачевке. То заблудится кто-нибудь, то покойника встретит. Там раньше деревня была, Чертовкой называлась. Нравится название? – Ну… – Переименовали в Рогачевку. Разницу уловил? Вот тебе и «ну»… Слушай дальше. Население поселка сплошь бесноватое, что бывшие чертовские, что нынешние рогачевские. В поликлинике говорят: все они наследственно-генетические уроды от единого предка. Санэпидемстанция считает, что в Рогачевке паршивая вода. Пробовали тянуть водопровод – без толку. Больше ремонта, чем воды. Пробовали на пустыре лес сажать – елки не приросли. Потом додумались комбинат строить. Прошлой осенью туда выезжали специалисты, наблюдали шаровые молнии. Один пропал без вести. Материалы дела отдали нам. – Гиблое место, – согласился Оскар. – Похоже на Слупицкую аномалию? – Сказал бы сразу, я бы прибор захватил. – Какой прибор? – Хотя бы барометр, магнитометр... Все куплено в магазине и чеки имеются. Сделаем так, – решил физик. – Приедем на место, и будем действовать по ситуации. Если ситуация штатная, можешь применять свою криминалистику. Если ситуация перестает быть штатной, я принимаю решения, а ты не лезешь под горячую руку. Ни шага, ни слова без моего согласия. Идет? – Идет, – кивнул Федор.
К башне котельной товарищи решили не приближаться, пожалели казенный транспорт. Они направились к месту события пешком по сугробам и диву дались, как автомобиль китайца смог подъехать к объекту. – Стоп, – скомандовал Оскар и заглянул в окно. Внутри котельной было навалено земли и хлама, немного веяло дерьмом, немного гарью. В основании башни была проломана дыра в человеческий рост. Бетонный настил у дыры хранил следы сапог. – Стой здесь! Не своди с меня взгляд, если не хочешь оказаться в списке пропавших без вести. – А моргать? – Поочередно правым и левым глазом. Прежде, чем моргнуть обоими, простись с матушкой навсегда! – Э!.. – удивился Федор. – Матушка тут причем? – И с шефом простись. Нарушишь технику безопасности – в другой жизни окажешься сиротой безработной. – Мне эта жизнь пока что не надоела! – Я осмотрю фундамент. Стой на месте и смотри на меня. – Эй, физик чокнутый! – окликнул Федор товарища, но тот уже влез в окно и приблизился к пролому. «Ничего себе, техника безопасности», – подумал Федор и снял пистолет с предохранителя. Оскар сунулся в башню. Федор занял позицию и гипнотическим взглядом впился в компаньона. Шапка приподнялась на голове Оскара, но Федор не видел шапку, из пролома торчала наружу только задняя часть исследователя, увенчанная криво стоящим воротником. В этой позе время замерло для обоих. – Разговаривать можно? – шепотом спросил Федор. В глубине колодца блестело озеро, закованное в кольцо каменных плит. Оскар достал фонарь с лучом неонового света и опустил на самую глубину. Глянцевый блеск пропал, выступила пленка тумана, словно след на стекле от горячего дыхания человека. Туман позеленел, потянулся наверх. Оскар выскочил из котельной и быстрым шагом пошел к машине. – Сматываемся отсюда, пока туман не поднялся, – сказал он. – Что там? Видел что-нибудь или нет? – Или строители-дураки поставили башню на фундамент дольмена. Или дольмен-дурак поднялся под башней, – ответил Оскар. – Точно могу сказать одно: на этом месте куры нестись не будут. Это конец! – Подумаешь, конец! Знаешь, сколько вокруг Москвы «туманных объектов»? Одним больше – одним меньше. – Женьке конец! – пояснил Оскар. – Он мог провалиться куда угодно! – Ну? – удивился Федор. – Сам провалился – сам явится. По статистике люди из тумана иногда возвращаются… лет через двадцать. У машины беглецы обернулись: над трубой недостроенной котельной раздувалось светлое облако, словно воздушный шар над уродливой линией горизонта. – Ух, ты!.. – восхитился Федор. – Еще один объект на балансе отдела. Вот Петрович обрадуется! Мало Петровичу головных болячек! – Пусть расслабится твой Петрович. Его служба нам ничем не поможет. – И что теперь делать? – Надо подумать. – А посоветоваться не надо? – С кем? – Здесь не Балканы. Здесь лабораторию на объекте без согласования не развернешь. Или как вы собираетесь действовать? По теории Боровского? Закрыть глаза и представить, что Русый сидит у себя в кабинете? Зачем тогда просили о помощи? – Я – не просил! – заявил Оскар. – И отчитываться ни перед кем не буду. Если ты читал теорию и ничего не понял, перечитай еще раз. – Так, объясни! – Что объяснить? – Что делать? Можно помочь твоему Женьке или нельзя? Если нет – скажи и закроем дело. – Повторяю еще раз для особо понятливых… – ответил Оскар, – думать надо! Сначала надо по-ду-мать!
Возле дачи Натана стояла машина Карася, но Оскара сделал вид, что не заметил гостя. Он прошел в дом, не здороваясь, закрылся в кабинете и вывернул ящик стола, в котором хранил документы. – Оскар! – окликнул его Натан. – У него идея, – объяснил Федор. – Здравия желаю всем, кого не видел. – Какая идея? – Не докладывает. Обиделся и молчит. – Почему молчит? – Мы нашли дольмен на территории заброшенной стройки. Вероятно, вашего друга привозили туда. – Так я и думал, – вздохнул Карась. – Натан Валерьянович, если вы имеете опыт вызволения людей из дольменов, рискните. Охрану объекта мы обеспечим. – Нет, мы не имеем такого опыта, – ответил Боровский. – Мы не имеем даже возможности его приобрести. – Но Мирослава рассказывала мне кое-что… – Нет, Валерий Петрович, с Мирой дело было иначе. Когда она пропала в дольмене, нам помогли. Здесь помощи ждать неоткуда, а самодеятельность может быть опасна в первую очередь для самого Жени. Мы не можем рисковать. – Что за опасность? – удивился Карась. – В Слупице вы наблюдали шаровые молнии чаще, чем здесь. – Мы можем потерять человека при переходе из одного частотного диапазона в другой. Процесс очень тонкий и чрезвычайно рискованный. А молния – самая малая из опасностей, что нам угрожает. – Не скажите, Натан Валерьянович! Группа физиков, которая работала в зоне до вас, потеряла коллегу именно при контакте с молнией. – Шары, наблюдаемые в аномалиях, имеют разумную природу, – заявил Боровский. – С разумной природой всегда можно договориться. Вероятно, коллега, спровоцировал агрессию. Не знаю обстоятельств дела, но могу сказать, что вооруженного человека спровоцировать на преступление проще, чем «молнию». Скорее всего, ученый, о котором вы говорите, не погиб, а попал в поток дехронального излучения дольмена. – Дольмена? – переспросил Карась. – Дольмены – существа неразумные? С ними договориться нельзя? – Договориться можно даже с деревом. Договориться можно с любым объектом, даже если вы не верите в присутствие разума у оппонента. С чем угодно, кроме дольмена. Договориться с дольменом невозможно в принципе, – заявил Натан. – Здесь мы имеем дело с волей, подавляющей нас, а не соседствующей с нами. Мы можем лишь относительно безопасно находиться вблизи. – На вашем месте я бы еще раз связался с Мирославой. – Мы оставили для нее сообщение. Контора, управляющая северными маяками, ответила нам, что такого острова нет. Что вся история маяка – легенда, и они не принимают женщин на мужскую работу, потому что в Норвегии пока еще хватает мужчин. – Мы можем связаться с норвежскими службами по своим каналам, – предложил капитан. – Если Мира не получила сообщение, никакие службы ее не найдут. – По крайней мере, перестанут отрицать, что маяк существует, потому что я лично был там. – Спорное убеждение, – заметил Боровский. – Да, – согласился Карась. – Ситуация непростая. Если нам придется работать с дольменом, мы, по крайней мере, должны реально оценивать риск. – Для нас, людей, опасность, прежде всего, состоит в конструктивном свойстве первичного поля, – объяснил Боровский. – В дехрональной среде наблюдается аномалия времени: оно перестает быть векторным и равномерным. Конечно, это колоссальные возможности для новых технологий, но для человека, неорганизованного в первичной среде, это и колоссальная опасность. – Насколько я понял из ваших работ, время никогда не течет одинаково равномерно. Даже в двух однотипных системах. – Правильно поняли, – согласился Натан. – Есть примерный диапазон скоростей, когда две системы находятся в контакте друг с другом. Могут видеть друг друга и обмениваться информацией. Но стоит выйти за предел или поменять направление – человека можно потерять навсегда. Он, вероятнее всего, лишится памяти, чтобы сохранить рассудок, и окажется в измененной реальности. Объект, который вы сегодня нашли на стройке, может разгонять и тормозить время до критических скоростей. Этот удивительный механизм создан не человеком. Мы можем наблюдать за его работой, но влиять на него не можем. Если Женя пропал в активной фазе дольмена, его память может быть изменена как угодно. Мы не сможем ему помочь уже потому, что не сохранились у него в памяти. – Скажу вам, Натан Валерьянович, что это вполне логично… с учетом того, чем занимался ваш друг в «Интермеде». Самый надежный и самый гуманный способ убрать свидетеля – изменить его память. – Все было бы так, если б не одно существенное противоречие: у тех, кто знал Женю до сих пор, память не претерпела изменений. Мы с Оскаром помним его совершенно ясно, коллеги в офисе его тоже помнят. Помнят даже охранники. – Значит, версия дольмена нам не подходит? – Надеюсь, что так. – Соответственно, нам предстоит совместно работать. – Возможно, предстоит. – Можете на нас рассчитывать, – капитан поднялся из-за стола. – Спасибо за кофе и за беседу. Думаю, нам с Федором сегодня предстоят дела, а вам – общение с учеником. Уверен, вам есть, о чем его расспросить.
Гости раскланялись, стали продвигаться к выходу, Оскар прилип ухом к дверной щели. Когда Натан Валерьянович вернулся в дом, ученик сидел за столом и разбирал бумаги. – Что за идея? – спросил Натан. – Посмотрите сюда… – Оскар подал Учителю конверт, в котором получил камень после авиакатастрофы. – Помните, мы достали его из ящика на заборе? Видите штамп почтового отделения? – Вижу, – согласился Натан. – Штамп почтового отделения Екатеринбурга и нашего дачного сельсовета. – Теперь прочитайте адрес. – Академгородок… – прочитал Боровский. – Мирка знала только адрес Академгородка, но письмо туда даже не заходило. Я еще тогда обратил внимание, что адрес сам по себе, а штемпель сам по себе. Если бы я немного подумал... – И к какому выводу ты пришел? – В Академгородке я к тому времени уже не жил. – Не жил, – согласился Учитель. – Камень был послан мне и нашел меня фактически без адреса. Если б Мирка кинула в ящик чистый конверт, он все равно бы пришел ко мне. Камень, Натан Валерьянович, идет к законному владельцу независимо ни от чего. – Ты хочешь сказать… – предположил Боровский, – что если послать камень Жене, то он получит его, где бы ни находился? – А если вернется, то вернется ко мне. По сути, мы ничем не рискуем. Учитель, камень идет к хозяину, – повторил Оскар. – Это закон! – И ты готов послать Жене Глаз? – Да, я готов. – С ума сошел! – Почему, Натан Валерьянович? Кристалл будет внутри резонатора. Женька измерит свою частоту, мы сопоставим ее с исходной, и будем знать, где он: в нашем мире или… – Нельзя так делать, Оскар. Это последняя критическая мера! Чрезвычайная! На такой шаг можно пойти лишь в самом отчаянном случае! – Разве он не отчаянный? – Я запрещаю! – рассердился Учитель. – Разве у нас не критическая ситуация? Что толку от служб Карася? Они не понимают, с чем связываются. Камень вернется, сто процентов, Учитель, я обещаю… – Я на тебя рассержусь, – пригрозил Натан и вышел с сигаретой на веранду. Оскар от ярости стиснул зубы. Кровь ударила в голову. Ему захотелось схватить будильник и разбить его вдребезги о профессорский стол, но будильник был родом из позапрошлого века, все это время исправно служил семейству, и, учуяв опасность, умолк. После паузы тишины, сердце будильника заколотилось в бешеном ритме. Оскару показалось, что испуганный механизм попятился от него на железных ножках и готов был укрыться за календарем, но решил, что это уж слишком. – Ладно, – сказал ученик вслед Учителю. – Дождемся, когда терять будет нечего. Пропадем все! Он развернул черновик письма к пропавшему другу, взял карандаш и перечитал текст: «Дорогой Женя, – написал Оскар. – Посылаю тебе Глаз Греаля внутри резонатора. Отныне ты его хозяин. Береги его, пожалуйста, ни в коем случае не вынимай из прибора и не позволяй ворам украсть его. Когда получишь эту посылку, сразу же измерь свою частоту: сначала нажми кнопку «Р» и дождись, когда включится подсветка экрана, потом нажми кнопку «REC», появится красный луч, смотри в него, пока не проявится черная точка. Потом нажми кнопку «МЕМ» и на всякий случай перепиши на бумагу цифры, которые будут на экране. Чтобы выключить прибор, опять нажми кнопку «Р». Женя, напиши, что с тобой произошло, и как мы можем помочь. Вложи резонатор в конверт и обязательно сделай приписку, что возвращаешь мне Глаз. Пожалуйста, не забудь о приписке! Подробно опиши, где находишься. Если тебя держат в неволе, постарайся выбросить конверт в окно. Если…» никаких других ужасов Оскар придумать не успел, зато сообразил, что у Жени может не быть элементарного конверта и ручки. Он достал чистый лист, приклеил никчемную марку к пустому конверту, написал адрес дачи, фамилию, и приложил к письму. К тому же письму он приложил стержень шариковой ручки, чтобы друг не утруждал себя лишней работой. На чистом листе Оскар набросал примерный ответ: «Дорогой Оскар, – написал он. – Спасибо тебе за подарок. Теперь я дарю Глаз тебе…» написал и задумался, все ли он продумал в послании, не перепутал ли кнопки и не придется ли ему пожалеть о том, что забыл написать самое главное.
Учитель вернулся с веранды вполне спокойный, но Оскар на всякий случай, спрятал послание в стол. Не взглянув на ученика, он взял со стола резонатор, встроенный в корпус старого мобильного телефона, и попробовал вскрыть батарейный отсек. – Сам не взломает, Учитель. Я его запаял. Если только молотком разобьет… и то не страшно. Кристалл в капсуле. – Если вставить фоновый индикатор, мы получим более точные сведения о среде, в которой находится Женя. – Элементарно вставим, – согласился ученик, – только если там сильно смещенная частота, индикатор информацию сбросит. Надо ставить защиту на корпус, но тогда будут лишние полкилограмма. – Как бы не оказался сброшен сам резонатор. – Учитель! Камень пришел из Екатеринбурга вместе с конвертом. Притащил с собой несколько граммов бумаги, притащит и прибор. – Из Екатеринбурга! – согласился Натан. – Не из параллельного измерения. – Откуда мы знаем? Женька говорил, что их сиятельство вышло из редакции и сгинуло: ни в аэропорту ее не нашли, ни в дороге. Если бы не аномалия, она бы разбилась на этом проклятом самолете! – Не знаю, Оскар, не знаю… – Учитель, кристалл протащит за собой любую оболочку, из которой не сможет освободиться. Я уверен: если Женька проглотит его, он притащит сюда даже Женьку. – Вопрос, в каком виде! – заметил Натан. – Вот именно, что вопрос… Человеческим организмом рисковать не будем. Попробуем сперва запустить резонатор. – Я должен сказать тебе честно, что не уверен… Просто не понимаю, по каким логическим законам эта авантюра должна увенчаться успехом. – Сам не понимаю, Учитель. Но если оно работает, давайте попробуем? Чем мы рискуем?
Глава 2
В течение следующей недели Оскар Шутов совершил прорыв в биографии: без посторонней помощи и давления, без принуждения и понукания, не на спор, не назло врагам, Оскар самостоятельно познакомился с девушкой. Умной, симпатичной, интеллигентной. Девушку звали Юлей, она училась заочно, трудилась на почте и не кривилась при виде Оскара, не хихикала, не жеманничала, напротив, встречала его взглядом, исполненным искреннего сочувствия, и провожала добрым напутствием. – Опять для вас ничего, – вздохнула Юля. – Я уже просмотрела почту. Заходите вечером, может, быть еще привезут. В тот день Оскар твердо решил обменяться с девушкой телефонами и воплотил задуманное. Юля записала номер в маленький телефончик, похожий на детскую погремушку, и положила в карманчик. – Хотите, я позвоню на почтамт? Может, ваш пакет среди потерянной корреспонденции. Иногда неточно пишут адрес, а обратный вообще не указывают. Какое-то время они хранятся. – Лучше я зайду вечером, – ответил Оскар и покинул отделение связи с ощущением неполноценности бытия. «Кончится эта история, – пообещал себе молодой человек, – приглашу ее в театр. А если не пойдет? Тогда помогу с курсовой. Интересно, на каком она факультете? Если библиотекарь – мне ловить нечего. Что толку молодой красавице с такого идиота, как я? Бездарного тупицы и труса!»
Почтовый ящик заставил Оскара отвлечься от посторонних мыслей. Ящик, который, как правило, пустовал. Ящик, в котором не было толку. Он бы просто здесь не висел, если б не продавался вместе с калиткой. Натан Валерьянович не выписывал газет с тех пор, как на старую дачу рухнул авиалайнер. Даже до катастрофы Учитель никогда не выписывал прессу. Он предпочитал покупать газеты в университетском киоске, чтобы иметь возможность здороваться с продавщицей, старой каргой, которая знала его отца и бабку. Из почтового ящика вызывающе торчал рекламный рулон. Оскар готов был поклясться, что час назад, когда он отправлялся на почту, рулона не было. Не было даже следов почтальона на рыхлом снегу. У забора стояла машина Карася. Следы его ботинок проследовали в дом через распахнутые ворота, не отклоняясь от курса, вытоптанного Оскаром за неделю хождений между домом и почтой. Молодой человек вошел в дом с рулоном под мышкой, спустился в лабораторию и заперся на замок. – Так вот, Натан Валерьянович… – продолжил Карась. – Вы слушаете меня? – Да, да, – отозвался Натан. – …Некто Станислав Гриднев, кандидат медицинских наук, который по возрасту мог быть однокурсником и коллегой Русого, год назад эмигрировал в Соединенные Штаты. С тех пор на территории Российской федерации не появлялся. Но это лишь половина проблемы. Вторая половина заключается в том, что Русый Евгений Федорович никогда не являлся студентом ни одного медицинского института страны. – Да, – кивнул Натан. – Ничего удивительного. – Удивительно совершенно другое. Если ваш товарищ действительно общался с Гридневым, официально проживающим за границей, вполне возможно, что в скором времени он сам всплывет среди иммигрантов. – Нет! – возразил Боровский. – Женя не тот человек. Он бы не стал обманывать нас. Зачем? Какой смысл? – Возможности вашей лаборатории, Натан Валерьянович! За информацию, которую вы храните в компьютерах, иностранные спецслужбы заплатят хорошие деньги. Накануне он попросился к вам жить под благовидным предлогом. Сочинил историю про зараженные вакцины. В сущности, что вы знали о Евгении Федоровиче? Человек приехал в Москву с Урала зарабатывать деньги… – Нет, – заявил Натан. – Женя порядочный человек. – Вы пускали его в лабораторию? Он оставался наедине с вашим информационным архивом? – Нет! Я даже мысли не допускаю… – Натан Валерьянович! В вашей ситуации следует допускать любую мысль. Я вам больше скажу: человек по имени Евгений Федорович Русый с указанной вами датой рождения, действительно проживал в Москве, окончил школу, служил в армии, женился, и год спустя погиб во время крымского землетрясения. – Эта информация меня не смущает. – Вы не допускаете, что под чужим именем к вам в дом проник шпион? – Категорически не допускаю. Если даже проник, то это не Женя. Карась развернул конверт. – Я взял у вдовы фотографии. Узнаете? Боровский вгляделся в свадебный портрет. – Боже мой… – прошептал он, – какой молодой. Совсем мальчик. – Он? – уточнил Карась. – Он. – Я буду вынужден провести эксгумацию. – Что ж… если надо. – Вы не допускаете, что этот человек может быть просто похож на настоящего Женю? – Нет же! Это именно Женя, только совсем юный! – Допустим, – согласился Карась, – но в отличие, от вас, Натан Валерьянович, я не имею право слепо верить в человеческую порядочность. Я обязан убеждаться и убеждаться… – Понимаю, – вздохнул Натан. – Только, пожалуйста, если можно, не говорите Оскару, пока не убедитесь наверняка. Я уверен, что это домыслы, но Оскар впечатлительный человек. У него нет родных, он сильно привязался к Жене… – Что вы, Натан Валерьянович! У каждого человека кто-нибудь есть, но бывают обстоятельства, когда проще жить сиротой. – Не может быть, – удивился Натан. – Вам что-то известно о родственниках Оскара? – Мне многое известно, – ответил Карась, складывая в портфель фотографии с документами. – Вы просто недооцениваете возможности моей службы. – Неужели нашлись родители? – Натан Валерьянович, если у вашего ученика ранимая психика, вам стоит поберечь и его, и себя. Не всякая информация – благо. Вы, физики, должны понимать это как никто. – Воистину так, – согласился Натан. – Подумайте! Сто раз подумайте, прежде чем пускать в дом постороннего. Человеческие поступки не всегда мотивированы благим намерением.
Натан Валерьянович проводил капитана и спустился к двери лаборатории. – Оскар! – Дверь поехала на петлях. – Поднимись, нам надо поговорить. Оскар послушно поднялся в столовую вслед за Учителем, сел за стол, с благодарностью приготовился слушать нотацию, но не выдержал и раньше времени улыбнулся. – Что смешного? – не понял Учитель. – Как выражается их сиятельство, «вуа-ля», – сказал Оскар и выложил сверток. Журнал раскрылся, из него выкатился завернутый в конверт резонатор. Ни адреса, ни фамилии отправитель оставить не потрудился. – Еще раз, «вуа-ля», – Оскар вытряхнул прибор из конверта и развернул на столе письмо. – Читать? – Ну, конечно, читай! – воскликнул Боровский, и первым схватил бумагу. «Оська, мне конец! – было написано нервным Жениным почерком. – Я выиграл «День Галактики» и скоро сойду с ума, если ты не поможешь мне избавиться от него. Не знаю, что со мной будет. Я в Москве. Свободен и здоров, как кабан, но не знаю надолго ли. Здесь нет никого, кроме меня. Пустые дома и улицы, всюду брошенные машины. Я езжу по тротуарам, ночую в чужих квартирах, жру в ресторанах и сам же себя обслуживаю, только не знаю, когда это «счастье» закончится и закончится ли когда-нибудь. Мой мобильник в порядке, но я не могу позвонить. Попробуй, может, у тебя получится. Не могу дозвониться вообще никуда, потому что я здесь один. Один в пустом городе! В пустой стране! В пустом мире! Пожалуйста, если ты есть, пришли мне еще раз свой кристалл. Обещаю, что не потеряю его, а красть здесь некому, – строчкой ниже следовала приписка. – Дорогой Оскар, от всего сердца дарю тебе Глаз Греаля. Надеюсь, что в твоих руках он натворит меньше гадости. С наилучшими пожеланиями. Е. Р.» – Пойдемте, запустим генератор, Учитель, – попросил Оскар. – Раскодируем его частоту и попробуем настроить акустику. Может, пробьет на мобильник? – Каким образом? – не понял Натан. – Через твой старый радиоконструктор? – Через спутниковую связь. – Мы захватим штурмом станцию сотовой связи или запустим на орбиту свой аппарат? – опять не понял Боровский.
Валерий Петрович застал помощника в кабинете за телефонным разговором. Федор от смеха валился со стула и делал пометки на странице еженедельника. – Нет… – кричал он в трубку, – только с санкции шефа. Сам не могу. Давай, диктуй… Весь комплект с приемной антенной и передатчиком… и мачту привезти? Сколько метров, ты сказал? Чтобы до Москвы?.. – Что там? – Наши физики охамели, – доложил Федор, прикрывая трубку ладонью. – Теперь им нужен комплект оборудования спутниковой связи с периферией, программным обеспечением и желательно инженером, который разбирается в тонкостях. – Запиши все, что нужно, и представь рапорт. – Слушаюсь, – ответил Федор. – Оформишь, как положено, положишь на стол, – распорядился начальник. – А разрешение?.. – Я сам поеду с бумагами в министерство, а ты подготовишь бригаду для установки антенны. – Начальство не против, – сказал Федор в трубку, когда дверь кабинета закрылась за капитаном. – Их сиятельству привет от Петровича и наилучшие пожелания. Что еще надо? Диктуй, пока шеф добрый!
Машины с оборудованием подъехали к даче, всполошили ворон и высадили десант рабочих. К обеду на объект явился Федор и нашел Оскара на верстаке у сарая. Молодой человек мотал ногами в воздухе, швырял в сугроб камни. Монтаж оборудования на крыше дачи происходил без него. Связистам не понадобилось от физика даже человеческого сочувствия. Связисты знали свою работу. Никто из них не ругнулся матом, не отошел покурить. Дело шло так быстро и гладко, что Оскар задумался. Он представил себя одиноким в мире, где никто не курит и не ругается. Где все совершается молча и быстро, потому что все известно заранее. Все, кроме него, уже знают, чем кончится эта затея, и только Оскару предстоит весь путь пройти в одиночестве и неведении до конца. – Артурчик Деев однажды вляпался в «День Галактики», – сказал он. – Тоже запсиховал. Но, ничего… выбрался. – Каким образом вляпался? – полюбопытствовал Федор. – Пообщался, с кем не следовало общаться. Артурчик – мужик простой. – А выбрался как? – Понадобился одному влиятельному господину. Тот его взял и вытащил. А Женька никому не нужен. – Допустим… Но ты, как физик, можешь мне объяснить, каким образом город вдруг оказался пустым? – Как физик – не могу. Могу, как программист. Если б я был Великим Программистом Вселенной, я бы сделал копию реального пространства и запустил ее в работу, исключив биологический компонент. Все бы осталось на местах, даже напряжение в электросети какое-то время держалось. – Тогда что он ест в ресторанах? – спросил Федор. – Мясо, овощи – тоже биологическая материя. – Значит, надо исключить человека. – А сам Русый – не человек? – Мы совпадаем по времени, но расходимся по частотам, – объяснил Оскар. – Вполне возможно, что «День Галактики», как частотный диапазон, транслируется через него самого. Тогда он, получается, не объект в системе, а источник и первопричина Гигантского Глюка. – А если разойдемся по времени – что будешь делать? – Искать Греаль. – Умеешь работать с Греалем? – Не умею, но придется попробовать. Женька у нас – светлая голова. Я бы не догадался использовать спутниковую связь. Ведь спутник, вполне вероятно, находится вне системы. Наши различные частотные параметры для него одинаково относительны. Все, что надо – подобрать волну, проходящую там и там. Идея так очевидно тупа, что стоит рискнуть. Надо же додуматься: позвонить в соседнее измерение через спутник! Надо быть полной дубиной в радиоэлектронике, чтобы придумать такое. – Знаешь, как подобрать волну? – Примерно… – Я думал, физики все считают по формулам. – Когда можно рассчитать, тогда нет проблем. Резонатор – луч. Он улавливает только линейную деформацию поля. Остальные параметры придется подставлять и смотреть. Был бы второй Глаз – записали бы плоскостную деформацию: с плоскости уже можно моделировать пространство… в общих чертах. – А если сразу три Глаза? – спросил Федор. – Тогда не надо ничего моделировать. Считай, что есть готовая формула. – И что? – Ничего. Перевернули бы эту аномалию вверх ногами. Проснулся бы доктор в луже, а города нет, только люди, люди… ищут свои пропавшие дома и машины. Послушай, Федя, если пойдут помехи на спутниковой станции, придумай сам, что наврать. Магнитные бури, допустим… солнечная активность, технический бардак… – …Плановая посадка НЛО на поверхность Луны, – добавил Федор. – Не твоя забота. Лучше объясни, как этот «День Галактики» выглядит со стороны? Если твой Женька где-то лежит без сознания и все это себе представляет, не проще ли вычислить, где он? – С чего ты взял, что «День Галактики» должен как-нибудь выглядеть? Ты ведь не видишь даже реальных предметов вокруг себя, ты видишь только отраженный свет. Я тебе сейчас заведу в лабораторию, собью частоту, и ты вообще ничего не увидишь. – Почувствую на ощупь. Живут же как-то слепые люди. – Слепые, но не сбитые с частоты. Спорим, я так собью частоту, что ты на ощупь ничего не почувствуешь? И как ты будешь выглядеть со стороны? – И как же? – Никак. Для меня ты станешь невидим. – Все равно, – настаивал Федор, – по теории Боровского получается, что человек просто переместился из одной иллюзии в другую. – Иллюзия – это когда память на месте и логика в порядке. Когда всему есть причина и следствие. А Женька с ума сходит. Ни следствия, ни причины, ни логики. Из таких «иллюзий» нужно выбираться как можно скорее. – Да, – согласился Федор. – Если половина из того, что ты наплел, окажется правдой, я пас… На дембель и в монастырь, пока с ума не сошел.
Натан Валерьянович дежурил у компьютера ночь. Оскар не спал, но событий не торопил. События и так развивались стремительнее, чем надо. Последняя машина с рабочими не успела выехать на шоссе, как система заработала. Специалист по связи с жаром объяснял профессору физики, как обращаться с оборудованием. «Если надо, могу остаться помочь, – предложил инженер. – Ночь – хорошее время, незагруженное». Оскар не подошел к Учителю даже для того, чтобы послушать лекцию специалиста. От мысли, что ближайшей ночью заработает первый межчастотный коридор, у физика «ездила крыша». Пусть акустический, глючный, но собранный человеческими рукам. Коридор, работе которого не будут помогать посторонние силы. Оборудование, изъятое Карасем у связистов, моделировало волну без помощи ангельского кристалла. Оскар закрыл глаза. Все было так просто, словно он взлетел на вершину, и под ним распластался мир, вчера еще невидимый в облаках. Словно все, что было предназначено ему судьбой, уже состоялось, и самое время писать мемуары, которые будут засекречены, как дневник Лепешевского. Не исключено, что однажды они разделят общую полку архива. – Спишь? – тихо спросил Натан. – Жду, когда все уйдут. – Все ушли. Оскар вскочил с дивана. В профессорском кабинете было тихо. За окном горел садовый фонарь. Программа, установленная на компьютер, приглашала ввести параметры и начать работу. – Вполне вероятно, – сказал Боровский, – что нам удастся поговорить сегодня. Связь должна продолжаться не более пяти минут за сеанс. Связисты просили не устраивать неприятности на спутниковой станции людям, которые нам помогли, но я подумал… – Что, Учитель? – Должны ли мы обнадеживать Женю? Я не хочу, чтобы ты обещал то, что невозможно исполнить. В последнее время он воспринимает нас, как волшебников. Надо сразу объяснить, что эффектные фокусы на свойствах кристалла не дают нам реальной власти. Он должен сразу это понять… – Что понять? – Что мы не сможем помочь ему вернуться. И сеансы связи вечно продолжаться не могут. Женя не должен питать пустых надежд, Оскар, а мы должны искать другой выход. Я уверен, что выход есть. – Мы можем попробовать перестроить его частоту… – Мы можем пробовать сколько угодно на неодушевленных предметах. С человеком обращаться таким образом мы не имеем права. Все что мы можем, это искать Георгия и просить его выручить нас еще раз. – Нет! – воскликнул Оскар. – Нет, Натан Валерьянович! Мы попробуем сами! В этот раз все получится. – Как знаешь, – вздохнул Натан и сел за компьютер.
Телефонный звонок оглушил Женю Русого тогда, когда он меньше всего на это рассчитывал. От неожиданности, от испуга, от урагана эмоций, он закричал во всю глотку, не успев приложить трубку к уху. Телефон выпал из рук и отскочил под диван. Женя заорал пуще прежнего, распластался на полу, стал шарить в темноте и по уши вывалялся в пыли. – Оскар!!! – кричал он, срывая голос. – Оскар, ты слышишь? Это я! Я! – орал доктор, поднимаясь с живота на четвереньки. – Да? – удивился Оскар. – Ну, рассказывай. Чего бесишься? Просил позвонить, я звоню. Ты где? – Здесь! А ты? – И я… – Я ездил к вам. На даче пусто... как везде. Я сунул прибор в ящик. Ты получил? – Как видишь! – Издеваешься, да? Я ничего не вижу! – Конечно, – подтвердил Оскар. – Ты в другом изменении, мужик. Чего ты ждал? Лучше расскажи, как вляпался. – Вляпался я, вляпался! – согласился Женя. – Давай… у нас четыре минуты сеанса. Как встретился с китайцем? Что он сказал? Чем заманил тебя в башню? – В какую башню? – не понял Женя. – Он никуда меня не заманивал. Я тебе позвонил – ты не взял трубку. Я вышел из кабинета – контора пустая. Вышел на улицу – никого. И тебя нет в машине. Я думал, это прикол… – Китаец не возил тебя в промзону у Рогачевки? – Слушай… – Женя взял себя в руки, но с пола подняться не смог. Ноги отказались держать виртуального человека. – Китаец меня никуда не возил, он пришел ко мне в кабинет с поздравлениями. Ты, говорит, молодец. Такое дело, говорит, раскрутил… Ну, ты понимаешь, о чем? Не побоялся и всякое такое. Мы, говорит, немедленно будем принимать меры против тех, кто виноват, а ты, говорит, получишь награду. Выбирай: шестнадцать бриллиантов по два карата или «День Галактики»? Оскар, ты представляешь? Шестнадцать камней против «Дня Галактики»? Я услышал и ушам не поверил. Надо же быть таким идиотом! Я сразу понял, что это камни Греаля! Если один кристалл принес вам столько проблем, то с шестнадцатью вы меня на порог не пустите. А «День Галактики»… когда я еще выиграю такой приз? Я «День Земли» себе не мог организовать… Словом, бес меня попутал. – Ты сам согласился на «День Галактики»? – не понял Оскар. – Представляешь… Если б я знал. Шестнадцать камней Греаля… променять на такое дерьмо. Если б я знал, что это такое, разве б я согласился? Не знаешь, сколько времени продолжается этот «День…», если «День Земли» – всего сутки? – Ты хочешь спросить, как долго Галактика оборачивается вокруг себя? Или вокруг чего?.. – Вокруг чего-нибудь… – Долго, Жень. Очень долго. Гораздо дольше, чем жизнь. – То есть, я здесь умру, не увидев живого лица? – Не знаю, – ответил физик. – Оська, у меня галлюцинации… Мне люди живые мерещатся в неодушевленных предметах. Стоит береза среди сугроба – мне кажется, мужик стоит… замер. Нарочно замер, чтобы меня позлить. Я даже профиль его начинаю видеть. Торчит из помойки мешок, а мне кажется, старуха нагнулась, бутылки ищет. Не могу отвлечься от наваждения. Заставляю себя не реагировать на неподвижные объекты, так мне мерещится, что они движутся. Оська, вытаскивай меня отсюда. Немедленно! Сейчас же! Не то я с ума сойду. – Как? – Не знаю. Как хочешь, так и вытаскивай.
Глава 3
Следующего сеанса связи Женя Русый ждал осознанно и реагировал адекватно. Теперь он верил в существование «большой реальности» и не спал ни минуты, потому что боялся проснуться и потерять веру. Критическая капля всемирного потопа, прозрачная грань, отделяющая бытовую панику от клинического сумасшествия, сконцентрировалась в мелодии телефона, которая звучала в его голове всегда и везде. В следующий раз он старался говорить медленно и спокойно. – …Да, Натан Валерьянович, – сказал Женя. – Да, мы учились на одном курсе. Его фамилия Потапов. У меня в записной книжке на букву «Т»… да, без имени. Просто «Тапок» и телефон. Правильно… не нашли, потому что его настоящее имя Святослав, но он свое имя терпеть не мог, поэтому называл себя Стасом, а мы его – Тапком… Долгая история, почему. Если надо, могу рассказать. А что, и Стасу из-за меня попало? Как мило! Какое сладкое слово, «органы безопасности»… Нет, он не эмигрировал в Америку. Натан Валерьянович, если вам не трудно, позвоните ему… Я еще заказик ему подкинул… объясните, как сможете. Должно быть, он меня ищет и проклинает. – Что объяснить? – не понял Натан. – Все, что сочтете нужным. Если к нему придут, пусть сразу сдается «органам». Лучше «День Карася», чем «День Галактики». По крайней мере, короче. – Не надо отчаиваться, Женя. Оскар приготовил тебе вопросы, ответь на них максимально точно. – Хорошо, Натан Валерьянович. – Как ты?.. – спросил Оскар. – Как полный идиот, – ответил Женя на первый вопрос. – Электричество в сети есть? – Есть. – Перебои не наблюдаются? – Не заметил. – Продукты портятся? Мясо, например? – Портятся, если не убрать в холодильник. – Напряжение будет падать, – предупредил Оскар. – Зима тоже не вечная. Запасайся консервами. – Вот здорово! Хочешь сказать, что я здесь до весны застрял? – Телевизор работает? Радио?… – Все работает, но трансляция не идет. – А что на экране? – Или остановленный кадр или сетка, или синева. Радио трещит, шумит, и тоже ни звука. – Зарубежные каналы включал? – Оскар, ты мне не веришь? Планета пустая. Весь земной шар. – Откуда ты знаешь, если торчишь в Москве? – Даже интернет работает, только чаты зависли на одной и той же проклятой дате. – Ну, не знаю… Кошки, собаки тоже пропали? – Не видел. – А в зоопарке? – Если надо, могу посмотреть. Это тоже важно? – Важно, важно! – Я видел в баре пустую клетку от попугайчика. Корм был, а птичка исчезла. Голубей, кстати говоря, и ворон тоже нет. – Они могли улететь на юг. – Тараканы тоже на юг убежали? Ты лучше скажи, что мне делать? Натан Валерьянович, скажите?... – Мы думаем, Женя, – ответил Боровский, – но порадовать тебя пока нечем. – Частоту знаете, можете смоделировать пространство. Вы же делали это не раз! – Да, делали, – подтвердил Натан. – Теоретически, можно сделать так, что ты будешь виден, но перебросить человека из одного диапазона в другой – задача не нашего уровня. Я бы еще рискнул жизнью таракана… – Чем я хуже таракана? – возмутился Женя. – Я хочу жить в обществе не меньше, чем таракан! – Мерцающим шизофреником, как Борька Слупицкий? – вмешался Оскар. – Самое разумное в нашей ситуации – искать Георгия, – сделал вывод Натан. – Пока он не найдется, оставить все, как есть. Как ты связывался с ним, Женя? Помнишь электронный адрес? – Тот почтовый ящик ликвидирован, нового я не знаю. Я потерял с ним связь после катастрофы. Он еще до этого намекал, что работы скоро не будет. – Он кого-то взял тебе на замену? – Не знаю. Жорж не отвечал на вопросы. Он только однажды намекнул, что уральская дыра скоро затянется и пришлого народу не станет. А раз не станет пришлых, то и обменный пункт держать ни к чему. Мои заработки его не волновали. Вы думаете, он примчится меня спасать? Да черта-с два! – Не паникуй, Женя. Мы еще не опустили руки. – Если Жорж жив, его нужно ловить на реальный объект. Надо, как минимум, спереть у него Греаль или «Стрелы». Не надейтесь, Натан Валерьянович, пробить Жоржа на жалость. Лучше придумайте что-нибудь. Вы можете, я знаю! Вы с Оскаром – единственные в кого я верю. – Время суток соответствует часам? – спросил Оскар. – Соответствует. – До минуты? – Не измерял. – Измерь. Это важно. Погода каждый день разная или одна и та же? – Разная. – Так я и думал. А машины брошены на дороге, как будто на ходу остались без водителя или все-таки остановились, перед тем как… – По всякому, – ответил Женя. – В основном всмятку. Очень много побитых. Похоже, что на ходу. Похоже, еще катились по инерции какое-то время. – И двери закрыты? – Закрыты. – Огонь нормально горит? – Газ горит хорошо. Спички тоже. – Все это ненадолго, учти. И вода, и газ, и прочие удобства. Устраивайся лучше на даче и учись топить печь. – На чьей даче? У Натана Валерьяновича? – Почему бы нет? – согласился Учитель. – А вы будете работать со мной? Вы сможете сделать так, чтобы я вас видел? – Женя, мы не фантасты. У нас один Глаз Греаля и очень много вопросов, в том числе к Георгию, – ответил Натан. – А если будет три Глаза? – Что за камни тебе предлагал китаец? – спросил Оскар. – Ты их видел? – Прозрачные кристаллы. Комплект из шестнадцати мелких, круглых, прозрачных бриллиантов. А может… надо спросить у Гуся… Ох, черт! – Это камни из связки верхнего каркаса, – предположил Оскар. – Внешний синхронизатор в полном комплекте. – Да, похоже, – согласился Учитель. – Ну, Женька, ну, дубина… Вы представляете, Натан Валерьянович, была бы у нас сейчас готовая связка для верхнего каркаса Греаля! – Нет, – возразил Боровский, – даже не представляю. Боюсь, что у Жени не было выбора. – Оська, а если будет три Глаза? – настаивал Женя. – Вы сможете меня достать? – Пройдет много времени, прежде чем мы сможем собрать такой генератор, – предупредил Натан. – Мало иметь на руках конструктор, нужно точно знать схему сборки. Техническая документация нужна. Примерных замеров и чертежей, которые мы сделали с оригинала, естественно, не хватит. – Оскар, поезжай к Ваньке Гусю в Щербаковку. Может быть, ему еще возят камни. Он зимой в пещеру не лазает. Вдруг с осени что-то осталось? Вдруг среди камней будут Глаза! Скажи, что я влип и прошу его помощи! – Ты с ума сошел! В Щербаковку? – Я бы сам поехал, – признался Женя, – Если б дороги не занесло. Пойми, что трассы никто не чистит, а снег идет и идет. Здесь он иногда подтаивает, а там мертвой коркой лежит до середины весны. Ты можешь за два дня туда на самолете… а я самолетами управлять не умею. Даже если найду снегоход, до лета не доберусь! И как мне вступить в контакт с человеком, который меня не видит и не слышит? – Зато стрелок тебе не опасен. – Да я б его расцеловал, если б встретил, – вздохнул Женя. – Дай мне адрес Ивана, – решил Натан. – Я сам поеду в Щербаковку. – Нет! – воскликнул Оскар. – Я вас туда не пущу. Учитель, вы останетесь здесь. Я поеду, а вы будете развлекать Карася. Все решено и больше не обсуждается.
С той минуты, как все решилось без обсуждений, Оскар думал только о вечном. Что, может статься, он никогда не поведет в кино подругу из поселкового отделения связи и не поможет ей сделать курсовую по математике. Может быть, он прожил не самую скучную жизнь и не совсем напрасную. К тому же, не исключено, что рейс на Екатеринбург отменят из-за погоды, Натан Валерьянович решит послать его поездом, и все еще обойдется. Оскар не принимал участия в бронировании билета, не собирал в дорогу теплые вещи. Натан Валерьянович вместо него паковал рюкзак. Оскар занимался тем, чем каждый нормальный человек занимается за день до смерти. Он анализировал прожитое и запрещал себе строить планы. – Я всю жизнь летаю на самолетах, – ворчал Натан. – Самолет – самый безопасный транспорт. – Ага, – соглашался ученик и становился еще мрачнее. – Если не падает на голову. – По прилету сразу же мне позвонишь, и не вздумай отключить телефон в дороге. – Мирка не ответила? – Как только ответит, я сразу же тебе сообщу. – Думаете, ответит? – Мы не должны перекладывать ответственность на чужие плечи, – заметил Натан. – Мы должны сделать все, что зависит от нас. Или нет? – Черт бы их всех побрал, – выругался Оскар. – Шестнадцать камней Греаля… Полное кольцо! Вы чувствуете, Учитель?.. Все складывается так, как хочет Мирка. Все так, как надо ей. Как будто их сиятельство – центр Вселенной, а мы – закорючки романа, писанного про нее. Скобки и запятые. Кончится тем, что мы соберем для нее Греаль. – Не соберем, – успокоил ученика Натан. – Мирославе нужен не сосуд, а Мастер Греаля. Эта задача человеку, слава Богу, не по зубам. – Почему «слава Богу»? – не понял Оскар. Боровский посмотрел в испуганные глаза молодого человека. – Помнишь формулу Сотника, которую Мира оставила нам перед отъездом. – Конечно, помню. – Ты сам назвал ее базовой системой отсчета, потому что дальше этой модели человеческий мозг оперировать не способен. Это уровень предела. Дальше человек может только забрасывать данные и получать результаты, которые кажутся ему нелогичными. Но понимать, что происходит дальше обозначенного уровня, человек не может. – Значит, дальше мы не пойдем, – предположил ученик, – можно не дергаться. – Нет, – возразил Боровский. – Дальше нас поведут или бросят на произвол судьбы. А куда поведут – вот, вопрос. – И кто поведет? Неужели Миркины Авторы? – Нас поведут совершенно другие силы. Собственно говоря, они уже нас ведут, а «Авторы» пойдут за нами и ясным языком изложат все, что нам удастся понять. – А если не удастся? – Тогда начнется новый роман, с другими героями, – предположил Учитель и удивился собственной глупости.
– Я говорил тебе, что Истина есть форма Абсурда, – сказал Валех. – Доказать ее так же непросто, как доказать Абсурд. Если однажды Человеку придет в голову, что он дошел до последней черты, значит, самое время повернуть назад. Объясни Натану, что дальше его не поведет никто. Что «неизвестные силы» водят талантливых мальчиков по турнирам Большого Шлема, но не дальше. – Хорошо, Валех, я объясню, что эти «силы» используют Человека для того, чтобы потешаться над ним, делать ставки, как на бойцового петуха, и срывать джек-пот. Человеку, который считал твою цивилизацию умнее и мудрее своей, я объясню, что этого не стоило делать. Что те, кто жил на Земле до нас, были такими же авантюристами и проходимцами. – Еще напомни, что Ангелы – не Боги, а так же как вы, всего лишь часть Его замысла. – Но замысла гораздо более чистого и светлого, ты хотел сказать, но поскромничал? Я передам. – Передай, что замысел Божий кончается у черты, за которой Бог перестает понимать самого себя. Дальше простирается Божественный Хаос, сквозь который есть два пути: созидать и властвовать или ждать, когда Хаос возьмет тебя за руку и поведет в пустоту.
К вечеру ударил мороз. Федор окоченел, но ждал возвращения Боровского у калитки. Сначала Натан Валерьянович отвез Оскара в аэропорт, потом заехал к Розалии Львовне, проведать семейство. Федор грелся в машине, но решил, что сожжет бензин и ему не на чем будет вернуться домой. Дача Натана Боровского по-прежнему не запиралась, но шеф не рекомендовал сотруднику приближаться к крыльцу. В отсутствии хозяев предметы в доме излучали ауру, которую Валерий Петрович не считал полезной для здоровья. Федор сплясал лезгинку на ледяной дорожке. Лезгинка не помогла. Федор сплясал еще раз. Он плясал до тех пор, пока машина Боровского не засветилась на одном из дорожных постов. «Свернул в центр», – доложил дежурный. Федор решил, что Натан Валерьянович продолжил навещать родственников и может совсем не вернуться на дачу, но машину засекли при въезде во двор покойного Кушнира, и Федор насторожился. Он перестал плясать и дал команду следить. «Зашел в подъезд… – сообщил сотрудник дорожной инспекции. – Вышел. Задержать?» – Отставить, – приказал Федор и продолжил греться на холодном ветру, пока фары машины Боровского не появились на горизонте. – Надо было позвонить, – переживал Натан. – Заходите скорее, вы совсем замерзли. – Я звонил, – оправдывался Федор. – Никто не ответил. – Надо было позвонить еще раз. Можно было отложить разговор на завтра. – Никак не можно. Валерий Петрович просил отвезти материалы срочно и передать в руки. – Федор вынул из дипломата распечатку. – По делу исчезновения господина Русого Е.Ф. – добавил он. – Шеф просил уточнить деталь: «День Земли», «День Галактики», «День Вселенной»… как-нибудь связаны между собою? – Не исключено, – ответил Натан и взял бумаги, но от волнения не смог ничего прочесть. – Значит, плохи дела господина Русого. Валерий Петрович вспомнил, что где-то похожие термины слышал, а теперь точно определил, где: в индуистской мифологии. Он ведь по первому образованию историк. – Да, да, – согласился Натан, – я в курсе. – Эти три «Дня» символизируют три состояния Атмана. По-человечески говоря, три уровня медитации. Там Валерий Петрович подробно описал и просил на всякий случай предупредить, что «День Вселенной» – в переводе на нормальный язык, означает апокалипсис. На всякий случай. Если вдруг кому-то из вас предложат, чтобы имели в виду: на тот свет дозвониться будет ужасно сложно. – Так... – принял к сведению Натан Валерьянович. – Эти состояния медитации вообще не предназначены человеку, – добавил Федор. – Такой призовой фонд годится для каких-нибудь асуров… – Для кого? – Для тварей, занимающих промежуточные ступени между индуистскими божествами и человечеством. Шеф говорил, что смертному такую медитацию освоить нереально. Если он попытается это сделать, то навлечет на себя гнев существ, стоящих выше его в иерархии. Вы там все прочтете. – Спасибо, – ответил Натан и так озадачился, что забыл предложить Федору горячего чая. Он даже не заметил, как молодой человек покинул его, как отъехала от ворот машина… – большое спасибо, – повторил Натан и остался медитировать в пустом доме.
Рано утром Боровский позвонил господину по прозвищу «Тапок». – Да, – ответил ему уверенный голос начальника, оторванного от дел. – Да, Натан Валерьянович, Женя говорил мне о вас. А что с ним? Я не могу дозвониться. Конечно, давайте… в обеденный перерыв, в парке у Сокола… Хорошо, жду вас у клумбы со стороны проспекта. Натан Валерьянович поглядел на часы, сел в машину и рванул в Москву. При личном знакомстве оба собеседника были немало удивлены. Стас Потапов совсем не так представлял себе гениальных физиков, отлученных от кафедры. Он ожидал упитанного мужчину с отрешенным взглядом, запущенной бородой, неопрятной одеждой и битыми очками. Натан Боровский, как на зло, успел побриться и сменить сорочку. А очки и вовсе забыл в машине. Бывшего однокурсника Жени Русого он тоже представлял иначе. Натан ожидал увидеть авантюриста, искателя приключений, но встретил серьезного начальника в деловом костюме, с добротной плешью от уха до уха, обремененного заботами отнюдь не авантюрного свойства. Собеседники не поняли друг друга с первого слова. – Нет, – заявил Стас. – Что касается препаратов – я все материалы отдал ему на руки. Себе даже копии не оставил. Женя так просил… Я думал, вы по поводу генетических образцов. Анализ готов, а я не могу дозвониться. Может быть, вы мне объясните, что случилось? Вы хотели меня о чем-то предупредить… – напомнил Стас. – Нет, нет! Женя вернется и сам расскажет. Я хотел предупредить, что он вернется, возможно, нескоро. – Тогда передайте ему… – Стас раскрыл дипломат и вынул бумаги. – Женя оставил мне образцы ткани своей хворой подруги. Подозревал у нее генетические отклонения. Я сделал все, как он попросил… Не разберется – пусть перезвонит, – улыбнулся Стас. – Вы знаете Женю. Бывших врачей не бывает. Всегда руки чешутся полечить кого-то. Так вот, передайте, что его Ниночка совершенно здорова. – Холодок пробежал по спине Боровского. Он готов был поверить, что деформация реальности происходит у него на глазах и зайдет далеко, если сейчас же, сию же секунду не принять мер. Натану Валерьяновичу отказала привычная логика. Профессор мог обойтись без чего угодно, даже без очков и электробритвы, только без логики обойтись не мог. Стас Потапов продолжал глядеть ему в глаза, снисходительно улыбаясь. – Никаких отклонений, – повторил Стас. – Данные образцы принадлежат абсолютно здоровому человеку. Надеюсь, новость его обрадует. – Обрадует, – согласился Натан и принял бумаги. – Непременно. Как же так? – спросил он эксперта. – Разве Ниночка – человек?
Первый раз Оскар позвонил Учителю, когда самолет совершил посадку и сбросил скорость. Теоретически, еще была вероятность взрыва пустых бензобаков и пожара в салоне, но эти мелочи не принимались в расчет. Оскар выжил в полете и знал, что Учитель не спит, чтобы порадоваться за него. Второй раз Оскар позвонил сообщить, что мерзнет на шоссе, ведущем непосредственно к Щербаковке. Ему было холодно, одиноко и Учитель охотно разделил с ним тягостные минуты, но о Ниночке словом не обмолвился. Чтобы добраться до пункта назначения, Оскар заарендовал самосвал. – Родственников проведать?.. – поинтересовался шофер. – Ага. – Издалека? – Из Москвы, – ответил Оскар и отвернулся к окну. Белый пейзаж, усеянный редкими елками, успокоил его и вселил оптимизм на обратный полет. «Если падать с высоты в сугроб, – рассудил Оскар, – будет мягче, чем на лысое поле, возникнет эффект скольжения, и тушить пожар, опять же, снегом проще, чем каменистой землей». – К родителям в гости?.. – приставал шофер. – К брату. – К брату? Вроде ж я щербаковских знаю, что чтобы у кого были братья в Москве?.. – К Гусю, – уточнил Оскар. Водитель умолк и перестал коситься в сторону пассажира. – Не знаешь Гуся? – Ваньку-то?.. Знаю. – Не знал, что у него есть брат? – К Ваньке всякие едут. Даже иностранцы, – ответил шофер после долгой паузы и замолчал до самой Щербаковки.
«Брата» Оскар Шутов узнал издалека и сразу почуял родную кровь. Иван сосредоточенно отгребал лопатой сугроб от крыльца дома культуры и материл мужика, похожего на деревенское начальство. Бутылки с пивом, купленные в местном сельмаге, оттягивали Оскару карманы. Тяжелый рюкзак за версту выдавал приезжего. Иван был так занят руганью и работой, что не заметил гостя. – Я тебе пи…су такому, ни х…я не должен! – распалялся Иван. – Вычту с зарплаты! – угрожал мужчина в тулупе. – Вот ты у меня технику получишь… – фига высунулась из рукава. – Будешь отрабатывать все до копейки! Иван воткнул лопату в снег. Если прежде в его речи изредка проскакивали печатные слова, то теперь обиженный выражался исключительно по существу и непосредственно в тему. Дело пахло дракой. Оскара, как третью сторону конфликта, никто не воспринимал, словно его вовсе не стояло рядом. Молодой человек вынужден был пойти на крайние меры, а именно применить тактику Жоржа Зубова, которая до сих пор работала безотказно. Он достал кошелек, вынул охапку купюр и встал между спорщиками. – Сколько Иван тебе должен? – спросил Оскар начальника. Мужчина в тулупе вытаращился на бумажник приезжего. – Он бульдозер угробил, сволочь!.. В овраг загнал и на бок поставил. Что мне делать? Вызывать из райцентра тягач? Трактором его не вытянешь! Он уж врос наполовину в дерьмо! – Этого хватит? – Оскар протянул купюру начальнику. – Из райцентра… пока придет техника, он целиком в дерьме утонет! Оскар добавил к предложенной сумме еще столько же. Начальник примолк, принял откупное, свернул купюры и сунул за пазуху. – Смотри мне, Иван! – пригрозил он и скрылся за дверью дома культуры.
Пока Иван макал кипятильник из одного стакана в другой, Оскар грел руки над электроплиткой. Других обогревательных приборов в каптерке не было. Иван открыл пиво, набросал в чашки заварку и сахар, вытащил из кармана печенье. – Русый, говоришь… – сочувствовал Иван и рассматривал снимок кристалла, сделанный в натуральную величину. – Не, таких не было. – А какие были? – поинтересовался Оскар. – Ваще никаких, – ответил Иван. – Там котлован роют. Дорогу тянут на целлюлозный комбинат от самой лесозаготовки. Завалят все на х…й. На что они мне? – Дороги не будет, – заявил Оскар. – А как же лес на комбинат повезут? – Дорога через пещеру не пройдет никогда. Провалится, вздуется, перекосится… На этом месте будет столько аварий, что люди начнут пешком в обход носить бревна. Пройдет время и вход откроется. – Фигня, – заявил Иван. – Там такая техника роет, ничего не откроется. – На что поспорим? – А ты богатый что ли? Зачем деньги отдал? Я бы так отбрехался. Эх, Русый, Русый! Вот же дурной. Я ему говорил: зачем ты прешься в эту Москву? Кому ты там, на х…й, нужен? Нет! Уехал! – Значит, камней не имеешь? – Я ж говорил ему, дураку, на черта ты с крутыми связался? Ты для них – дерьмо собачье. Здесь ты кто? Здесь ты – человек! А там? – То есть, зря я тащился в такую даль? – Пива хочешь? – Я лучше чаю, – ответил Оскар и продолжил греть руки о теплый стакан. – Я ж ему говорил… Что такое Москва? Здесь ты жил как человек. Ты понял? Здесь тебя уважали!.. – Жаль, – вздохнул Оскар. – Ешь, – Гусь придвинул к гостю пачку печенья. – Поспишь сегодня у меня. Я там печку вытоплю, вот дров одолжу и вытоплю, а утром… – Поеду я… – решил гость. – Ну, как знаешь, – ответил Иван и приложился к бутылке. – А то оставайся. Или, если богатый, поезжай в райцентр, спи в гостинице. – Я-то богатый, – согласился Оскар. – А Женька там пропадает. Он тебе, что ли, жизнь спас? Иван не спеша опорожнил бутылку. – Я тебе вот что скажу, раз ты друг… Мне эти безделушки-камушки ни к чему. Ну, ты подумай своей башкой: обыщут, скажут, спер Ванька, срок намотают. Куда я их дену? Построят дорогу – не построят. Пещеры-то нет. В магазин их не сдашь. Откуда взял? Я с прошлого года зарекся… Я ж не знал, что Русый того… Будут – приходи. Да я за так отдам. – Зачем же «за так»? Я рассчитаюсь. – Ты не богатый, ты дурной. Хоть знаешь, сколько стоят твои побрякушки? – «День Земли», – ответил Оскар. – Строго по тарифу. Ни больше, ни меньше. – Чо? – Иван отставил пустую бутылку. – Да кто ты такой? Да ты хоть знаешь, чего это? – Достанешь камень – получишь «День Земли», как положено, – пообещал приезжий. – От меня лично получишь. В этом самом подвале с гарантией под расписку. Ванька Гусь недоверчиво прищурился. – Ну, ты брехать!.. Оскар отставил чашку и вынул прибор с двумя кнопками. – Давай, проверим. – Как это? – не понял Иван. – Вот так, – сказал Оскар и нажал на синюю. – А теперь, голубчик, вспомним еще раз, не завалялись где-нибудь камешки? Ванька с недоверием прищурился на прибор. – Не… Такого красного, как на карточке, нет. – Давай посмотрим, что есть. – Был один дефективный. Я его не сдал потому, что крупный слишком… – Показывай. – Сейчас что ли? – Ну, а когда же? – Тогда, обожди. – Иван открыл крышку подпола и зажег фонарик. Оскар приподнялся, чтобы заглянуть вниз, но ничего, кроме стеллажей, забитых картонными коробками, не увидел. – Таких красных, как ты показал, не привозят. Везут хрень, мелюзгу. Этот крупняк вообще давать не хотели. Где, говорят, председатель? Только ему… Ты, говорят, рылом не вышел. Я, говорю, за пивом поехал твой председатель, ё… Я чо, буду рассказывать, как ихних тут повязали? Откуда такие козлы берутся? Камень, говорит, для тебя крупноват. Ты его говорит, хрен сбудешь, а председателю отвечать… Это Ванька-то не сбудет ихние побрякушки? Я его и послал по матушке, а он зенки выпучил и давай орать: не вздумай продать! Забудь, что он у тебя! Даже не лапай, а то хреново тебе будет! Так тебе будет хреново, что не очухаешься! Я и не лапал. Я вообще про него забыл! – Помочь? – предложил Оскар, когда с верхнего стеллажа упала коробка прямо Ваньке на горб. Ванька выпрямился, высунул голову на поверхность и швырнул к ногам Оскара пачку индийского чая. Вместо чая внутри лежал красный кристалл размером с черешню. – Чем богаты… – развел рукам Иван. – Я б его давно распил, да сбыл бы к чертовой матери по кускам. Так он, холера, не пилится. Чо смотришь? Хош бери, хош проваливай, только телефончик оставь. Можа, будут красненькие поменьше, тогда звякну.
Прежде чем отправить ученика на Урал, Натан Валерьянович предусмотрел все на свете, даже мозольный пластырь. Этим пластырем Оскар намертво замотал коробок с камнем и сунул во внутренний карман. Натан Валерьянович не предусмотрел одного: самосвалы по дороге мимо Щербаковки почему-то ездили в одну сторону. Оскар напрасно потерял полдня на шоссе и заночевал в избе у заправки с громким названием «Мотель» и пятью двухэтажными койками, сильно напоминающими тюремные нары. Утром Оскар проснулся с дурным предчувствием. Он решил, что гостеприимная уральская земля не хочет его отпускать. Вероятно, машины уже начали проваливаться в котлован, вырытый на месте пещеры, и рассчитывать на попутный транспорт не имеет смысла. Оскар катастрофически опаздывал на самолет и ждал, когда его опоздание не сможет компенсировать даже гоночный болид, согласный домчать его до аэропорта. Дождавшись, он обратился к администраторше. Пожаловался на жизнь и попросил совета. – Успеешь… – успокоила женщина постояльца. – Из райцентра в Екатеринбург каждый день самолет летает. Как раз к московскому рейсу. Аэродром недалеко. Николай тебя подвезет. Николай!!! – гаркнула она в открытую форточку. У Оскара зазвенело в ушах и продолжало звенеть всю дорогу до районного аэропорта.
Никогда бы в жизни Оскар Шутов не узнал аэродрома в деревянном сарае с тремя скамейками. Он бы сказал, что это заброшенная деревенская школа или склад. Но надпись на двери утверждала, что это именно аэродром, расписание рейсов умещалось в трех строках на тетрадной страничке. Полосатая антенна торчала над елками. Рядом со зданием аэропорта размещался гигантский плакат с устрашающим текстом: «Выпас и выгул скота на взлетной полосе категорически запрещен», – прочитал Оскар, но не увидел взлетную полосу. Снежная пустыня простиралась за горизонт. За сараем стоял кукурузник на лыжах. Оскар решил, что это памятник ветерану воздушного флота, убеленному свежим сугробом, с прожилками ржавчины и тусклыми маленькими окошками, за которыми холод и кромешная темнота. Объявили посадку и пятеро пассажиров потащили тюки к кукурузнику. Мысли о вечном снова посетили Оскара. «Хорошо бы рейс отменили», – подумал он, усаживаясь в узкое кресло, но никто не собирался отменять рейс. Пилот очистил метелкой крылья. Затарахтел мотор, кукурузник медленно двинулся по снежному полю в направлении Екатеринбурга, но, доехав до конца поляны, развернулся, и по той же лыжне потащился обратно. Оскар почти успокоился, когда кукурузник вернулся к месту стоянки, но вместо того, чтобы встать на прикол и высадить ненормальных, развернулся опять, взревел, как бешеный, и припустил по лыжне во весь опор, подпрыгивая на кочках. Оскар вцепился руками в сидение. – Что вы! – успокоила молодого человека пассажирка с соседнего кресла. – Он всегда так взлетает. Не волнуйтесь, все будет хорошо. – Вы… когда-нибудь видели авиакатастрофу? – спросил Оскар, задыхаясь от страха. – Боже, сохрани! – испугалась женщина. – А я видел, – сказал молодой человек и поглядел вниз. Прыгать было поздно. Здание аэропорта превратилось в спичечный коробок на белом полотне пустыни.
В условленный час Натан Валерьянович прибыл в аэропорт, но не встретил ученика. Телефон Оскара молчал уже сутки. Боровский решил звонить Карасю, но капитан позвонил ему сам и пригласил на беседу. – Что с ним? – с порога спросил Натан. – С кем? – удивился Карась. – Оскар должен был сегодня прилететь из Екатеринбурга. Я не могу дозвониться. На него это совсем непохоже. – Почему не предупредили? – Карась набрал номер Федора. – Мы же договаривались, Натан Валерьянович… – Но это была частная поездка, – развел руками Натан. – Прячетесь, конспирируетесь… и что получается? Федор, зайди! Оскар пропал. Надо разобраться. Федор тот час же вошел в кабинет. – Что? – спросил он, увидев печального Боровского. – И этот туда же? – Вчера днем он вылетел из райцентра Верхнекаменское в Екатеринбург, должен был сесть на самолет в Москву. С тех пор никаких сообщений. Я не могу ему дозвониться. – Понял… – ответил Федор и вышел. – Успокойтесь, Натан Валерьянович, человеку потеряться не так просто, как кажется вам, физикам. – Если речь не идет о хроноаномалии… – сокрушался Натан. – Ничего, Федор материализует его из аномалии, а мы с вами, тем временем, обсудим одну деликатную тему. Присядьте. – Да, конечно… – вздохнул Натан и присел. – Вы продаете ювелиру Кушниру золото, полученное в вашей частной лаборатории. – Да, – ответил физик. – Мы немного поиздержались, но не сделали ничего противозаконного. – Я восхищен, – признался Карась. – С вашими возможностями можно сразу идти за деньгами в банк. – Мы не преступники. – Разумеется, но если вы, господа алхимики, будете зарабатывать продажей самодельного золота, рано или поздно, вы подорвете рынок. Тогда вами будет заниматься другое ведомство, гораздо более серьезное. – Вот как… – растерялся Натан. – Я не подумал. – Подумайте, Натан Валерьянович. – Но это очень хорошее золото. Мы недорого его продали, да и совсем немного… Хотя, конечно, вы правы. – Очень рад, что мы нашли понимание. Я могу считать вопрос закрытым? – Разумеется. Приношу свои извинения… А как вы узнали? – удивился Натан. – Работа такая. – Понятно. – Я выполняю просьбу Мирославы, обеспечиваю вашу безопасность всеми способами, но видимо обеспечиваю недостаточно. Если б Оскар отправился в путешествие с Федором, мы бы не имели проблем. – Боровский схватился за голову. – Подумайте, подумайте, Натан Валерьянович. Вы занимаетесь опасными вещами, а ведете себя, как дети. Хотите перехитрить мою службу? Не старайтесь, все равно не получится. Лучше используйте ее с выгодой для себя. – Оскар просил… – Просил не сообщать, куда направляется? Из этого я могу сделать вывод, что вы использовали приборы, которые мы договорились не трогать. – Нас вынудили чрезвычайные обстоятельства, – оправдывался Боровский. – Натан Валерьянович, я тоже человек, и прекрасно понимаю, что такое обстоятельства. Если вы обратились ко мне за помощью и если мы условились доверять друг другу… – телефонный звонок прервал капитана. – Слушаю, Федя! – Я виноват, – признался Натан. – Я во всем виноват… – В какую больницу?.. – уточнил капитан. – Не в городскую, и не в районную, а в центральный госпиталь МВД под личную ответственность... Кто у них отвечает за безопасность?.. Выясни и распорядись, чтобы все вещи больного были в целости и сохранности сложены в сейф в кабинете главврача. – Холод пробежал по спине Натана. – Пусть лично проконсультирует персонал: все, что будет найдено в карманах и багаже пациента, руками не трогать, не разворачивать, к свету не подносить, сложить в темный пакет и в сейф… Да, опечатать и выставить охрану до особого распоряжения. Исполняй! – приказал Карась. – И докладывай. – Оскар… – Да, Натан Валерьянович, вашему ученику в самолете стало плохо с сердцем. – Боже мой, он всегда боялся летать. Я не должен был отправлять его одного. – Ни о чем не волнуйтесь, его осмотрят лучшие уральские кардиологи, – обещал Карась, – если понадобится, перевезут в Москву. Боровский вскочил со стула и забегал по кабинету. Подбежал к окну, вернулся к двери, опять подбежал к окну. Карась терпеливо ждал. – Валерий Петрович, – обратился Натан к капитану, – вы мне не поможете вылететь в Екатеринбург ближайшим рейсом? – Разумеется, Натан Валерьянович… – ответил Карась, – помогу.
Глава 4
Утренний обход доктора Русого не выявил позитивных изменений. На дороге по-прежнему лежали сугробы из брошенных машин. Радио крякало и кудахтало вместо того, чтобы петь и разговаривать человеческим языком. Электричество присутствовало, но струйка воды из крана становилась все уже. Женя зачеркнул на календаре новый день и ужаснулся, как долго тянется его одиночество. Еще больше его ужасало количество дней, оставшихся не зачеркнутыми. Праздники и выходные раздражали его особенно… своей вызывающей бессмысленностью. Компьютер исправно входил в интернет. Весь мир, всецело и безраздельно, по-прежнему принадлежал ему одному, неподражаемому и великому, заслуженному, оскароносному идиоту всех времен и частотных измерений. Сегодня Жене приснились родители и школьные друзья, которые пришли его навестить в родительский дом. Доктор симулирован ангину, потому что боялся контрольной по математике, а когда проснулся в мире без математики и контрольных, понял, что человеческие страхи смешны. Теперь доктор Русый симулировал оптимизм. Утренний приступ отчаяния закончился плотным завтраком. Эмоции уступили место анализу. С сегодняшнего дня он решил завести дневник и описывать в нем не только текущие неприятности, но и все, что происходило с ним до сих пор, начиная с детства, и домашнего адреса родителей, которых он пока еще помнил. Чтобы потом, чудесным образом выпутавшись из ситуации, не слоняться по свету, как друг Артур, и не приставать к случайным прохожим с нелепыми вопросами: «Ты меня знаешь? Ты меня помнишь? Ну и каким же я был, пока не потерял память?» Дневник решено было писать в сети, в режиме он-лайн, чтобы не исключить присутствие живой души хотя бы в виртуальном пространстве. И, если не видеть глаза собеседника, то хотя бы допускать гипотетическую возможность его захода на сайт, где статистика посещений застыла на мертвой точке. Женя очистил стол, приоткрыл форточку, чтобы впустить в помещение свежий воздух, сел за работу, но вскоре спохватился: – Если Оська прав, – подумал он, – и электричество однажды закончится, я останусь даже без мемуаров. С этой тяжкой мыслью Женя в последний раз схватился за кошелек и тут же в сердцах швырнул его в форточку. Он надел куртку, вышел на улицу и направился в магазин, разжиться бумагой для принтера. Ни единого человеческого следа, ни одной машинной колеи за ночь на тихой улице не появилось. Ничего кроме трагической вмятины в сугробе, проделанной кошельком. Скорченный и пузатый, он выглядел гораздо несчастнее хозяина. – Прости, дружище, – сказал кошельку Женя, – отряхнул от снега, сунул в карман и пошел выбирать машину, которая не требовала долгой работы лопатой. – На какой мы еще не катались? – спросил Женя у кошелька. – Эту хочешь? – Хочу, – ответил кошелек. – Она у бордюра. Наверняка под сигнализацией. Давай выберем что-нибудь на ходу. Женя влез в «Хаммер» с открытой дверцей, запустил мотор и уткнулся в сугроб колесом. Дворники отшвырнули с лобового стекла пленку свежего снега. – Вообще-то, от большого безделья, можно было расчистить улицу. От машин и от снега тоже. Как ты считаешь? – обратился к кошельку Женя. – Но ты же не расчистишь от машин всю Москву? – возразил кошелек. – Сегодня мы едем за бумагой, а завтра поедем за чем-нибудь в другую сторону. – В хозмаг за веревкой и мылом, – уточнил Женя. Хаммер перевалил через сугроб, вылез на тротуар и поехал по непаханой целине, огибая брошенные палатки, пока не выехал за МКАД. Здесь Женя для разнообразия добавил газу. Скорость перемещения по заваленной снегом Москве немногим отличалась от скорости в пробках. За время дикой езды по сугробам он разучился водить. Случайно задетые машины его не беспокоили. Разметка не влияла на направление движения, даже если была видна, а о том, что такое знаки, доктор просто забыл. Увязнув в снегу, он пересаживался в другую машину и на отсутствие дороги зачастую не обращал внимания. По заснеженному газону, преодолевая бордюры, Женя подобрался к супермаркету, въехал под козырек, дождался, пока раскроются двери, и втиснулся в фойе, как в гараж. Бампер толкнул тележки, собранные у входа. Тележки разъехались. – Извини, – обратился доктор к манекену, – места на стоянке не было. – Не стесняйтесь, – ответил ему манекен. – Будьте как дома. Мы рады каждому покупателю. Женя вылез из машины, взял тележку и покатил ее в павильон канцелярских товаров с гулом и грохотом, с эхом по пустым этажам, с желанием наделать шума за всю толпу, которой он так легкомысленно лишил город, но вдруг по его спине пробежал холодок. Женя не понял, отчего это произошло, и проанализировал события последних секунд. Ему показалось, что краем глаза… на том конце павильона он видел движущийся объект. Доктор застыл на месте и увидел, как из-за стеллажей медленно катится пустая тележка. Никаким образом он не мог спровоцировать перемещение предмета в том конце зала. Даже если предположить невозможное: сквозняк или инерцию тел, сдвинутых бампером его машины… Женя, в отличие от окружающего мира, пока еще с ума не сошел, хоть и вплотную приблизился к помешательству. Он перелетел через стеллаж и побежал в направлении служебного выхода. – Стой! – закричал он и увидел тень, выбегающую из павильона. Дверь еще моталась на петлях, когда Женя выскочил на улицу вслед за тенью. Незнакомец уже мчался по автостоянке. Его взъерошенные волосы мелькали над крышами автомобилей, пропадали за высокими кузовами, опять мелькали в просветах. «И это не сон, и не глюк, – отметил про себя доктор. – Это живой человек, который старается от меня удрать». – Стой! – громче прежнего заорал Русый, пустился следом и тут же потерял беглеца из вида. – Холера! – выругался он, бросился наперерез, но опоздал. На заснеженной дороге, ведущей за город, осталась только рыхлая колея, совсем непохожая на след Хаммера. Фигура человека на снегоходе мелькнула на горизонте и скрылась из вида. Стуча зубами от ярости, Женя вернулся к машине. – Я тебя достану, – злился он. – Ты от меня не уйдешь! Из-под земли!.. Из могилы отрою! – повторял он как заклинание, выруливая из фойе. Снежная туча уже навалилась с севера. – Езжай домой, – сказала туча, – завалю по самую крышу, век не отроешься. – Щас! – ответил возбужденный преследователь. – Разбежался! – и рванул по свежей колее в погоню за снегоходом.
Вернувшись в Москву, Натан Валерьянович первым делом подверг ученика повторному медосмотру. Он обратился к специалистам, у которых лечился сам и лечил семью. К врачам, которых знал много лет, и которым безоговорочно доверял. – Сердце в норме, – успокоил Боровского врач. – Кардиограмма хорошая. Анализы в порядке, никаких патологий. Для своих лет он идеально здоров, если не считать проблем с глазом. Я бы еще посоветовал обратиться к генетику. Кто его родители – неизвестно, какая угодно может быть наследственность. Хорошо бы знать. И чем раньше, тем лучше. – Да, – согласился с врачом Натан и взял себе на заметку. – Уверен, что ничего страшного. Занервничал на высоте, подскочило давление... Обратитесь к психологу, прежде чем в следующий раз решите лететь. – Давление! – произнес Боровский и оцепенел. Он продолжал внимательно смотреть на врача, он кивал головой всякий раз, когда к нему обращались. Но в голове ученого застряло ужасное слово «давление…» и не пропускало мимо себя никакой другой мысли. Все лишнее отметалось, словно Натан не консультировался у специалиста, а решал задачу и нашел ответ там, где меньше всего ожидал. Весьма озадаченный Натан Валерьянович покинул кабинет и свернул к лестнице. – Учитель! – кинулся за ним Оскар. – Ну?.. Сердце? – Сердце, – кивнул Натан, не сбавляя шага. – Именно, Сердце! – И что? – спросил ученик. Натан остановился между первым и вторым этажом, пропустил мимо себя медсестер, несущих железные банки, подождал, пока медсестры закроют дверь на этаж. – В каком кармане ты, дурень, вез камень? – Здесь, – Оскар хлопнул себя ладонью в грудь. – Так я и знал! – воскликнул Натан. – Так я и думал! – Что случилось, Учитель? – Как тебе пришло в голову?.. – устыдил ученика Боровский. – Оскар, ты сунул Сердце Греаля в нагрудный карман! Это все равно, что таращиться в Глаз без фильтра и зеркала. – Но я… – Забыл, что низкое давление активирует процессы в кристаллах? Ты забрался в самолет, дождался, когда он наберет высоту, и сунул Сердце за пазуху?! На что ты рассчитывал? Кем ты себя возомнил? Ангелом или сверхчеловеком? Или ты от страха перестал соображать? – не дожидаясь ответа, Боровский спустился в фойе и вышел на стоянку. Виноватый ученик поволокся следом. – Ты понимаешь, что мог погибнуть? – негодовал Натан. – Если б пассажиры не сняли с тебя куртку, тебя бы не было в живых. Ты понимаешь это? – Я понял, Учитель. – Что ты понял? Оскар, когда ты научишься думать, прежде чем действовать? Когда ты поймешь, что техника безопасности важнее всего остального, иначе «остальному» не бывать! Не бывать! – от ярости Натан затопал ногами. – Я понял… – Сейчас ты понял, – согласился Учитель, – а что ты натворишь завтра? Мне страшно подумать! – Учитель… – Все! Больше никаких поездок и никаких камней! Прежде, чем что-то сделать, ты представишь мне подробный план действия и только после моего разрешения будешь его выполнять, – Боровский усадил ученика в машину и хлопнул дверью. Компания медработников, курящих под козырьком, проводила машину со двора удивленными взглядами. – Я ждал от тебя звонка, – ворчал Боровский, – ты не позвонил. Я попытался связаться с Женей – его телефон молчит. Тоже неразумное создание! Как так можно? Просил же обоих, как взрослых людей просил, не можете звонить – хотя бы держите при себе телефоны! Ну, что ж вы за люди такие? – У Жени молчит телефон? – удивился Оскар. – У Жени по пять заряженных мобильников в каждом кармане. Не может быть. Значит, электричество кончилось. – Может, кончилось, а может, нет, – злился Натан. – Сиди и гадай. Ввязываетесь в серьезные дела и ведете себя как мальчишки! – Нет. Там что-то случилось, Учитель! Когда вы звонили? – После нашего возвращения. Те два дня, что ты провел в клинике, Женя не выходил на связь. Я начинаю опасаться, что ситуация изменилась не в лучшую сторону. – А в какую? – не понял ученик. – Возможно, мы своими телефонными интервенциями сдвинули хронал. Если так, то Женя перестал быть для нас доступным даже на уровне связи. – Мы не могли. Каким образом, Учитель? – Не знаю, – разозлился Натан еще больше. – Я просто перестаю понимать, что происходит вокруг. Я всем вам, обманщикам, верю на слово, а потом не могу понять, где мне морочат голову, а где происходят страшные вещи… непоправимые. Что за анализы Женя делал у Стаса? – Анализ препаратов, – напомнил Оскар. – И я так считал, потому что верил. Еще немного и я перестану верить даже самому себе. Он что-нибудь говорил по поводу генетического анализа Ниночки? – Мне – нет. Да что вы! Он бы никогда в жизни… Она же инопланетянка. Это же натуральный скандал. – Нет, – возразил Натан. – Она – человек! – Не понял. – Чего тут не понять? Ниночка – человек. – Вы видели ее морду, Учитель? Если Ниночка – человек, значит мы все – инопланетяне. – Не исключено, – согласился Боровский.
Поздней ночью в квартиру Кушнира постучали. Аркадий Давидович прильнул к глазку. Спросонья он не сразу узнал гостя. Шапка была надвинута на глаза, сумка прижата подмышкой. Гость с интересом рассматривал гравировку с фамилией нового хозяина квартиры. Аркадий Давидович только вчера получил ее из мастерской и установил на место старой, отцовской. Дверь открылась. Гость вытер ноги о циновку и проник в прихожую. – Золото? – спросил Кушнир. Гость заглянул в коридор, скинул ботинки, направился в кабинет. Арик включил свет, но гость его тут же выключил и придвинул стул к рабочему столу ювелира. – Стал бы я ради золота будить тебя среди ночи, – сказал гость. – Штору закрой. Никто не должен знать, что я здесь. Даже Учитель. Арик опустил на окно черный занавес и включил настольную лампу. – Ну?.. – спросил он, расположился за столом отца и вопросительно поглядел на пришедшего. – Заказ есть. Возьмешься? – Может, возьмусь. Не хватало мне раньше времени накрыться задней обложкой. – Чего? – не понял гость. – Я говорю, задней обложкой преждевременно накрыться не хочется. Хочется, как бы, пожить. Что за заказ? Если огранка – я пас. Я – хреновый огранщик, но хорошего специалиста найти могу. Показывай. Оскар выключил настольную лампу, достал из портфеля фонарь, и комната озарилась мерцающим светом. – Надень это на голову, – велел он Арику и проследил, чтобы очки с фильтром и зеркалами имели правильный угол. Он постелил на стол салфетку и выложил на нее два красных кристалла. Один побольше, другой поменьше. – Вот, – объявил Оскар. – Из одного большого надо сделать два маленьких. – Можно хоть лупу взять? – Лупу можно. – А можно включить нормальный свет? – Если хочешь дополнительную дыру в череп… – Этот – Глаз Греаля? – догадался Арик и поднес к лупе малый кристалл. – Глаз и Сердце. Мне нужно три Глаза. Срочно. – Этот камень я отвозил Русому? – узнал ювелир. – Точно, этот. Зачем тебе два? Что-то я сбился со счета. Должно быть три камня? – Три, – согласился Оскар. – Два уже есть? – Один. Тот, что ты передал – единственный и неповторимый. Мне нужно три. – Посмотреть-то можно? – Смотри в выпуклую плоскость. Поймай фокус: внутри кристалла образуется черная точка, будто зрачок, и разводы, похожие на радужную оболочку. Видишь? – Ну… вижу, – ответил Арик. – Если точка начнет белеть – берегись! Сразу отверни ее к зеркалу и не выпускай из рук, чтобы луч не ушел, куда не надо. – Черная точка – принимающая антенна, – догадался Арик, – белая – передающая. – Сможешь повторить эффект? Кушнир замолчал надолго. Сначала он рассматривал Глаз, потом поднес к лупе Сердце, потом отложил кристаллы на салфетку… и опять поднес к лупе. – Ну… – потерял терпение заказчик. Ему показалось, что прошел час. Что невозможно так долго сидеть неподвижно в одной позе, что скоро утро, солнечный свет брызнет сквозь щели светомаскировки, и все они, прямо здесь, на месте, накроются «задней обложкой», широкой и плотной. Той обложки хватит на всех, даже на невиновного, ни о чем не подозревающего, Учителя. – Ну…– торопил Оскар. – Издеваешься? – спросил Арик. – Тогда ищи мастера, который сможет! – Ты сам смотрел когда-нибудь в этот Глаз? В нем же Вселенная. Нет, это не тот же самый камень. У них разная внутренняя структура. Огранщик тебе не поможет. Кристаллы такого типа нужно выращивать. – Вырасти. Это долго? – Как будто я держу плантацию под диваном! – Сколько лет, я спрашиваю, растет кристалл? – Такой – не знаю. Обычный – несколько дней. – Тогда попробуй. – Ну, ты даешь! Чтобы попробовать, мне придется этот раскрошить на зерно и переправить в Америку. Ты готов лишиться последнего Глаза? – Тогда выпили мне из большого кристалла два маленьких. – Совсем чокнулся, – вздохнул Арик. – Он взял пульсирующий фонарь, подошел к сейфу, порылся в ящике и положил рядом с Глазом точно такой же камень. Оскар на мгновенье потерял дар речи. – Смотри и сравнивай, – сказал Арик. – Отец перед смертью успел сделать копию из рубина. Думал, обойдется. Не обошлось. Возьми лупу и поймай фокус. – Оскар взял лупу, но не увидел в рубине Вселенной. – Внешнюю форму повторить можно, но что это даст? Кристаллы неодинаковые. То есть, я вообще не уверен, что это кристалл. Я про такие эффекты даже не слышал. Там ведь жизнь внутри происходит… Такое впечатление, что в нем свернутое пространство. Если такие камни где-то описаны, то только в книгах по оккультизму, а бесовщина – не мой профиль. – Значит, Глаз надо вырастить. – Не гарантирую. Полпроцента не дам за положительный результат. – Что делать, Арик? Надо! Вопрос жизни и смерти. Женьку надо вытаскивать, а то нам всем… задняя обложка. Арик, не спеша, отложил Глаз, также, не спеша, снова взял с салфетки Сердце Греаля. – Кристалл типа Сердца вырастить можно. Он структурирован, как процессор. Такие «сердца» выращиваются для компьютеров, но делать из него Глаза – это все равно, что имплантировать печенку на место мозга. Понял? – Понял. Давай ты все-таки спросишь… посоветуешься со знающими людьми. – Нет, – заявил Арик. – Если я кому-нибудь расскажу, что видел такое, ищите меня в психушке. А если кому-нибудь покажу… мой ювелирный бизнес в дерьмо зароют и вобьют осиновый кол.
Натан Валерьянович ждал ученика с большим нетерпением. Напрасно Оскар оставил машину далеко за забором, напрасно подбирался к дому на цыпочках, и смазывал петли перед уходом тоже напрасно. Свет горел во всем доме. Натан успел наполнить окурками пепельницу. – У тебя паника, Оскар! – заявил он. – Самая настоящая паника. Где ты был? – По делам. – По каким делам? – Я не мог сходить к девушке? – К какой девушке? – вышел из себя Натан. – К какой девушке, если даже Федор не может тебя найти! Мы подняли на ноги полицию! Юлю среди ночи пришлось разбудить. Я не знал, как извиниться перед ее мамой. Где ты был, говори сейчас же! – Не скажу, – ответил ученик. Учитель сделал последнюю затяжку, погасил окурок, но места в пепельнице уже не осталось. – Мне запереть тебя в доме, чтобы ты не натворил беды? – Заприте, Учитель, – Оскар прошел в свою комнату, сунул портфель под кровать и сел на покрывало, не раздеваясь. Рассерженный Учитель немедленно возник на пороге. – Что от меня надо родному ГБ? – Иван пропал, – сообщил Боровский. – Если мы не дадим разумной идеи, где он и что с ним, будет объявлен розыск и нам придется отвечать на вопросы. – Я позвоню Федьке утром, – пообещал Оскар. – Звони, – ответил Натан. – Уже утро.
Федор с вечера сидел на работе. Не потому что печалился участью Ивана Гуся, а потому, что поздно закончил дела, жил за городом, и посчитал дорогу туда и обратно нерациональной потерей сил. Он выспался в кабинете и с шести часов утра уже беседовал с уральскими коллегами. – Успокойся! – ответил Федор товарищу. – Ситуация под контролем. Гусь пойман, но лавочку придется прикрыть. Извини… это начальство решает. И извинись за нас перед своим Учителем. Но, между нами говоря, вы тоже хороши! Это, если вдуматься в ситуацию, ни в какие ворота не лезет. Шеф и так лоялен к вам до предела. Если узнают, чем мы занимаемся – нам трибунал, а вам карцер. Я уже сказал Натану Валерьяновичу: дом культуры будет снесен к чертовой матери по причине аварийного состояния. Ты меня понял? Будет построен новый дом, и массовик-затейник в нем будет новый. Ты понял, какой массовик-затейник? Предупреждаю: массовое шествие иностранцев с камнями по этому адресу в ближайшем будущем прекратится. – Нет, Федя! Пожалуйста, не сейчас! Дай мне хотя бы полгода! Дай вытащить Женьку, потом делай, что хочешь. – Тогда сам нанимайся на работу в каптерку и дежурь круглосуточно. – Я уговорю Гуся. – Гуся? – усмехнулся Федор. – Твой Гусь в паломники записался! Околачивает лбом христианские святыни. По дороге милостыню раздает. Странный год выпуска на этих «милостынях», между прочим. Настолько странный, что он уже в изоляторе. Если ты собираешься вернуть Гуся к грешной жизни, придумай, как, изъять фальшивую наличность. – Вот фигня!.. – согласился Оскар. – Женька знал, что делать. Женька б его сразу выпотрошил. – Придумай, что делать, иначе я за свое начальство не отвечаю. Когда эти купюры дойдут до банка, Петровича на ковер потянут. А Петрович добрый, пока его не достали. Понял? – Понял. – Думай, – посоветовал Федор. – Думаю. Уже придумал. Надо прекратить строительство дороги. Откроется «дыра», начнется нормальный трафик. Они обязательно найдут кого-нибудь вроде Женьки, чтобы фильтровать фальшивки. Не прекратится строительство – получится еще один комбинат имени Черта Рогатого. Дороги все равно не будет. – Понимаю, – согласился Федор. – Рассказывай, что за дорога?
Когда в доме снова наступила тишина, Оскару стало дурно. Голова закружилась, испарина выступила на лбу. Он почувствовал, что дошел до предела. «Либо меня посетит идея, которая разрулит ситуацию, – подумал Оскар, – простая, ясная и гениальная. Либо я не выдержу и что-нибудь натворю». Он сделал над собой усилие, чтобы расслабиться, но только больше напрягся. – У тебя паника, – повторил Натан. – Самая настоящая паника. Тебе надо успокоиться и поспать хотя бы пару часов. – А потом? – спросил Оскар. – Разве я проснусь в другом мире? Разве мои проблемы решатся сами собой? Учитель, если мы не придумаем реальный выход, этот мир лопнет, а следующий обойдется без нас. Как их сиятельство выражалось, мы все окажемся под «задней обложкой» предыдущего тома, а я не хочу под обложку. Я чувствую, что могу что-то сделать, только не понимаю, что. – Не настраивай себя на худшее, – посоветовал Натан. – Если вам с Мирой понравилось мусолить глупые теории, то будь хотя бы последователен. Пойми, пока ты не расслабишься и не перестанешь мельтешить по «страницам романа», Автор не придумает выход. Он думать не станет, пока ты не ляжешь, не уснешь и не дашь ему сосредоточиться. – Да, – согласился Оскар. – Я, пожалуй, посплю.
С тех пор, как раб Божий Иван Гусь обратился к вере, он ни разу не пользовался бесовскими купюрами в корыстных целях. Даже в автобусе, который привез паломника в город, он не потрудился купить билет. Водитель привел Ивана в ближайший участок, откуда началось невероятное путешествие странника по тюремным камерам и чиновничьим кабинетам. Каждый следующий круг ада казался Ивану более комфортным, нежели предыдущий. Каждый новый чиновник задавал ему вопросы все более мудреные. В конце концов, Иван признал себя блаженным, то есть, интеллектуально несостоятельным ответчиком, и призвал своих мучителей пойти на три буквы. В следующий кабинет Ивана Гуся внесли два чиновника в штатском. Таких кабинетов Гусь в прежней жизни не видел. Его пронесли вдоль стола и кинули в кресло перед шеренгой телефонов. Ванькина взъерошенная макушка едва торчала из-под столешницы. Сначала Иван подумал, что это кабинет президента России, потом Иван решил забраться под стол и переждать смуту, но заботливая рука телохранителя водворила его на место. – Москва на проводе, – предупредил человек в штатском и приложил телефонную трубку к уху Ивана. Оскар давно забыл, как звонят с проводов. Он забыл, как пользоваться старым аппаратом, но отнесся к ситуации с пониманием. Оскар решил, что его беседу с «братом» собирается слушать вся структура госбезопасности, от рядового телефониста до генерала. Он взял трубку и стал дожидаться связи. За окном стоял морозный солнечный день. Натан Валерьянович варил кофе. Оскар решил, что проснулся в раю. – Оскар, ты? – не поверил Иван. – Живой что ли? – Нет! – ответил Оскар. – Я давно уже с Ангелом пиво пью. Хочешь, присоединяйся. – Ага, – с пониманием произнес Иван. – И ко мне тоже приходил… этот… Ангел. – Ну?.. – удивился Оскар. – Кончай, говорит, Иван, фигней заниматься. Берись, говорит, за дело, душу свою спасай, пока не пропил. Брось ремесло бесовское, покайся и прощен будешь. Я покаялся, – признался Иван. – Теперь ты покайся и забудь дорогу в наши места. Я, Иван Гусь, теперь другой человек… – Человек? – удивился Оскар. – Дубина ты суковатая, а не человек! Ты не покаялся, ты только встал на путь покаяния, а путь сей страшно долог и труден, – в припадке вдохновения, Оскар поднялся с кровати, взял со стола телефонный аппарат и начал расхаживать по кабинету, таская за собой провод. – Думаешь, кто послал к тебе Ангела? Я послал. И что он мне рассказал, когда вернулся? – Что рассказал? – испугался Иван. – Да он рыдал горючими слезами. И почему же раб божий Иван так глуп? – спрашивал меня Ангел. – Почему же он не понял, что никакого прощения идиоту не будет, пока тот не вернется на место и не выручит из беды ближнего своего. Никакого прощения никаким Гусям, пока они не соберут мне полный комплект камней. Нечего даже думать о покаянии дернувшим в самоволку кочегарам, пока они не сдадут государству наличность, нечестным путем добытую, по описи и под расписку. И не напишут объяснительную… – Но я… – возразил Иван Гусь. – И взмолился Ангел в слезах, – продолжил Оскар, – и сказал мне: позвони ему, пожалуйста, сам и объясни, как сможешь. Переведи на человеческий язык. Так вот, я тебе, дубине, объясняю по-человечески… – сказал переводчик и мобилизовал свою небогатую матерную лексику, чтобы сказанное перевести на язык, доступный непосредственно Ивану Гусю. Натан Валерьянович закрыл дверь на кухню. Впервые он подумал, что «теория авторства» не так уж абсурдна и, если не с точки зрения логики, то с позиции творчества, вполне годится для развития фантазии заблудших в противоречии ученых. Он начал верить в то, что однажды Автору надоест биться лбом в стену, и он подкинет в сюжет развязку, или пришлет Георгия, который уладит все. Новый телефонный звонок привнес в мир Натана Боровского луч надежды. Натан не сомневался, что его молитвы услышаны и Мирослава нашлась. Он потянулся за телефоном, но Оскар, едва закончив разговор с Гусем, вбежал на кухню и сам схватил со стола звонящий мобильник. – Кушнир! – сообщил он и вышел с телефоном в коридор. – Ну? – спросил Оскар. – Что новенького… в передовых технологиях ювелирного промысла? – Ничего, – ответил Арик. – Как бизнес? – Нормально. – А чего надо? – Ничего не надо, просто решил помочь. – Помогай. – Советом… – Советуй, – разрешил Оскар. – Я просматривал утром новости «Би-Би-Си», если тебе интересно… – Допустим. – Вчера убили греческого бизнесмена. Я бы не обратил внимания, но его убили так же, как отца, ножом в глаз. Тогда я подумал, может быть, это как-то связно с камнем? Может, не стоит морочить себе голову, а стоит поискать в том районе. Убийство произошло вчера, камень уйти далеко не мог… Чего молчишь? – спросил Арик. – Думаешь? – Думаю. – Думай.
Глава 5
– Помнишь, ты спросила меня, что значит Время? Я не ответил, потому что не понял, кто задает вопрос. Для Человека Время – значит оружие смерти. Человеческое время – дорога, по которой он должен пронести свою душу, не потеряв ее. Что значит Время для Ангела? Время для Ангела – есть целительное забвение. Прибежище души, уставшей от бремени бытия. Время для Ангела – это стена, отгородившая его от дороги, по которой бежит Человек. Что значит Время для Бога? Время для Бога есть нить, связавшая единым смыслом жизнь и смерть. И только для Автора Время – материал, из которого можно лепить невидимые миры... – Ты опять не доволен мною, Валех. – …невидимые, мерцающие миры, словно вспышки мертвого космоса, творить и погружать в пустоту. Миры, в которых прошлое рождается из последней фразы, а будущее потеряно в первобытной сути вещей. Миры, в которых нет смерти, потому что Автор слишком любит творения, чтобы вести их по жизни до естественного конца. Они остаются брошенными в неопределенности, как детские игрушки. – Все истинно живое рано или поздно умрет само. Автор не обязан в слезах сопровождать похоронную процессию. Прошлое возникнет из настоящего, потому что память – это только то, что сейчас. А будущее… С какой стати Автор должен думать о нем? Все истинно живое, так или иначе, будет двигаться в направлении будущего, иначе человеческая дорога от рождения к смерти потеряет смысл. – Боровский должен принять «теорию авторства». – Нет, не должен, Валех! Я ему не позволю. – Ты выложила ему все доказательства. – Какие еще доказательства? – «Мерцающее мироздание» не есть творение Бога. Все, что мерцает, рябит, дергается и бьется в конвульсиях, есть плод слепого воображения существа, неясно понимающего цель, бредущего из смуты в неопределенность. Изредка оно останавливается в пути и ищет твердь под ногами, но всякий раз находит там пустоту. «Теория авторства» – есть апогей отчаяния мыслящего существа, созданного неумелым подражателем Богу. – Если я стану подражать тому, кто проиграл Человеку в карты… Тому, кто знает о Времени меньше, чем Человек, и стыдится признаться в этом… Если я начну подражать тому, кто боится «мерцающих миров», порожденных слепой фантазией… Надо мной будут смеяться даже проходные персонажи. – Ты боишься, что Боровский докажет «теорию авторства». – Может быть, Боровский займет мое место? – Может быть, и займет.
Натан Валерьянович выбрал из библиотеки самые занимательные книги с картинками и полезными знаниями, втайне от ученика, сложил в чемодан, замаскировал одеждой, отнес в гараж и погрузил в багажник. Не то, чтобы Оскар с самого начала не доверял Учителю. С самого начала он только подозревал подвох. Чтобы рассеять сомнения, он позвонил Алисе Натановне и убедился, что Учитель не собирается ни в какой санаторий; что Розалия Львовна первый раз слышит о том, что здоровье супруга ухудшилось, что она даже времени не имеет слушать подобные глупости. Мария Натановна быстро бегает и сильно хулиганит, в доме все кувырком, не хватает ни рук, ни сил. Если бы Натан Валерьянович, вместо санатория, посвятил свое здоровье воспитанию младшей дочери, Розалия Львовна простила бы ему все. Следующую партию книг Натан Валерьянович замаскировал рукописями, над которыми собирался работать во время профилактических процедур, а сверху положил компьютер, который собирался прятать под койкой от медицинского персонала. Оскар ждал Учителя у двери гаража. – В Слупицу собрались? – спросил он. – По Валеху соскучились? Натан ничего не ответил, он продолжил складывать вещи в багажник. – Учитель, вы никуда один не поедете. Только со мной. – Я полечу на самолете, – уточнил Боровский. – И я. – Туда и обратно! – Только вместе со мной. – Ты останешься здесь, и будешь дозваниваться до Жени, пока не узнаешь, что с ним. Кстати, – вспомнил Боровский. – Сегодня ты еще не звонил. Надо звонить чаще, потому, что Женя, может быть, не имеет такой возможности. Хотя бы три раза в день. – Учитель… – Мы не сделали в Слупице одно важное дело, – ответил Учитель. – Мы не сняли характеристики Глаза в смещенном времени. Если мы своей активностью сдвинули Жене хронал, надо точно знать, каким образом… и подумать, можно ли это исправить. – Вы взяли с собой Глаз? И не спросили моего разрешения? Так вот, я не разрешаю вам ехать в Слупицу одному. – Неважно, – ответил Боровский. – Я обернусь так быстро, что стрелок меня не догонит. – Но Учитель… – Я взял билет на одну персону. Все! Разговоры закончены! Мне самому надоела неопределенность… – Мы не могли сдвинуть хронал, Учитель! Чтобы запустить процесс в таких масштабах, нужен генератор с мощностью Греаля. – Ты посылал Глаз почтой! – напомнил Боровский. – Ну, посылал. – Женя держал его в руках. – Вместе с капсулой. В капсуле он нейтральнее булыжника! – Надо это проверить. – Учитель! Я позвоню Женьке прямо сейчас. Подождете? – Пять минут подожду, – пообещал Боровский, – потом начну опаздывать. Оскар спустился в лабораторию. Натан Валерьянович убедился, что документы на месте, деньги не забыты и часы, подаренные Сарой Исааковной, все еще идут точно. Он решил остаться в коридоре, чтобы не распылять внимание по мелочам, и не поверил ушам, когда услышал крик из лаборатории. Натан решил, что это галлюцинация на почве невроза или ученик решил его разыграть. На всякий случай Боровский взял параллельную трубку. – Женя!!! – кричал Оскар. – Ты слышишь меня? Где ты был, я спрашиваю?.. – Болел, – ответил хриплый голос. – В больницу ходил. Колол себе антибиотик. – Зачем? – Воспаление легких. На экскурсию ездил, простыл. – Куда? – На Луну. Ничего, – успокоил доктор. – Жить буду… некоторое время. Его простуженное спокойствие только всполошило физиков. – Почему ты не брал трубку, Женя? – вмешался в разговор Натан. – Здравствуйте, Натан Валерьянович, – ответил доктор и закашлялся. – Объясни нам, пожалуйста, что случилось? – Как объяснить, если я сам ничего не понял? Поезжайте в промзону и посмотрите. Может быть, вы поймете. – В промзону? – переспросил Оскар. – В Рогачевку? – Туда, где ты меня однажды искал. Башню котельной видел? – Видел. – За ней вдоль дороги стена заброшенного склада, сразу за стеной справа ров… идешь вдоль рва до бетонного колодца, от колодца налево железные ворота, за воротами площадка, заваленная строительным мусором, в углу площадки лестница, утопленная в земле. За лестницей дверь. Замок не заперт. Входишь внутрь и идешь до упора по коридору, до двери с надписью «Электрощит». Запомнил? – И что там будет? Охрану брать? – Там никого, – ответил Русый и закрыл трубку ладонью, чтобы покашлять. – Женя… – Вернешься – перезвони, – выдавил из себя доктор и прервал связь. – Вы что-нибудь поняли, Учитель? – Ничего не понял, – признался Натан, – но съездить надо.
Самолет с Натаном Валерьяновичем на борту должен был приземлиться в Варне, когда искатели выбились из сил и набили синяки, лазая по кучам строительного хлама. Смеркалось. Приборы, которыми физикам запретили пользоваться, не показали ничего аномального. Приборы, которыми физикам пользоваться разрешили, показали незначительное повышение уровня радиации, характерное для развалин комбината, и слабое магнитное возмущение. Описанный Женей маршрут сначала обрывался у рва, потом за воротами не находилось лестницы. Вместо лестницы исследователи нашли помойную яму, а с наступлением темноты, едва не провалились в нее. Утром те же неприятности преодолел Федор, не вполне уверенный в том, что занят делом. – Никакой это не прикол, – заверил Федора Оскар. – Мы с Женькой все еще совпадаем по хроналу. Если он ездил в Рогачевку и видел дверь, значит, дверь должна быть. – И где она? – Не знаю. Надо местных пьяниц спросить, – предложил физик. – Или наркоманов. Следующим утром в промзону Федор выехал с поисковым отрядом, а вечером пошел в народ за проводником, но вернулся ни с чем. Деревни в окрестностях одичали. Уцелевшие алкоголики, услышав о зоне, отказывались общаться и запирались в домах. Вечером измученный сотрудник спецотдела приехал на дачу Боровского, чтобы еще раз посмотреть в бессовестные глаза физиков. Предъявить им новые доказательства в пользу здравого смысла, который они упрямо отрицали. – Дверь должна быть, – стояли на своем физики. – Русый мог пошутить? – Русый, конечно, мужик с юмором, – согласился Оскар, – но не до такой степени. – Аномальная зона, Федя, – напомнил Натан Валерьянович. – Мне ваша аномалия уже во снах снится, – пояснил Федор и выложил на стол планы местности, составленные во время поисковых работ. Каждый новый план разительно отличался от предыдущего. Федор почувствовал, что устал. После двух бессонных ночей он понял, что самое время вздремнуть, но что для этого нужно сделать, забыл. По какому адресу прибыть и к кому обратиться, вывалилось из его замороченной головы. Впервые в жизни Федор забыл, где живет. Дом родной в Подмосковье, где прошло его детство и юность, стерся, как лишний файл с перегруженного диска, чтобы уступить место другой информации. – Что со мной? – испугался Федор. – Обыкновенный поличастотный диссонанс, – успокоил товарища Оскар. – Последствие контакта с неустойчивым полем. Я сам такие «волны» пускал… – напомнил он. – Пускал и покруче. Машины сбивались с маршрута на прямом шоссе, в поля сворачивали. Учитель, может попробовать перебить частоту и выровнять фон? – Сначала нужно ее измерить и определить источник, – ответил Натан. – А как это сделать, если частота за нашим диапазоном? – Если она действует на человека, должна быть в близком диапазоне. Надо подъехать туда еще раз с оборудованием. – Нет, Оскар, там не возмущение фона, там что-то другое. Сначала надо понять, что… Федор достал из бумажника паспорт и не узнал адреса. Ни улица, ни номер дома ему ни о чем не напомнили. Ноги подкосились у молодого человека, дыхание сбилось от страха. Ни разу прежде Федор не пугался родного паспорта. – Натан Валерьянович, – сказал он. – Вы не поверите, но я забыл, где живу. – Ничего удивительного, Федор, – ответил Натан. – В последние дни ты слишком редко бываешь дома. Странно, что имя еще не забыл. – Что же мне делать? – Ложись спать у меня в кабинете.
Ночью Федор то и дело вскакивал с дивана. Сквозь сон он слышал, как физики обсуждают технические детали поиска, как вычисляют возможные неприятности и спорят, кому попадет, если поисковая группа по их вине провалится в дехрон и не вернется оттуда. Федор приказал себе забыть о доме, как забывал о нем прежде. Но потерянная душа бродила по чужим переулкам, заглядывала в чужие окна. Только под утро Федор сумел вернуть себя на диван в кабинете Натана, забыться в кромешной пустоте и очнуться к началу рабочего дня. Физики продолжали общаться на кухне. – Вот что, друзья, – заявил Федор. – При всем моем уважении к вам, как к ученым, я должен сообщить, что мерцающие поля и скрытые в них объекты – это антинаучная чушь. Если дверь есть, значит, она будет найдена. Если мне понадобится прочесать каждый сантиметр, он будет прочесан. Я обещаю, что завтра вечером здесь, на столе, будет лежать подробный и достоверный план территории комбината имени Черта Рогатого. В тот день на объект отправился автобус поисковиков. Вечером Федор на даче Натана не появился, он отправился прямиком на доклад к начальству. – Дело дрянь, – доложил Федор капитану Карасю, – надо вызывать Настеньку Комарову. – Надо – вызывай, – ответил Карась.
Капитан не доверил молодому подчиненному чужого ребенка, сам отправился в аэропорт. Семейство Комаровых откликнулось на приглашение полным составом: мама, папа, старшая сестра и бабушка выразили готовность ознакомиться с достопримечательностями столицы. Натан Валерьянович немедленно пригласил семейство к себе на дачу, но капитан Карась запретил. – Настя – необычный ребенок, – предупредил он физика. – Никакой конфиденциальности я вам не гарантирую. Все питерские школьники будут болтать о ваших параллельных мирах. Оставьте свое гостеприимство, Натан Валерьянович, для более подходящей компании. Карась взял девочку за руку и повел в машину. Федор отвез семью Комаровых в отель. Натан и Оскар присоединились к девочке с капитаном. – Ты играла когда-нибудь в «казаки-разбойники»? – спросил ребенка Карась. – Нет, – ответил ребенок. – А в прятки? – Нет. – А в жмурки? – Нет. – А читать умеешь? – Умею. – Сейчас мы с тобой поедем искать одну интересную дверь, – объяснил задачу Валерий Петрович. – Если хочешь, чтобы дядя Федор повез вас сегодня вечером в цирк, ты должна слушаться меня во всем и не отходить ни на шаг.
Оттепель не вовремя сменилась морозом. Территория комбината была исхожена и истоптана всюду, где мог втиснуться человеческий след. Развалины напоминали проходной двор, дорожки расползлись, рвы и кочки сравнялись в сплошную мороженую грязь. Настя сразу узнала бетонный колодец, на котором тоже остались следы от сапог. Напротив колодца действительно были ворота. – Там лестница, – сказал ребенок и указал в угол, заваленный ржавыми балками. – Нет там лестницы, – возразил Оскар. – Есть, – настаивала девочка. – Просто у нее ступеньки узкие, поэтому она на лестницу не похожа. Экспедиция приблизилась к указанному месту. Действительно, узкие ступеньки, похожие на горку детской площадки, спускались к необычно низкой двери, совсем незаметной на фоне панелей недостроенного упаковочного цеха. Точно напротив двери остановились два следа огромных армейских ботинок. Отделились от общего стада, постояли, подумали и вернулись обратно. – Стоп! – Карась достал телефон. – Никто не спускается раньше меня. Алло… Федор? Кто из твоих орлов носит сорок седьмой размер?.. Кто? Личное дело мне на стол немедленно. Нет, особых распоряжений не будет. До связи. Валерий Петрович спустился вниз и потянул за дверную ручку. Дверь не скрипнула. Петли были смазаны, замок выполнял роль декоративного элемента. За дверью открылся коридор. В конце коридора горела тусклая лампа. – Настя, – сказал Карась, – возьми за руку дядю Натана и медленно идите за мной. Дверь с надписью «Электрощит» капитан заметил сам и решил, что зря потянул за собой ребенка. За дверью был темный тамбур, за тамбуром еще одна дверь. Карась навалился плечом, но поскользнулся на противогазе, брошенном на полу. – Надо закрыть внешнюю дверь, – предположил Боровский, – тогда откроется эта. Система похожа на ту, что была в нашей старой университетской лаборатории. – Вы думаете? – Возможно, будет перепад давления. Смотрите, как герметично закрыто… Надо запереться и подождать в промежуточной камере. – Настя, – обратился Карась к девочке, – вы с дядей Оскаром подождете нас на улице. Никуда не уходите. Мы скоро вернемся. Оскар вывел ребенка во двор и поставил у мусорной кучи. – Стой здесь, – сказал он, – никуда не ходи. За это дядя Федя поведет тебя в зоопарк! Когда Оскар спустился обратно, в камере не было никого. Он закрыл дверь, немного подождал и потянул на себя холодную металлическую скобу. Воздух в камере зашипел, резиновая прокладка с хрустом отлипла от косяка. Ночное небо осветило пол. Оскар наступил на противогаз и не заметил, что раздавил стекло. Таких звезд он не видел даже в самую ясную ночь. С непривычки стало больно глазам. Прямо по курсу над горизонтом висело массивное космическое тело, укрытое облаками. – Дядя, – окликнул его детский голос. Оскар поглядел вверх. Звезды над его головой были похожи на брызги белого солнца. Оскар поглядел вперед и понял, что над горизонтом висит не Луна, а совсем другая планета. Оскар поглядел вниз и увидел следы детских ботинок на нехоженом грунте. Он захлопнул дверь в камеру, кинулся во двор, но замер как вкопанный на середине дороги. Если б Женя Русый не показывал фотографии Ниночки, Оскар, вероятно, испугался бы. Прямо на него в упор смотрели раскосые глаза гуманоида, засланные пленкой, словно бельмом. «Это человек, – сказал себе Оскар. – Такой же, как я. Нет, не такой же… другой человек». Гуманоид смотрел на него в упор, не моргая. Оскар решил, что это существо озадачено его персоной не меньше. Шок наступил у обоих. Молодой человек, пойманный на месте преступления, хотел убежать, но не смог. Его ноги окаменели, словно застыли в цементе. Существо не убегало, не нападало, не пыталось вступить в контакт. Оскар понимал, что он, как человек разумный, должен сделать что-то, чтобы разминуться с человеком странным, но тело отказывалось подчиниться воле. Он решил пойти на контакт, но не смог повернуть язык. Оскар понимал, что должен объяснить причины своего вторжения, но не находил нужных слов. В голову лезла всякая чепуха: он вспомнил, где живет, чем занимается в жизни, о чем мечтает и переживает, чего собирался достичь… Вдруг в памяти ожили такие подробности, о которых Оскар и думать забыл, словно внезапный информационный смерч пронесся в голове, выметая из закоулков нужное и забытое. От неожиданности у молодого человека потемнело в глазах, голова закружилась, а когда темнота прошла, глазастого существа уже не было. Оскара едва не стошнило. Он побрел вперед, на воздух, с гадким ощущением, что его использовали, как последнего дурака. И как использовали! Существо не просто пялилось на него, оно впилось прямо в душу, присосалось к информационному архиву и вытянуло все до дна. От унижения Оскар не мог придти в себя. Он был зол, слаб и с трудом стоял на ногах. – Дядя, – позвала его Настя, – у тебя есть шесть долларов? Дай, пожалуйста, я хочу значок. – Какой значок? – спросил Оскар, утирая испарину. – Там дядя продает железный значок для тех, кто побывал на Луне, – объяснил ребенок. Действительно, рядом с девочкой стоял низенький мужичок в плаще и ехидно скалился. В руках мужичка был лоток со значками и ценник: «шесть долларов». – Уже со скидкой, – пояснил продавец. – На базаре они теперь по тринадцать. – Чего по «тринадцать»? – не понял Оскар. К нему на помощь по лестнице уже поднимались Карась и Боровский, но мужичка компания не смутила. Он подошел с лотком сперва к капитану, потом к Натану Валерьяновичу, и по очереди каждому из них предложил приобрести значок. – Дядя Валера, у вас есть шесть долларов? – спросил ребенок. Карась подозрительно взглянул на продавца. Масляная физиономия спекулянта только шире расплылась в улыбке. – Четыре значка по шесть долларов, пятый – бесплатно, – объявил он. Натан потянулся за кошельком. Мужичок взбодрился. – Сколько берем? – Один для девочки. Местная валюта по курсу устроит? Металлический значок в виде взъерошенной куклы с квадратным торсом, треугольным лицом и дырками вместо глаз, оказался у Боровского на ладони. На животе у куклы виднелись железные внутренности, словно начинка робота; тонкие ножки и ручки болтались, приделанные на колечках. – Очень хорошая вещь, – нахваливал продавец. – Не пожалеете. Кто у меня приобрел значки, все счастливы. Боровский помог Настеньке приколоть странную «куклу» к воротнику. Мужичок в плаще, получив свою выручку, тотчас отстал. Оскар оглядел подошвы детских ботинок. Песок на снегу подозрительно напоминал нехоженый грунт под неведомым небом. Никакого другого песка поблизости не было вовсе, но у Оскара не осталось сил разбираться в деталях. Только в машине молодой человек стал приходить в себя. Оптимизм возвращался к нему, беспричинная злоба уступала место анализу. Он сумел отвлечься от худших мыслей, но личности гуманоида и гадкого мужичка, продающего безделушки по баснословным ценам, продолжали вызывать отвращение. Натан Валерьянович, который покупал эти самые безделушки, в отличие от ученика, был собою доволен, словно каждый день покупал значки для девочек по шесть баксов за штуку. – Это тот самый дядя, – сказала Настя. – В длинном плаще. Тот, что был в аэропорту. Помните, дядя Валера, вы спрашивали? Он подпрыгнул, потом исчез. – Что? – встрепенулся Карась. – Сначала подпрыгнул, потом пропал, – повторила девочка. – Да, – подтвердил Натан. – Я тоже сижу и вспоминаю, где раньше видел его? Тогда он говорил с акцентом, теперь без.
На ночь Боровский уехал к семье, Оскар остался в доме один, и неожиданный стук в окно его напугал. В окна по ночам иногда стучали пьяные родственники жертв катастрофы, которые заблудились на ровном месте. Одни не видели в темноте обелиск, от других обелиск бегал по полю. Третьим просто не с кем было помянуть погибших. Оскар привык, но в этот раз ему представился под окном гуманоид. Тот, кто без спросу проник в его душу, собирался проникнуть в жилье. И продавец значков с ним в компании явился впарить товар, не нашедший спроса на рынке. «Самому беспомощному дураку, – было написано на значке, – за проявленный идиотизм и прогрессирующую психопатию», по двадцать баксов за штуку. С тех пор, как с Оскаром случился «контакт», образ глазастого гуманоида не оставлял его в покое ни днем, ни ночью. Он отказался ехать в цирк с компанией Комаровых, проигнорировал приглашение в театр. Он не захотел составить компанию Учителю и поужинать у Розалии Львовны по-человечески, а затем помыться в ванной и поспать в городской квартире. Оскар даже не навестил почтальоншу Юльку, потому что знал: красивая девушка будет терпеть его хандру из жалости и не ответит взаимностью, пока ухажер не возьмет себя в руки, не решит проблемы и не начнет всерьез налаживать личную жизнь. Услышав возню за окном, Оскар притаился за шторой, и увидел, как Федор, с помощью отвертки и перочинного ножа лезет в дом. – Опять забыл адрес? – спросил он, когда взломщику удалось открыть форточку. – Собирайся, – шепнул Федор, – быстро и тихо. И еще… Петрович говорил, не пользоваться всякими штучками? Считай, что ты ничего не слышал. Все, что сможешь вынести незаметно, бери с собой, только не разбуди Валерьяныча. – Что случилось-то? – поинтересовался Оскар, но Федор уже вернулся в машину, времени, отвечать на вопросы, у него не было, настроения тоже. Оскар присоединился к товарищу с сумкой. Въехав под фонари, он заметил на заднем сидении еще одного пассажира. – Стрелок? – узнал Оскар. На запястьях Ивана Палыча блеснули наручники, недовольная физиономия отвернулась к окну. – Куда мы едем такой приятной компанией, могу я узнать, пока жив? Федор достал распечатку. – Читай подчеркнутое. Сводка происшествий за вчерашний день. Для служебного пользования. Оскар пробежал глазами по тексту: – «…на почве бытового пьянства… тра-ля-ля… смерть наступила в результате проникновения острого предмета через глаз в область головного мозга…» Что? – Ниже читай. Название деревни читай… – Рогачевка? – удивился Оскар. – Наша Рогачевка? – Чует моя душа, что сегодня мы возьмем второй камень, – сообщил Федор. – А Палыч с нами зачем? – Пригодится. Чует моя душа, дело выгорит. Ведь, если вдуматься в ситуацию – все сходится, место и время, причина и следствие. Что-то мы взбудоражили. Гоним впереди себя волну, как на заказ. Все, как по лекциям твоего Учителя: человек проецирует необходимость события в окружающее поле. Поле, в свою очередь, реагирует на запрос. Чем ближе к дольмену, тем очевиднее реакция. Ты желал камень, пока торчал в Рогачевке? Желал. Вернись и получи. – Лекции читал или теорию иллюзорной памяти? – поинтересовался Оскар. – Читал и то и другое, – не стал отпираться Федор. – Я, если ты заметил, с вами работаю. Как же не почитать? Имею право знать, с чем связался. – Ну… ты когда узнаешь, – попросил Оскар, – с чем связался, поделись со мной и с Учителем… если, конечно, не затруднит. А то мы до сих пор не поняли, с чем связались. – Зря смеешься, – ответил Федор. – В отличие от Петровича, я практически все прочел, переварил и усвоил. Имеются, конечно, вопросы. Со временем доберусь и до них. – Интересно, какие? – Вот, например: как я могу смотреть в упор на дверь в стене и не видеть ее? – Ты ее видишь, – объяснил физик, – просто не обрабатываешь визуальную информацию. На ней стоит блок, поэтому мозг не распознает объект. – По-вашему выходит, что мои глаза видят одно, а голова понимает другое? – Если перекрыт поток на визуальных частотах, тогда да. – А если наоборот? Могу я вызвать образ двери из своей головы и спроецировать его на пустую стену? – Если поверишь, что это возможно. Опыт показывает, что делать такие вещи проще, чем верить в них. – Издеваешься? – Коперник тоже издевался, когда говорил, что Земля круглая? – Но не он же ее закруглил! Или он? – Поверил один – поверят все, – объяснил Оскар. – Первопроходцам всегда труднее. – Все! – рассердился Федор. – Шутки в сторону. Объясняй мне, как взгляд наблюдателя может влиять на объект? Объясняй так, чтобы я понял. – Когда ты смотришь на объект, ты считываешь с него информацию, которая тебе нужна, – объяснил физик. – Не какую попало. И не как попало. В твоей голове включается программа, которая обрабатывает какую-то часть информации, поступающей от объекта. Все зависит от возможности программы, заложенной у тебя в голове. – Так… – согласился Федор. – А от объекта ничего не зависит? – Объект, на который ты смотришь, чувствует себя как на допросе у Петровича. Он не выдает бессистемную информацию, он тоже формирует трафик, максимально выгодный для себя. Если возможности твоей программы превосходят информационную защиту объекта, как у девочки из Питера, ты получаешь расширенный доступ. В этом случае объект не может сопротивляться. Он чувствует себя выпотрошенным и раздавленным, как я… после контакта с гуманоидом. – Не бойся, они ребята незлобные, – успокоил Федор. – Все гадости, которые они делают людям, исключительно от самообороны. – Откуда ты знаешь? – Работа такая. – Они инопланетяне? – Какая разница? Они всегда здесь жили и будут жить… – ответил секретный сотрудник. – Что ты хочешь? Они заинтересованы в человеке больше, чем мы в их продвинутых технологиях. Для нас их техника – вопрос времени, а мы для них – вопрос жизни и смерти.
Деревенский участковый в ранний час уже был на ногах и встретил посетителей неприветливо. Федор удостоверение не предъявил, он представился родственником покойной, а Оскар не представился вообще. Оскар должен был дожидаться на улице и оказался в кабинете по недоразумению. – Мужик ее стукнул головой о зеркало, – сообщил участковый. – Пол-литра не поделили. Зеркало треснуло и посыпалось. – Мужик в бегах? – Никуда не денется! Побегает и вернется. Надо человеку в себя придти... Кто будет тело забирать, вы или еще родственники объявятся? – Тело не надо, – всунулся в разговор Оскар, – мы заберем только вещи. – Хм! Вещи… – удивился участковый. – Ишь, каков родственничек! С вещами отдельный разговор. Осрамленный физик покинул кабинет. Стрелок дожидался своего часа, пристегнутый наручниками к машине. С отвратительным настроением Оскар поглядел на окна пустого дома, где было совершено злодейство. По нелепому стечению обстоятельств, дом стоял как раз напротив пункта охраны порядка. Федор вышел вслед за Оскаром с ключами. – Идем… – позвал Федор и хитро подмигнул. – Осмотрим место происшествия, пока начальники не приехали. В доме покойницы был порядок. Только шкаф с разбитым зеркалом стоял среди комнаты, осколки разлетелись по полу, запачканный кровью половик валялся в углу. Остальные предметы находились на привычных местах. Даже ящики комода были закрыты. Федор огляделся с порога. – Не похоже на ограбление века, – сказал он. – Можешь определить, здесь кристалл или нет? – Если спровоцировать излучение… Потом, по следу дыры, можно искать сам кристалл. – Отставить «…по следу дыры»! Другие идеи будут? – Свидетелей допрашивать надо. Если был стрелок, наверняка его видели. – Стрелки не разбивают шкафы о головы. У них другая тактика. Какие еще идеи? – Надо подумать. – Долго думаешь, физик. Ты думаешь, а камень уходит. Федор вернулся к машине и снял со стрелка наручники. Иван Палыч хмуро поглядел на конвоира, потер запястья, почесал затылок, огляделся по сторонам. Убийца не кинулся убегать. У него не было в этом мире ни дома, ни цели, ни денег, чтобы бегать по миру просто так, но Федор пресек его попытку забраться обратно в машину. – Убежит – не догонишь, – предупредил Оскар. – Он сильный, гад, и выносливый. – Пуля догонит. Не смотри на него. Делай вид, что не обращаешь внимания. Давай отойдем… Товарищи встали у калитки покойницы. Стрелок потоптался вокруг машины, попробовал еще раз забраться внутрь. Сел возле колеса. Идти ему по-прежнему было некуда. Человек замерзал без шапки и рукавиц. – Знать бы, как запускается его программа… – рассуждал Федор. – Сиятельство ваше не объявилось? Как она собрала толпу таких «циркачей» на лестничной клетке? – Программу знает тот, кто ее написал. – Тебе же приходилось ломать программы. Что ты делаешь, чтобы влезть на закрытый сайт? – Подбираю пароль. – По какому принципу? – Вообще-то подбирает пароль автомат. По принципу, пока не найдет нужный. Иван Павлович совсем загрустил, перестал жалобно глядеть на мучителей. Бедняга не видел для себя иной дороги, кроме той, что ведет в тюрьму на теплые нары. Свобода была ему совсем ни к чему. Не в тему, не по сезону… – Знаешь что… – осенило Оскара, – ведь у этого громилы не такой большой словарный запас. Можно попробовать поискать нужный переключатель. – Поищи, если знаешь как. – Есть одна идея. – Какая? – Дай-ка ему свой пистолет. – Вот еще! Я за каждую пулю головой отвечаю. – Вынь пули, пока не видит, и дай. – С ума спятил? А если он убежит со стволом?.. – Да, без пуль не имеет смысла, – согласился Оскар. – Стрелок в оружии разбирается. Мне кажется… Нет, я почти уверен, что это ключ. Дай ему хотя бы нож в руки. Нож есть? Федор достал из кармана связку ключей с брелком в виде складного ножика, который служил ему в офисе карандашной точилкой. – Да уж, – вздохнул Оскар, – вооружился ты основательно. – Я кого просил инструменты взять? Целый портфель набил и ни одного ножа? – Ты же не сказал, для чего! Ладно… дай, что есть. Посмотрим, как среагирует. Федор отстегнул точилку от ключей и подошел к стрелку. – Извини, – сказал он. – Лучше ничего не нашлось. Иван Палыч поглядел на Федора с укоризной, но ножик взял, отогнул короткое лезвие, оценил его сперва пальцем, потом веткой, подобранной с земли. – Что он делает? – спросил Оскар. – Ты спец по взломам – тебе виднее. – Взлом черепов – не мой профиль. По этому делу твоя контора работает. – Правильно, – согласился Федор. – Но пока я отвезу его в контору, пока психологи с ним поработают, камушек уплывет. – Раньше надо было работать! – Тебе тоже надо вовремя соображать! Мы с Петровичем не виноваты, что твой друг на Луне простыл. Мы виноваты в том, что не повязали вас в прошлый раз за убийство. Сейчас бы все были живы здоровы. Петрович вас пожалел, а, между прочим, майора мог получить… за поимку особо опасных ротозеев. – Я? Опасный? – удивился Оскар. – Я сказал: «особо опасных»! И не надо понтов! Невинность тебе не к лицу. Лучше включай мозги и думай, как искать кристалл, чтобы никого не проткнуло. – Никак! – огрызнулся Оскар. – Тогда не мешай мне считывать информацию с объекта. Федор продолжил наблюдать стрелка. Оскар сосредоточился и начал анализировать ситуацию с самого предисловия. Он представлял себе, как пьяный… пусть даже очень пьяный мужчина мог разбить зеркало головой жены, а потом взять осколок и воткнуть его в глаз. Никогда в жизни Оскар бы не напился до кондиции, чтобы провернуть поочередно то и друге. Либо головой о зеркало, либо острым предметом в глаз, – решил он, – либо тут поработала группа убийц, а муж всего лишь испугался и убежал. Надо искать свидетеля, – решил Оскар, – а не караулить дурака с перочинным ножиком. Но Иван Палыч тем временем поднялся на ноги, оставил ножик на капоте машины и вразвалочку пошагал по дороге. Федор последовал за ним вдоль забора. – Останься здесь! – сказал он. – Уйдет. – От меня не уйдет. Оскар вышел на середину дороги, чтобы узнать, куда повернет объект. Иван Павлович шел по деревне с каждым шагом увереннее и бодрее. Шел так, словно знал точный адрес. Словно вспомнил дом и спешил обрадовать близких. Заметив слежку, он прибавил шагу. Прибавил шагу и Федор. Иван Павлович дошел до конца улицы, свернул и пустился бегом. Федор погнался за ним. Стрелок добавил скорости. Добавил и Федор. Стрелок перепрыгнул забор и стал сквозь сугробы пробираться к крыльцу. – Стой! – крикнул Федор и погнался за стрелком по сугробам. Только у крыльца ему удалось настичь убегавшего и сбить с ног. Иван Палыч упал, но сопротивления не оказывал. Он стиснул зубы и пополз по ступенькам вверх, волоча на себе сотрудника спецотдела, словно не заметил помеху. Федор цеплялся ботинками за перила, но стрелок продвигался вперед. Федор скручивал его руки, но стрелок демонстрировал нечеловеческую силу, продвигаясь на брюхе вверх по ступеням. С каждым вздохом он делал новый рывок. Потеряв возможность работать руками, он зубами вгрызался в деревянные доски и подтягивал мускулистый торс вместе с оперативником. У порога Федор понял, что переоценил свои силы. – Стоять! – услышал он голос над головой и отпустил беглеца. Стрелок замер также послушно и неожиданно. – Руки!!! – скомандовал Оскар, не убирая палец с синей кнопки прибора. – Руки вперед… – Федор вытянул руки раньше стрелка. Идиотизм ситуации не заставил его одуматься. – Палку! – закричал Оскар. – Палку забери! Брось ее! Брось!!! – Стрелок тяжело дышал, из его кулака, сжатого мертвой хваткой, торчала заточенная палка, острая, как копье. – Отдай сюда! – Стрелок обмяк, распластался по крыльцу, но хватка оставалась такой же мертвой. Федор прижал его руку ботинком и использовал в качестве рычага ржавый клинок лопаты. Стрелок потерял сознание, но кулак не разжал. Оскар с Федором выбились из сил, прежде чем им вдвоем удалось извлечь кол из окровавленной ладони. – Сильный, черт! – сказал Федор, переводя дух. – Уф… ну и буйвол! – Дверь скрипнула, голое пузо хозяина дома выпятилось на мороз, заспанное лицо исказила гримаса. – Открывай, открывай!.. Ты убийца? – обратился Федор к пузатому без лишних церемоний. Пузатый дернулся в дом, но ботинок гостя уже стоял на пороге. – Не убивал я ее!!! Сама баба-дура… Сама… – мужик отступил на террасу, завалил пустое ведро, натворил грохоту. Федор втащил стрелка в дом и кинул на скамейку. – Этот полежит у тебя. Одевайся, – приказал он. – На месте покажешь и расскажешь, как дело было. Расстроенный мужик заметил кобуру под курткой гостя и не стал упорствовать. Он накинул ватник на голое тело и поплелся домой. За ним последовал сотрудник спецотдела. Процессию замкнул Оскар Шутов с прибором, в котором больше не было нужды, как и в присутствии самого Оскара. – Я ж рассказал… – повторял супруг покойной. Федор вошел в избу вслед за подозреваемым и включил свет. – Сама баба-дура убилась. Полезла на шкаф, табуретка качнулась, она хвать за дверцу и на пол, а шкаф на нее. Зеркало разбилось, а уж я, когда поднял шкаф, она не дышала. Лежит вся белая и стекляха из глазу торчит, во как… Я ж рассказал. Я ж сам пошел в участок. Я ж вчера капли в рот не брал… Мне сказали, в доме ничего не трогать, я пошел к родственнику заночевать. Меня ж тут все знают. – Спроси, зачем она лезла на шкаф? – посоветовал Оскар, но ушастый хозяин все слышал. – Цацки свои прятала. – Какие цацки? – уточнил Федор. – С этого места подробнее. – Золотишко всякое, побрякушки свои она держит там, за коробками на шкафу. Она с ночной смены шла по шоссе… – объяснил он. – Так, так… – Говорит, мужик к ней подходит… Сунул в руки спичечный коробок: отдай, говорит… там телефон есть, кому надо. Позвони, говорит, человеку по тому телефону, который написан, и он заберет. А моя баба-дура, нет, чтобы позвонить, пришла домой, развернула… видит – камень. – Красный? – спросил Оскар. – Красный, – подтвердил мужик. – И яркий такой! Тут бабу мою поперло. «Зачем, – говорит, – просто так отдавать? Поеду, говорит, к Витьке в Москву, оценю. Наверно, вещь недешевая». А Витька, брат ее, в Москве живет… – И что? – Оскар почувствовал, как задрожали его колени. – И прятать полезла. В шкатулку сунула, на табуретку встала… – Где он? Где камень? – закричал Оскар. – Здесь… – хозяин достал из кармана ватника сверток и выложил на стол скомканный кусок пергамента. Дрожащими пальцами Оскар нащупал кристалл. Алая капля блеснула в его ладони. На мятом пергаменте были написаны только цифры. – Случайно не твой телефон?.. – догадался Федор. – Мой. – Тебе передали камень? Кто передал? Откуда? Оскар уже ничего не слышал. Он сжимал в кулаке кристалл и глупо таращился на записку. – Кто передал? Зачем переда? Какая разница? – ответил Оскар и вспомнил черные глаза гуманоида. – Ты передал? – спросил он. Ответ глазастого существа был молчалив, взгляд непроницаем, точно как на фотографиях Ниночки, сделанных доктором на хуторе Серафимы. Только не благодарности ждал пришелец от человека. Он ждал от человека то, за что заплатил, и рассчитывал получить свое. – «Ты передал, – ответил за гуманоида Оскар. – Ты! Ты понял, как он мне нужен, и передал, правда?» – образ гуманоида огорчился человеческой тупости: «Твоя нужда меня не печалит, – ответил образ. – Я дал тебе камень за то, чтобы ты не шлялся по Луне без спроса. Будь любезен, не шляйся сам и друзей не води».
Глава 6
Капитан Карась был озадачен миссией, возложенной на него графиней. Он бродил по лаборатории, старался не споткнуться о провода и что-нибудь понять. Как действовать ответственному лицу в ситуации, которая не прописана в учебниках и уставом не предусмотрена. По-хорошему, он должен был затребовать техническую документацию на «двуглазый» таз, обвитый проводами и микросхемами. В тазу, не переставая, вращалась вода, и капитан решил, что Боровский изобрел стиральную машину без пропеллера и барабана. В обесточенном тазу вода вращалась также стремительно, и Валерий Петрович заподозрил, что присутствует при сборке вечного двигателя. Боровскому некогда было отвечать на вопросы. Он метался между сараем и верандой. Скручивал металлические конструкции, которые с грохотом падали на пол. Капитан Карась был предоставлен сам себе. Стены лаборатории напоминали зал дискотеки: зеркальная параболическая антенна, похожая на зонт, занимала пространство от пола до потолка. По другую сторону таза располагалась антенна поменьше, та, что прежде висела у физиков под потолком. Шаткие металлические конструкции, на которых крепились подвижные зеркала, формировали конусовидный коридор под углом сто двадцать градусов. Оскар Шутов получил от Учителя указание, закрепить их надежно, но отвлекся на телефонный звонок и до сей поры не наговорился. Капитан Карась догадался, что Оскар не хочет находиться в одном помещении с ним, отвечать на вопросы не собирается, и ждет момента, когда можно будет закрыть калитку за назойливым гостем. Но слово, данное капитаном графине, надлежало держать до конца. Он продолжал обеспечивать безопасность как мог, хотя по-прежнему не представлял, откуда именно должна исходить опасность. Натан Валерьянович внес в лабораторию два самодельных штатива, повесил на них дополнительные зеркала и закрепил конструкции с помощью болта и гайки. – Русый должен будет приехать сюда, на дачу, – предположил Карась, – и занять место напротив большого зеркала? – Женя давно здесь, – ответил Боровский. – Мы пустим слабый ток на кристаллы и отрегулируем их положение так, чтобы электромагнитная волна при столкновении с объектом «галактической» частоты, не поглощалась, а отражалась. Тогда в созданном поле мы увидим Женю. – И что мы сделаем? – Сначала доведем изображение до уровня, идентичного оригиналу, и сделаем нужные измерения. – Что значит, оригиналу? Вы хотите изображение человека превратить в биологический объект? – Мы должны точно представлять условие обитания биологического объекта в иной частоте воспроизведения, и убедиться, что предстоящий переход не представляет опасность. Натан подключил «двуглазый» прибор к трансформатору и подошел к монитору. – Как называется прибор, который вы собрали? – Имитация верхней части каркаса Греаля, который отвечает за формирование частоты внешнего поля. Имитация очень приблизительная, требует настройки и дополнительного энергоисточника. Напряжение и силу тока тоже нужно правильно рассчитать, так что работы, Валерий Петрович, непочатый край. – Таким бешеным кристаллам… – удивился Карась, – дополнительное питание? Мне казалось, что каждый из них по мощности превосходит атомную электростанцию. – Кристаллы сами по себе не производят энергию, – объяснил Боровский. – Они ретранслируют. Кристаллу Глаза достаточно минимальной порции света, чтобы пробить коридор. В чаше Греаля на верхнем ободе располагается шестнадцать малых кристаллов, которые аккумулируют свет из внешней среды и подают на Глаза нужное количество энергии. Нам пришлось заменить естественную батарею другим источником. Он требует настройки. Не волнуйтесь, Валерий Петрович, мы делали похожую работу не раз. – А вода?.. – поинтересовался Карась. – Для охлаждения «реактора»? – В нашем случае вода – единственно возможный носитель информации. Конечно, удобнее записывать данные на компьютерный диск. Но, к сожалению, информация такого уровня сложности, записанная магнитным способом, искажает сама себя, поскольку взаимодействует с огромным количеством посторонних магнитных полей: начиная от природного геомагнетизма, кончая магнитным полем присутствующего вблизи человека. В работе с кристаллами мы используем дистиллированную воду. Она устроена проще. Кластеры воды хорошо изолированы друг от друга, а молекулярные связи чрезвычайно прочны. Только точно записанная информация формирует поле нужной частоты излучения. Никаким другим способом его инициировать пока невозможно. Мы можем только записывать готовые характеристики и хранить в базе данных. – Вы храните информацию на воде? – Нет, базу данных мы храним в компьютере, обрабатываем, формируем импульсы и пропускаем через электроды сквозь воду. Природа делает за нас тонкую часть настройки. А если наши расчеты оказываются неверны, вода не преобразует задачу и излучения не возникнет. – Дополнительная страховка? – догадался Карась. – Да, – согласился Натан, – цензура в последней инстанции.
Карась успокоился ненадолго. Он дождался, пока Натан сходит наверх, принесет коробку с инструментом и начнет переустанавливать зеркала на штативах. – Вы используете зеркало, чтобы излучение не проникло за пределы лаборатории? – спросил капитан. – Не только. – Для чего еще? – Поле должно иметь нужную концентрацию. Оно не должно мутнеть и терять фокус. Мы используем принцип телескопа, чтобы воспроизвести Женину «галактическую» частоту в максимальной резкости. Пожалуйста, Валерий Петрович, не стойте долго рядом с большим зеркалом. Карась отошел, посмотрел на свое отражение, но увидел мятое пространство и свой деловой костюм, разорванный на куски и вмешанный в общий хаос. – Да, – согласился Карась, – есть что-то нелогичное в зеркалах. Странные свойства имеют эти, казалось бы, простые предметы. Вы считаете, что находиться рядом опасно? – Очень опасно. Я обещал коллегам вернуть его в сохранности. Ни дай Бог что – мне останется только пуля в лоб. За эту вещь я в жизни не расплачусь. – Я имел в виду, что поверхность зеркал может улавливать и сохранять фотоны. Архивировать память о том, что перед ними происходило. Боровский молчал. Отражатель не хотел закрепляться в нужном положении, штатив казался физику слишком слабым, а крепление ненадежным. – Вы не согласны с коллегами, Натан Валерьянович? – С чем именно? – Что зеркало – это лазерный резонатор? – Нет, не согласен. – У вас свое понимание феномена? – Если вы не поклонник субъективно-идеалистических учений, вам трудно будет меня понять. – Но ведь и вы не поклонник. – Я привык доверять очевидному. Так уж устроен мир, что чему-то одному приходится верить, а все остальное доказывать. Вероятно, мой путь не самый разумный, зато наименее противоречивый. – И все-таки, вы знаете о зеркалах больше чем ваши коллеги-физики. – Вы правы, Валерий Петрович, зеркала – самая опасная вещь на свете, – заявил Натан и пошел наверх за скотчем и плоскогубцами. Капитан Карась запомнил последнюю фразу и решил, во что бы то ни стало, продолжить разговор. Не сейчас – так потом, не в лаборатории – так в своем кабинете. Он решил, что однажды поймает Боровского и допросит по всем проблемам, до сей поры непонятным. Дождется, когда ученый перестанет бегать, сядет напротив него за столом и настроится на разговор. – Зеркала – самая опасная вещь на земле? – напомнил Карась, когда Натан вернулся в лабораторию с плоскогубцами. – Один мой студент описывал характеристику среды между двумя направленными друг на друга зеркалами, и вычислил сжатое четырехмерное пространство, – объяснил Боровский. – Он доказал, что абсолютная пустота, если таковая существует, имеет не черный цвет, как представляется нам, а серовато-зеленый. Только спустя годы, просматривая его расчеты, я убедился, что в них нет никакого абсурда. Более того, дополнительное пространство нашего мира физически существует и оно действительно заполнено рассеянным дехрональным светом зеленого оттенка, которое мы наблюдали не раз. Излучение, которое можно замерить и описать. Зеркала, Валерий Петрович, не хранят фотоны и не резонируют их. Они обладают свойством искажать частоту пространства и могут сыграть с человеком неприятную шутку. Поэтому, позвольте вас предостеречь: если вы решите защищаться от чего-либо с помощью зеркал, десять раз подумайте и хотя бы раз проконсультируйтесь со мной. Может быть, мой опыт пойдет кому-то на пользу. – Что стало с вашим замечательным студентом? Он сделал карьеру в науке? – Если бы… – вздохнул Натан. – Мой замечательный студент не может защитить готовую диссертацию. Не верит, что ученая степень важна для его карьеры. А я не могу его убедить… Оскар! – позвал он и отложил инструмент. – Куда ты дел скотч? Принеси мне скотч и старые плоскогубцы… Искаженное пространство, Валерий Петрович, опасно не чертями и привидениями. Оно опасно тем, что лишает нас привычных жизненных ориентиров. Если вы убежденный материалист и не более того, вы можете сказаться помешанным, и продолжать считать себя человеком. Но если вы убежденный материалист и при этом физик, наблюдающий показания приборов в искаженном поле, вы можете перестать быть материалистом, но при этом остаться физиком. Валерий Петрович, – обратился ученый к капитану, – не сочтите меня неблагодарным… Я ценю все, что вы для нас сделали, но будет лучше, если эксперимент пройдет без посторонних. В случае удачного исхода, мы что-нибудь похожее повторим для вас. – А в случае неудачи? Оскар принес Учителю плоскогубцы и вышел. – В случае неудачи, – ответил Боровский, – всю ответственность я возьму на себя. – И все-таки, – настаивал капитан, – прошу сообщить о начале эксперимента мне лично. Ответственность, которую вы на себя берете, слишком велика даже для таких великих ученых, как вы.
Натан Боровский не считал себя великим ученым. Он считал себя честным пахарем науки и призывал к тому же ученика. Натан Боровский до сей поры не сделал ровным счетом ничего великого и решил не созывать народ на зрелища, которые ничего особенного собою не представляли. Он не мастерил фейерверк и не запускал летающую тарелку. К тому же в день испытаний у профессора все валилось из рук. – Не знаю, где этот скотч, Учитель! – нервничал Оскар. – Найди хотя бы изоленту или пластырь, чтобы закрепить электрод. – Сколько можно его крепить! Не уплывет! Учитель строго поглядел на ученика. – Скотч лежит у меня в столе. – Нет его там! Давайте начнем! Хотя бы посмотрим на Женьку. – Ворота закрыл? – Закрыл. – А калитку? Входную дверь? – Тоже закрыл? – На щеколду? – На две щеколды! – Дверь в коридор тоже должна быть закрыта. Оскар хлопнул дверью так, чтобы у Натана не осталось сомнений, вернулся на рабочее место и взялся за телефон, подключенный к «галактической» связи. – Ну?.. – спросил он. – Звонить? – Звони! – Наконец-то, – отозвался в трубке доктор. – Спускайся в лабораторию, становись у стены, точно напротив входной двери, и делай два шага вперед. – Уже здесь стою. – Связь может прерваться, Женя, – предупредил Натан. – Неизвестно, сможем ли мы слышать друг друга также четко при работающем приборе. – Давайте, Натан Валерьянович, начнем. – Дверь в лабораторию тоже… – попросил Натан ученика, – запри на замок. В телефонной трубке раздался треск. Натан Валерьянович, лишенный скотча, закрепил электрод лейкопластырем и погрузил в емкость с вращающейся водой. Пространство в зеркальном конусе наполнилось светом, у стены возник человек. Возник и тут же пропал. Оскар воспроизвел изображение на мониторе и ужаснулся. Перед ними стоял незнакомец, ничем не похожий на Женю Русого. Бледный, худой, одетый в несуразные валенки с калошами и тулуп. Раскидистая кроличья шапка годилась для зимовки на полюсе. Шарф небрежно свисал до колен и поражал своей африканской расцветкой. На шапке мотался значок, «для тех, кто побывал на Луне»: металлическая кукла из квадрата и треугольника с подвесными конечностями. Оскар растерялся. Никогда прежде он не видел, чтобы его друг Женя, обладатель хорошего вкуса и светских манер, одевался как огородное пугало. Он желал убедиться, что на дачу не проник псих, не забрел по ошибке скорбящий родственник жертв катастрофы, не забрался вор… – Женя, это был ты? – Я замерз, – сказал Женя. – Дом остыл. На улице теплей, чем у вас в комнатах. Даже ваза лопнула. – Какая ваза? – спросил Боровский. – В кабинете у вас стояла ваза с сушеными розами. В ней была вода, она лопнула. Я ее склеил скотчем. – Где ты взял скотч? – спросил Натан. – В вашем столе. Вообще-то я клей искал. – Этого не может быть... – Не знаю, что может, чего не может. Я просто взял и склеил. – Что у тебя на лбу? – спросил Оскар. – Значок с Луны по шесть баксов за штуку? – Я взял по пять, – ответил Русый. – У меня шести не было. – Учитель, давайте попробуем его зафиксировать. – Да уж, – согласился Женя, – зафиксируйте меня, пожалуйста, если вам нетрудно. Световой конус снова рассек пространство лаборатории. Несуразный объект в кроличьей шапке с растопыренными ушами зафиксировался. – Ты меня слышишь? – спросил Оскар. Объект прижал телефонную трубку к уху. – Слышу. Что дальше? – Стой на месте. Не дергайся. Оскар приблизился к границе поля. Перед ним стоял чужой человек. Несуразный и дикий. Оптимист, доведенный до полного безразличия. Романтик и искатель приключений, нашедший разочарование во всем, что искал. Шло время. Натан Валерьянович настраивал прибор. Женя героически стоял на месте. Он не шевельнулся, не пожаловался на жизнь ни словом, ни взглядом. Оскар представил себе, что почувствует его друг, если процесс затянется или, хуже того, вообще не начнется. В голову полезли страшные мысли. – Как самочувствие, Женя? – поинтересовался Боровский. – Повернись вправо. Видишь меня? – спросил Оскар. Женя повернул голову и вгляделся в пустоту. – Алло! Женя?.. – Я вижу только галлюцинации, – ответил доктор, – потому, что вижу их всегда и везде. – Нет, Оскар! Он должен нас видеть. Иначе дело не пойдет. – Женя, ты уверен, что это галлюцинации? По рассеянному взгляду Оскар понял, что настройка не удалась. Натан Валерьянович подтвердил его сомнения: – Что-то мы с тобой упустили. Все параметры в соответствии, визуального контакта не происходит. – Потому что он смотрит из света в темноту… – Он должен нас видеть даже из света. – Учитель… не обязательно! – Женя, – обратился к подопытному Боровский, – сними шапку, положи ее на пол, а сам поднимись на крыльцо и оставайся там, пока мы не позвоним. – Учитель… – А ты, Оскар, встань у двери и не спорь со мной. Женя снял головной убор и положил возле ног. Его нечесаная шевелюра встала дыбом. Брови нахмурились. Доктор не хотел на крыльцо. Он с завистью глядел на шапку, с надеждой, что ему тоже позволят остаться, но Боровский повторил просьбу: – Поднимись на крыльцо, никуда с него не сходи, жди звонка. Женя ушел. Оскар занял безопасное место за спиною Учителя. Пошел обратный отсчет. Зеленый туман окутал «двуглазую» емкость. Световой конус вспыхнул так ярко, что исследователи закрыли глаза. Что-то лязгнуло на дне таза. Что-то скрипнуло и посыпалось на пол. Когда растворился туман, шапки не было. На ее месте лежал только лунный значок. В испытательном конусе не было ничего: только вмятина в бетоне, струйка воды, текущая в яму... Два кристалла, обернутых остатками дырявой фольги, лежали на голом полу. Боровский обернулся к ученику. – Все понял? – спросил он. Некоторое время Оскар не понимал ничего. Он бросил на кристаллы черную ткань и приблизился к яме. – Ты понял, что произошло? – повторил Учитель. – Женя, – сказал Оскар в телефонную трубку. – Извини… – Ничего… – вздохнул доктор. – Спасибо за попытку. – Дорогая шапка была? – Не знаю. Я взял ее в бутике. Могу еще взять. Стопроцентный кролик. Экспортный вариант. Спасибо, что до гола не раздели. А то ведь не лето. – Женя, возьми в сарае дрова и затопи камин, – посоветовал Боровский. – Долго мне греться возле камина? Натан Валерьянович, скажите честно, надежда есть или я лучше в город поеду? Физики промолчали. Боровский сделал вид, что занят компьютером, обескураженный Оскар стоял над вмятиной в полу, на дне которой валялась лунная кукла. – Учитель, мы сделали не каркас Греаля. Мы сделали новую модификацию оружия массового поражения. – Нам повезло, что это оружие уничтожило себя раньше, чем нас, – добавил Учитель. – Как мы с тобой могли упустить такую очевидную вещь? Я всегда говорил, что природа устроена с защитой от идиотов! – Учитель, надо придумать, как зафиксировать кристаллы в пространстве, и попробовать еще раз. – Фиксировать кристаллы можно как угодно. Поле растворит все! – заявил Натан. – Нет в природе материала, который не растворит дехрон, если, конечно, нам удастся еще раз его активировать. – Но ведь кристаллы не растворились. – Камни пришли из другого мира. Их природа с нашей реальностью никак не связана. – А значок? – Не знаю… – ответил Боровский. – Значок, скотч… – тоже еще загадки мироздания. Не бери его в руки. Вероятнее всего, значок пропадет в течение ближайших часов. – А если не пропадет? Если прикупить таких значков и переплавить их на каркас? Оскар задумался над сказанным. Он точно знал, что где-то продаются лунные значки. Продаются в изобилии по шесть баксов за штуку, но где это место, не вспомнил. Оскар вспомнил, что был там недавно, вспомнил, что рынок в той местности небольшой, и продавец значков должен быть виден издалека. Он вспомнил, что у продавца торчали из-под шапки рога, а хвост болтался между ботинками сорок седьмого размера. Оскар был уверен, что ездил туда не один, а с кем – позабыл. Он знал, что сходит с ума и если сейчас же не перестанет думать о лунных значках, окончательно спятит. – Учитель, у вас есть карты Московской области? – спросил он. – Зачем тебе карта? – Я подумал… Что если обойти проблему с другой стороны? Если я найду способ перейти к Женьке вместе с кристаллами, я смогу собрать каркас там. Может быть, с той стороны переход будет легче? Боровский на ученика не взглянул. – Меня пугает твое сумасбродство, Оскар. – Почему? – Ты в своем уме? – Натан внимательно поглядел на ученика поверх очков. – Ты сам-то слышишь, что говоришь? – А что? – спросил ученик. – Там в бутиках все бесплатно, и шапки, и любое железо… – Приди в себя! – А что? Борька Слупицкий такой финт провернул, теперь маячит на всех частотах. Надо спросить, как ему удалось. – Одного дурака мне мало, и ты за ним? – рассердился Натан. – Сейчас же прекрати! Женя вслушался в телефонный шум. – Вы ругаетесь что ли? – не понял он. – Из-за меня? – Женя, – обратился к нему Боровский. – Прости, что разочаровали тебя. Придется искать другой способ. Этот пока невозможен. Тебе лучше вернуться в город. Оскар хотел было что-то добавить к сказанному, но не нашел и полслова, чтобы утешить друга. Конус погас. Дурацкая лунная куколка осталась в яме. – Черт! – выругался Оскар. – Поймать бы Борьку! Ему терять нечего. – И Бориса, и Женю надо вернуть в этот мир, – согласился Натан. – Третий Глаз нужен, – сделал вывод Оскар. – Третий Глаз, килограмм значков и эта штука заработает сама. Учитель, если правильно собрать каркас, он выровняет пространство сам, без нашего дырявого руководства. – Как его собрать? Ты видел, как связаны между собой три кристалла на корпусе? Какая сложная у них схема сборки! – У меня остались фотографии… – Нет, Оскар. По фотографии такие дела не делаются. Сборка должна быть точной. Вспомни, как линии шли от верхнего каркаса к кристаллам нижнего пояса, как огибали акустические мембраны, как сплетались между собой... Надо разобрать по нитке оригинал, чтобы понять, что с чем связано. Большинство узлов просто скрыты от глаз. Как ты вычленишь оттуда каркас? Без технического описания даже не думай… Мы должны искать Георгия. Все что нам остается, это поддерживать Женю, пока не получим помощь. Натан выключил компьютер, погасил в лаборатории свет и выпроводил ученика на лестницу. – Учитель, там нет схемы сборки. Там один дурацкий узор, который надо точно повторить. – Тот узор, который ты называешь дурацким, рассчитан на полный набор камней, от крышки до подставки. А что есть у нас? – Нужно продумать схему каркаса самим. Нам с вами надо думать не о том, как природа обороняется от дураков, а о том, как заставить работать кристаллы, которые мы имеем. Я уверен, что задача решается. Любая задача решается, если не зациклиться на ее неразрешимости. – Если бы проблема была в наших головах, задача решалась бы без кристаллов, – ответил Учитель, поднимаясь по лестнице в темный дом. – Проблема не в наших с тобой головах, а в голове того, кто придумал наш мир. Кто создал его таким и научился им управлять. Может быть, не вполне удачно. Но другого мира для нас не будет! – Вот именно, Натан Валерьянович, – ответил голос из темноты. Боровский зажег свет и увидел графиню в кресле рабочего кабинета. – Когда я вам говорю то же самое, вы не верите, а потом преподносите мои слова, как собственное открытие. Некрасиво, профессор! – Мира! – воскликнул Боровский. Графиня сидела в кресле, не раздевшись. У ее ног лежала сумка с багажным брелком аэропорта. На сумку опирался ствол. Угасающее белое облако подсвечивало пол под ногами. – Что с вами? – спросила Мира. – Зеркалами обставились. Привидения бегают у вас по двору. – Это не привидение, – ответил Оскар. – Это Женька Русый в расстроенных чувствах домой бежал. Графиня от удивления приподнялась с кресла. – Ну да?! А почему он виден только через трубу? Почему не виден человеческим глазом? – Потому что беда у нас с Женей, – ответил Натан. – Ты смотрела на него сквозь кристаллы «Стрелы»? – Смотрела, потому что он врезался в меня, – ответила Мира. – Смотрела и не узнала. Действительно, что ли Женька? Что вы с ним сделали? Вы не насмерть доктора уморили, господа ученые? – Мира, нам нужна помощь Георгия. – Ясное дело, таблетки пациенту уже не помогут. Кто ж его так?.. – Жизнь такая настала, – ответил Оскар. – Нам нужна помощь Георгия, – повторил Натан. – Если ты знаешь, как с ним связаться… – Слышала, Натан Валерьянович, не глухая! Дайте девушке протащиться перед тем, как ей оторвут башку. – Не с чего тут тащиться! – рассердился Натан. – Мы рассчитывали на помощь. – Рассчитывали, что я буду рыдать вместе с вами? Жорж явится сюда завтра в полдень. Пусть он рыдает, а я лучше посплю часок-другой до рассвета. – Явится сюда? – не поверил Боровский. – Сам? – Разумеется, сам, – уверила присутствующих графиня. – Явится для того, чтобы меня убить. Друзья мои, Жорж открыл сезон охоты на русских графинь, так что я с утра пораньше, пожалуй, смоюсь, а вы воспользуйтесь его любезностью, пока он любезен. Он зол на меня и ничего не знает о ваших проблемах. – Что у вас произошло? – спросил Натан. – Я получила сообщение о том, что вам нужна помощь. Думаете легко среди зимы заманить Жоржа на подмосковную дачу? Этот гад предпочитает шезлонг у моря и коктейль со льдом. Все гады любят тепло и сырость. – И что теперь? – не поняли физики. – Он очень на меня рассердился. Так рассердился, что отставил коктейль и поднялся с шезлонга. Что я еще могла сделать? Ждите, а я, с вашего позволения, вздремну. – Мира… – Натан Валерьянович! – взмолилась графиня. – Я устала как собака. Пожалуйста, не надо меня раздевать, не надо предлагать мне постель, иначе вам придется на мне жениться. Лучше разбудите пораньше и подбросьте до электрички.
Мира недооценила серьезность своего положения. Зубов явился на дачу Боровского рано утром. Остановил машину и оглядел сооружение на крыше, воздвигнутое связистами. Хозяин вышел навстречу в сопровождении ученика. Георгий Валентинович любезно поздоровался с обоими. – Передайте Мирославе, что я ее жду, – сказал он. Физики не успели придумать ничего остроумного. Они не спрятали «дичь», не соорудили преград на пути охотника. Они так ошалели от визита графини, что остаток ночи провели в разговорах. Жорж поглядывал на часы. В коктейле таял лед, в шезлонге меняли полотенца. Южное Солнце успело не единожды свалиться за гору и вынырнуть из моря. Никто не догадался пригласить гостя в дом. – Что за химера у вас над крышей, Натан Валерьянович? – спросил Зубов. – Связисты поставили нам телефонные антенны с расширенными… возможностями. – Зачем? – Товарищ один из «сюжета» выпал, – объяснил Оскар. – Не то чтобы выпал совсем… «День Галактики» заработал на свою дурную голову. – А… – улыбнулся Жорж, – ну, это… с дурными головами бывает. – По хроналу совпали, по частотам слегка разошлись. – И что же… вы наладили с ним телефонную связь? – Наладили, – подтвердил молодой человек и покраснел, потому что Зубов разразился неистовым хохотом. От такого хохота покраснел даже Натан Боровский. Жорж расхохотался так, что забыл про часы и про цель визита. Хохотал и не мог остановиться, а физики кротко ждали, когда им будет позволено вставить слово. – Чтобы решить проблему, – сказал Жорж, утирая слезу, – нужно для начала, как минимум, ее создать. Так, Натан Валерьянович? – Мы только хотим помочь человеку, – ответил Натан, – но не знаем, как это сделать. – Сильно застрял? – спросил Жорж с наигранным сочувствием, и Оскар пошел в атаку. – Вы знаете его… Женя Русый. Он работал на вас, когда жил на Урале. – Женя? – удивился Зубов. – Как же его угораздило? Оскар выложил все, что знал. И про уполномоченного китайца, и про поход на Луну, про опыты, которые с треском провалил накануне. Жорж издевательски улыбался. – Женька, Женька… – качал он головой. – Сколько раз его, бестолочь, учил выходить из зоны. Машина там есть? – Есть, – ответил Оскар. – Пусть зальет полный бак, дождется ясной погоды и едет по Солнцу. – Конкретно на Солнце? – уточнил молодой человек. – Хорошо, пусть едет на Луну, если Луна ему больше нравится. Хоть на Альдебаран. Главное, чтобы объект был достаточно виден и удален от Земли, а в какую сторону – его дело. Пусть возьмет снегоход или внедорожник, если понадобится идти по сугробам. Дороги в этих зонах – ориентир ненадежный. – Вы уверены, что он выйдет в наш мир? – спросил Натан. – Если разошлись по частоте…. Если не сбили ему хронал, выйдет к вам. Если сбили – выйдет куда-то еще. А что дураку делать? Пусть сидит в зоне, празднует «День Галактики». – Как далеко ему ехать… заранее неизвестно? Зубов задумался. – Никогда не угадаешь точно. На какой частоте работает эта антенна? Хотя нет… С вашими единицами измерения я обязательно ошибусь. Скажите мне, возникает ли эхо при связи, и с какой задержкой? – Практически нет, – ответил Натан. – Тогда не страшно. Думаю, до Вязьмы, до Смоленска. А хоть бы и дальше. Куда бедолаге деваться? Пусть едет и смотрит по сторонам. Сам поймет, где зона закончится. – Жорж в последний раз взглянул на часы. – Все! – сказал он. – Передавайте Жене привет, когда свидитесь, а нам пора. Мирослава!!! – крикнул он в раскрытую форточку кабинета. – Может быть, вы зайдете к нам ненадолго? – пригласил хозяин. – Мирослава, – Жорж вошел в дом и склонился над спящей графиней. – Нам пора, детка. – Помоги мужикам, – попросила она, – у них проблемы. – Все проблемы уже решены. Собирайся, красавица. Мы уезжаем.
Натан Валерьянович проводил гостей и прогулялся до обелиска. Убедился, что прошедшая ночь не добавила миру безумия, дороги не изменили направления, а список жертв не пополнился новым рейсом. Вернувшись, он нашел своего ученика в полнейшем отчаянии. Учителю повезло, потому что он не застал самый пик, не знал, что ученику не хотелось жить… от унижения и обиды, оттого, что все, наконец, благополучно закончилось, от собственного бессилия перед проблемами и от проблем, порожденных бессилием. Оскар отчаялся оттого, что хотел перевернуть мир, но не смог его приподнять. Мир объявил ему войну и выиграл первую битву. Натан Валерьянович проверил почту и повернул монитор к кровати ученика. – Послушай… – сказал он. Оскар натянул одеяло на уши и отвернулся к стене. – Послушай, что прислал тебе Федор… из последних сводок происшествий. «Житель Смоленской области, – прочитал Натан, – был госпитализирован с травмой глаза. При попытке открыть бутылку пива, пробка сорвалась и ударила потерпевшего в глаз с такой силой, что потерпевший лишился сознания. Несколько аналогичных происшествий за прошедшую неделю было зафиксировано в больницах Смоленской и Псковской областей. В связи с перечисленными событиями импорт белорусского пива на территорию России приостановлен специальным указом Министерства торговли до выяснения обстоятельств. Продукция заводов «Крыница» и «Минское пиво» признаны опасными для жизни…» – процитировал Натан Валерьянович и задумался. – Да, – согласился он с Министерством торговли. – Хорошо, что не насмерть. Оскар сел на кровати хмурый и мрачный. Посмотрел вокруг пустыми глазами. Разжал кулак и показал Учителю лунную куклу. – Вот, – сказал он. – Не исчезла.
Куколка лежала на ладони, свесив конечности. Лежала, похожая на пьяного любителя белорусского пива, с пробитыми глазницами, и по-дурацки разевала рот. – И что же? – не понял Натан. – Камни Греаля не пришли из «другого мира». Они реальные, поэтому не теряются ни в каких полях. И значок – реальный. Где-то есть абсолютно реальный мир, Учитель. Не «иной», как мы с вами думали, а совершенно естественный! Без тупых парадоксов. Не верите? Это мы «иные»! Куклы мы на веревочках и проблемы у нас кукольные, и мозги такие же. Мы – игрушки на побочных частотах, которые можно погасить нажатием кнопки, но реальный мир где-то есть и вот его доказательства… Куколка мотала ножками и гадко улыбалась дырявым ртом. – И что ты предлагаешь? – Я не хочу участвовать в чьей-то игре. Или нам позволят играть самим или пусть на меня не рассчитывают. – Кто? – удивился Натан. – Кто должен тебе позволить делать то, что ты считаешь нужным? Кто тебе не давал этого делать до сих пор? – Я взял кристалл, – напомнил Учителю Оскар, – значит, подписал договор. Я принял их условия игры и теперь, хочу или нет, мне придется быть персонажем. – Хорошо, – согласился Натан Валерьянович. – Если ты так считаешь, мы сейчас же подъедем туда, где ты взял камень, вернем его и скажем спасибо. – Куда? – спросил Оскар. – На Луну, – ответил Натан. – В доступном нам мире нет места с таким названием. – Мы отдохнем и вспомним, как оно называлось. – Не вспомним, Учитель! Игрушечные миры делают для того, чтобы играть. А в реальный мир нас с кукольными мозгами не пустят.
