- Бог не знал, что Земля принадлежит Человеку. Он, наивный, думал что создал ее Сам, по образу и подобию мира - начала света, исходящего лучами своими во все направления бездны. Когда на месте творения оказался комок грязи, Он смирился с потерей и сказал, да будет так и пусть это называется хорошо, если по-другому нельзя. Только Человек не умеет мириться с потерей. Почему, утратив истину, он создает легенду, почему на пепелище строит миражи? Разве Земля перестала принадлежать ему? - Потому что берет пример с Ангела. Один мой знакомый Ангел так любил читать, что взял под опеку мальчишку, рожденного на границе с человеческим миром, и стал выращивать из него графомана, раскрывая ему тайны ангельского жития. Но мальчик повзрослел и сбежал от Хранителя. С тех пор Ангел, несчастный, не пропускает ни одного смертного, способного связать два слова в тексте, и набивается к нему в опекуны. Даже к нищему провинциальному журналисту подбивает клинья... - Неправда твоя, - ответил Валех. - Кто смущал моего Человека образом "золотого сундука"? Кто тебе вообще дал право рассуждать, что Человек должен, а чего не должен? - Неправда. Со многими людьми я говорил, но только к журналисту ты меня взревновала. - Будет скверно, если он заслушается твоими речами. - Ничего плохого не будет. У меня был знакомый физик, который тоже не смирился с потерей, когда любимый ученик перебежал в информатику. Несчастный так расстроился, что физическая картина мира в его голове уступила место информационной. Этот Человек сказал мне, что физической реальности не существует. Что Бог не создал Землю, Он создал иллюзию, и всю информацию о ней, от начала времен до конца света, зашифровал в цвете и форме. А Человеку дал нос и глаз, чтобы ориентироваться в цветах и формах. Тот несчастный Учитель сказал мне, что время - такая же иллюзия, которая позволяет снимать информацию с этого мироздания определенным образом в заданном направлении. И все бы хорошо, если б не одна проблема: информация об Ангелах не читается... Твоим людям нечего бояться моих речей. - Разве не читается? - То ли ключ не подходит, то ли дешифратор неверный. А может быть время - не информационная категория? - Твое лицо невидимо, как лицо Луны, Валех. Человек не должен видеть твое лицо. - Но ведь несчастный Учитель искал не меня. Он желал считать информацию про Господа Бога. - И что? - Ничего, - развел руками Валех. - Опять не читается. Тебе решать. Может, он надел чужие очки? Может, книгу держит вверх ногами?
Натан Валерьянович Боровский обшарил дом от погреба до чердака и послал дочь за старым чемоданом, что хранился на балконе городской квартиры. По мнению Натана Боровского, там не было ничего, кроме черновиков его диссертаций с сопутствующими материалами. Там ничего другого и быть не могло. Но в мистические исчезновения Натан не верил. Он только теоретически доказывал их возможность, поэтому уповал на чемодан, как на последний шанс. Алиса Натановна привезла на дачу все рукописи, найденные сестрами в квартире.
- Какая она из себя, эта папка? - спросила Алиса.
- Не знаю, - ответил отец. - Бабушка Сара все рукописи подшивала одинаково, вот так, - он показал дочери несколько пожелтевших от времени стопок, исписанных чернилами. - Надо читать все подряд.
- Мама сказала, чтобы ты нормально поел...
- Будем читать, потом будем есть, - ответил Натан.
Алиса села рядом с отцом на стремянке у разобранной антресоли, взяла папку и стала изучать прабабкины рукописи, пока не зазвонил телефон.
- Да, - ответил Натан. - Дорогой мой, эта статья будто бы выходила в журнале Географического общества. ...Не знаю, даже примерно сказать не могу. Вероятно, в двадцатых годах прошлого века. Посмотри, будь другом, если у тебя в архиве отсутствует экземпляр, скажи мне точно, какой. Его номер и год. Думаешь, в Академии?.. - уточнил Натан. - Попроси его сделать это без шума. Пусть сам спустится в хранилище. Я буду обязан...
- Папа! Здесь что-то про пещеры...
Натан склонился над рукописью, пробежал глазами по тексту.
- Смотри внимательно, это Монтеспан. Видишь, даже написано по-французски. Мы с тобой ищем Средний Урал.
- Так можно искать бесконечно, - вздохнула Алиса. - А если рукописи действительно нет?
- Бабушка Сара не могла не сделать отчет. Насколько я знаю бабушку Сару, это не в ее правилах. Если экспедиция была, значит, материал должен быть в нашем архиве.
Телефонный звонок снова отвлек Натана от поиска.
- Да... Все на месте? Дорогой мой, я пришлю Алису, позволь ей просмотреть журналы.
- Нет, - заныла Алиса Натановна. - Тогда дай денег на бензин.
- До вечера? Хорошо, во сколько ей подъехать?
- Ну, па!..
Алиса Натановна заметила, как во двор закатилась машина и пристроилась рядом с ее малолитражкой у ворот гаража. Из машины вышли люди, вынесли вещи, направились к крыльцу, как к себе домой. Первым на пороге появился бывший аспирант отца Оскар Шутов и нагло подмигнул Алисе Натановне. Следом вошел высокий волосатый тип по фамилии Деев, которого Алиса почти не знала. То есть, кроме фамилии не знала о нем ничего и не догадывалась, что за дела у отца с таким подозрительным типом. Деев Алисе Натановне не подмигнул, но улыбнулся. За ним вошла совершенно незнакомая женщина и совсем не обратила внимания на юную хозяйку дачи. Она села у окна в плетеное кресло, стала рассматривать двор. Женщину не интересовало ничего вокруг. Ее сопровождал еще один незнакомец, он нес в руках завернутую трубу и спрашивал попутчиков, куда ее деть. С тем же вопросом он обратился к женщине. Он обратился к женщине так, словно она, а не Алиса Натановна, была хозяйкой, но та лишь отмахнулась.
- Кто это с Шутиком притащился? - шепотом спросила Алиса отца. - Кто эти люди?
- Алиса, поезжай в Академическую библиотеку, тебя встретит Аркадий Леопольдович...
- Ну, пап!.. - возмутилась Алиса.
- Алиса! - строго сказал отец. - Поезжай и позвони, когда только приедешь. Просмотришь все издания. Их немного. Прямо по оглавлению: все статьи профессора Лепешевского, и проследишь, чтобы номера журналов шли один за другим. Если вдруг какой-то номер отсутствует...
- Да слышала я, - обиделась Алиса и вышла на крыльцо. - Папа, кто эти люди? Что им от тебя нужно?
- Поезжай, - повторил Натан, - и сразу мне позвони. - Он проводил Алису к машине, достал кошелек и отсчитал компенсацию за причиненные неудобства. - Поезжай и сразу позвони, - повторил отец еще раз и проводил машину со двора.
- Макулатуру сдаете, Натан Валерьяныч? - спросил Деев, заметив в гостиной ворох старых бумаг.
Натан остановился возле графини, но женщина на профессора не взглянула.
- Все в порядке, Мира?
- Их сиятельство не в духе, - пояснил Артур. - А знаете, почему? Она что-то задумала! Натан Валерьяныч, она точно что-то задумала. Поговорите с ней... Да поставь ты эту дубину, - обратился он к Русому и присел рядом печальной графиней. - Пойдем в лес гулять, ваше сиятельство? - предложил он. - Доктор прописал свежий воздух. Пойдем принимать воздух... Женька, ты прописал ей гулять? - спросил он у человека, который носился с трубой, ставил ее то в один, то в другой угол, то уносил в дом, то снова выносил на веранду.
- Отвяжись, - приказала графиня Артуру.
- Пойдем! Посмотри, какая погода! Разомнемся перед дорогой.
- Я никуда не пойду, - отрезала женщина. - Ни в какой лес я с тобой не пойду, и на Урал не поеду. Я с вами еду только до Москвы, - предупредила она.
- Мира! - воскликнул Артур.
- Хватит! - рассердилась графиня. - Натан Валерьяныч, скажите, чтоб он от меня отстал!
- Как же мы без вашего сиятельства?
- У меня свои планы!
- Вот! - убедился Артур. - Клянусь, она что-то задумала.
- Натан Валерьянович, - Русый подошел к профессору с трубой, - может, лучше спрятать это в подполе? Лучше спрятать, - настаивал доктор. - Меры предосторожности лишними не бывают!
- Как знаешь, - согласился Боровский, - Женя, покажи мне эту статью хоть бы в перепечатке... Отчет могла писать только Сара, а ее руку я знаю.
- В какие годы ваша бабушка работала с Лепешевским? - спросил доктор.
- Все последние годы... Она же занималась личным архивом, который потом перешел частично ей, частично в библиотеку по завещанию. До самой смерти профессора Сара была с ним, потом вышла замуж и больше не работала.
- Она была ученицей Лепешевского? - уточнил доктор. - Любимой ученицей? Преданной, исполнительной?
- В каком смысле?
- Она могла уничтожить эту рукопись, если Лепешевский ее попросил?
- Нет, - отрезал Натан. - На Сару Исааковну не похоже. Нет! Такого не может быть! Если б вы знали характер этой женщины, вы бы не сомневались.
Может быть, она и в экспедиции с ним была?
- Да ладно вам! - вмешался Артур. - Рукописи! Главное, что пещеры нашлись.
- И рукопись найдется, если вы отвезете меня в Москву... - сказала графиня, и спорщики притихли.
- Если расскажешь, что задумала! - поставил условие Артур.
- Натан Валерьяныч, вам действительно нужен отчет об экспедиции Лепешевского?
- Он бы решил некоторые проблемы, - подтвердил Боровский. - Профессор Лепешевский - та фигура, которой я могу доверять. Если наши мнения совпадут...
- Может, вам лучше поговорить с ним лично?
- Мира, - улыбнулся Натан. - Я понимаю, что ты пережила необычный жизненный опыт...
- Причем здесь опыт? Ваш Лепешевский сидит у меня на даче и выпадает в маразм. Он будет счастлив, если вы приедете к нему поболтать. Вам нужен Лепешевский?
- Лепешевский? - не расслышал Натан.
- Илья Ильич?
- Он самый, Илья Ильич, - кивнул профессор.
- Если была такая экспедиция, он наверно знает больше, чем написано в отчетах вашей бабушки Сары.
- Экспедиция состоялась девяносто с лишним лет тому назад, - напомнил Русый. - Профессор к тому времени уже был немолод...
- И умер за три года до рождения моего отца, - уточнил Боровский.
- Илья Ильич-то? - усмехнулась графиня. - Плохо вы его знали.
- Илья Ильич, профессор, археолог...
- Повторяю еще раз для непонятливых: Илья Ильич Лепешевский сидит у меня на даче, живой и здоровый... Правда, он не археолог, а фалерист. Может, в молодости он и ездил на раскопки, но теперь его больше привлекают блестящие побрякушки и болтливые аристократы.
- Мира, этого не может быть! - воскликнул Боровский.
- Натан Валерьяныч! - рассердилась графиня. - Согласно вашей теории может быть все, что угодно!
- Ты давно его знаешь?
- С детства. Он увлекался геральдикой, генеалогией. На этой почве перезнакомился со всем российским дворянством, здесь и в эмиграции. Он с матушкой моей подружился, когда та пыталась ему орден впарить.
- Какой орден? - не понял профессор.
- Кажется, Андрея Первозванного, который принадлежал кому-то из ее предков. Матушка нуждалась в деньгах. Продавала реликвии, чтобы не переводить меня из гимназии в обычную школу, вот и познакомилась с Ильичем. Он ее в тот же год на работу пристроил... в нашу же фамильную усадьбу. Он там директором работал, когда его на пенсию выперли. А орден, между прочим, купил, чтобы подарить ей же на день рождения.
- И что же? - удивился профессор.
- Как что? Теперь он сдает свою академическую дачу каким-то иностранным послам, а сам живет с матушкой.
- И как он себя чувствует?
- Как огурец! Еще переживет нас всех. Только ходит плохо в последнее время.
- Последние лет сто, - съехидничал Артур.
- Этого быть не может, - стоял на своем профессор. - Ты сказала, академическую дачу? Разве он академик?
- Академик Лепешевский, член-корреспондент Академии Наук.
- Илья Ильич не был академиком и совершенно точно геральдикой не увлекался. Это может быть его сын?
Мира задумалась.
- Да, его отец тоже был историком... Если я ничего не путаю. Надо у мамаши спросить.
- У Лепешевского, с которым работала Сара, была молодая жена. Она вполне могла родить ему сына. Мира, мы можем поговорить с вашим академиком?
- Я вас умоляю, Натан Валерьянович. Отвезите меня в Москву, я сама все устрою.
Алиса Натановна проколола колесо на парковке и сильно расстроилась. Она терпеть не могла парковаться у мусорных контейнеров, но все места оказались заняты, а гвоздь, точащий из гнилой доски, был в сумерках незаметен. Алиса вспомнила, как выкинула из багажника запаску, чтобы разместить чемодан, и расплакалась. Библиотека закрывалась поздно, темнело рано, она собралась звонить отцу, когда в дверцу постучал мужчина, совсем не похожий на Аркадия Леопольдовича.
- Алиса? Рад вас видеть, - приветствовал девушку незнакомец.
Мужчина производил приятное впечатление, был вежлив, аккуратен и предупредителен. Типичный карьерист, который знал, как угодить профессору Боровскому перед предстоящей защитой. Алисе его лицо показалось знакомым, но имя от расстройства вылетело у девушки из головы.
- Здравствуйте, - сказала Алиса, вытирая слезы.
- Аркадий Леопольдович просил меня проводить вас в хранилище. Колесо?.. - заметил человек. - Запаска при вас?
- В том-то и дело, что нет.
- Я бы поставил свою, но она велика для вашей кареты. Вот что мы сделаем с вами, Алиса, - решил человек. - Вы займетесь поручением Натана Валерьяновича, а я улажу вашу проблему.
Алиса ушла в библиотеку, не сказав спасибо и не спросив, как звать подхалима. Она знала дорогу в хранилище, тамошний работник знал Алису. Для дочки Боровского был расчищен столик за стеллажами. Мужчина, заменивший Аркадия Леопольдовича и автомеханика, вскоре присоединился к ней, чтобы заменить архивариуса. Сам стал носить журналы и складывать по номерам, чтобы Алиса не утомилась работой. Они просмотрели все, но нашли лишь три статьи Лепешевского, к Уральским пещерам никакого отношения не имевшие.
- Придется ехать домой на электричке, - вздохнула девушка, увидев свою машину без колеса.
- Ни в коем случае! - возразил человек. - Я отвезу вас куда прикажете. Хотите, домой к матушке, хотите, к отцу на дачу? Заодно, я бы засвидетельствовал почтение Натану Валерьяновичу, - намекнул знакомый незнакомец.
- Вспомнила! - осенило Алису. - У нас на даче стояла ваша машина.
- Было дело, - улыбнулся человек. - Потом отец отогнал ее на стоянку и просил меня отдать вам ключи.
- Совершенно так.
- Я даже фамилию вашу помню... Зыков, да?
- Зубов.
- Точно... - согласилась Алиса. - Папа будет рад. Он и в больнице о вас спрашивал.
- Обрадуем вашего папу, если покажете дорогу. Мне помнится, улица Приозерная, семь...
-
Запрудная, семь, - поправила Алиса. - Рядом с нами была запруда, поэтому улицу так назвали.
- Память никуда не годится, - пожаловался Зубов. - Решил, было дело, навестить вашего батюшку... час крутился по массиву без толку.
Алиса рассмеялась.
- Если вы крутились по Озерной улице, так это совсем другой массив, - сказала она. - Адрес надо записывать внимательно.
Память возвращалась к Алисе постепенно, малыми дозами. Пока она катилась по ночному загородному шоссе в машине малознакомого мужчины, ей удалось вспомнить то немногое, что имело отношение к человеку с фамилией Зубов. Она вспомнила, как отец получил инсульт после телефонного разговора, в котором упоминалась эта фамилия. Алиса вспомнила даже имя. "Жорж Зубов" связалось в ее представлении во что-то зловещее. Она вспомнила как накануне инсульта отец отогнал его машину на городскую стоянку, отдал Алисе ключи и сказал так: "если со мной случится беда..." Нет, он ничего определенного не сказал, только предупредил дочь, что с этим человеком общаться не стоит. Нужно отдать ключи и ни в коем случае не отвечать на вопросы, которые он, вероятнее всего, задаст. Желательно отдать ключи в людном месте, чтобы всегда была возможность позвать на помощь, и ни в коем случае не соглашаться на предложения, которые он тоже, вероятнее всего, сделает. Алиса Натановна поежилась на сидении. Ей захотелось выпрыгнуть из машины у патрульного поста или отпроситься за куст, чтобы убежать через лес. Человек по фамилии Зубов не думал пугать девушку. Он ехал туда, куда Алиса Натановна указала. Сама же Алиса терзалась сомнением, нужно ли присутствие Зубова на даче Боровских? Зачем этот человек разыскивает отца, если он даже не физик?
- Па, я уже подъезжаю, - ответила девушка на телефонный звонок.
- Где ты пропадаешь? - волновался Натан.
- Я же сказала, еду.
Алиса прервала связь и подумала, не стоит ли наоборот отвезти этого человека подальше от дома? Завести в лес, утопить в болоте, затоптать в крапиве. Жорж Зубов мог придушить ее одной рукой еще на подъезде к болоту. Кроме того, теперь он знал верный адрес. В дачном районе народ разговорчивый, все бабки рады помочь найти дорогу солидному мужчине на хорошей машине, поскольку с утра до вечера сидят у калиток без дела.
"Что я натворила?" - испугалась Алиса и сама себя успокоила: "А вдруг он нормальный дядька и папа будет рад?"
- Этот поворот? - спросил Жорж, поймав фарой дорожный указатель.
- Этот, - кивнула Алиса.
- Правильно. Я в прошлый раз свернул до перекрестка. Вот ведь, зрительная память подводит, - Жорж поглядел на бледную пассажирку. - Устала сегодня, девочка? Ничего, скоро отдохнем.
"Может, стоило предупредить отца? - размышляла Алиса. - Конечно, стоило. И что бы он сделал? В лучшем случае, он бы еще раз получил инсульт".
Ни худшего, ни лучшего случая с Натаном Валерьяновичем не произошло. Он давно поджидал дочь и был до крайности озадачен появлением незнакомой машины, но, увидев Алису Натановну в добром здравии, успокоился. Зубова Натан Валерьянович узнал не сразу.
- Георгий Валентинович? - неуверенно произнес Натан и протянул гостю руку.
- Рад видеть вас, профессор, - ответил рукопожатием гость, и Алиса сообразила, что эти двое едва знакомы.
- Женя оставил для меня сообщение...
- Да, да, заходите, - пригласил хозяин. - Вы очень вовремя.
Георгий Валентинович вошел в дом, где за столом сидели Оскар Шутов и доктор Русый, доедали диетическое питание, которым Розалия Львовна снабжала мужа.
- В чем дело, Женя? - спросил Зубов с порога. - Добрый вечер всем, кого не видел.
- Присаживайтесь, Георгий, - пригласил хозяин дачи и достал из буфета чашку для гостя.
Алису Натановну к столу не позвали, напротив, заперли дверь, и печальная девушка осталась на веранде в плетеном кресле, где днем сидела графиня. Она также как графиня, отвернулась к окну и стала рассматривать ночь, озаренную дачными фонарями.
- Жорж, вам нужны "Стрелы Ангела"? - перешел к делу доктор Русый.
- Так, - Зубов снял плащ и присел за стол. - Если я правильно понял, вам удалось вывезти "Стрелы" с Балкан?
- Скажем... - замялся доктор, - вам они нужны или нет?
- Женя, - улыбнулся Жорж, - мы знаем друг друга много лет. Я когда-нибудь обманывал тебя в расчетах?
- Нет, - категорически согласился Русый. - То есть, да, "Стрелы" здесь. Я не знаю, может вас уже не интересует?
- Чьи они?
- Наши.
- Такая вещь не бывает общественной собственностью. Наверняка, кто-то из вас ее заслужил, купил или выменял у Ангелов. Мне надо знать, кто именно, прежде чем торговаться. Артур?
- Нет, не Артур, - ответил Оскар. - Их сиятельство графиня Виноградова из дехрона притащили-с. А стрелять не умеют-с, и учиться не собираются.
- Не имею чести... - Жорж перевел взгляд на Оскара и тот поперхнулся печеньем.
- Подруга Артура, - объяснил Натан. - Девушка разумная, но немного взбалмошная.
- Тогда мне надо говорить с ней.
- Они уехали в Москву, - сообщил Русый. - Кто знал, что вы навестите нас именно сегодня?
- Мира была расстроена... - добавил профессор, но Оскар не дал ему закончить.
- Ничего себе, расстроена. Закатила нам скандал и потопала пешком в город, а Деев погнался за ней на машине.
- Плохо дело, - сказал Жорж. - Пока ваша скандальная графиня не найдется, торг бесполезен. Никто кроме нее не сможет распорядиться "Стрелами".
- Надо ей позвонить, - доктор вынул блокнот из кармана пиджака сбежавшего Артура. - Он так спешил, что забыл одеться, и дневник свой оставил. Здесь все телефоны и адреса. - Он набрал номер московской квартиры Виноградовых и выслушал длинные гудки. - Странно. Должны были приехать. Может, в гости пошли?.. Графине "Стрелы" не нужны. Она хоть даром отдаст... в хорошие руки. А за деньги - так и разговора нет!
- А вы? - обратился к профессору Зубов. - Не хотите подзаработать?
- Учитель... - встрепенулся Оскар, но тут же покраснел и умолк.
- Конечно, Мира должна решать сама, - ответил Натан, - но я убежден, что "Стрелы Ангела" не игрушка для девушки. И не думаю, что уместно говорить о деньгах, когда речь идет о вещах, которые не имеют цены.
- Уместно, Натан Валерьянович, - возразил Жорж. - Вполне уместно. На этот раз я не забираю у вас собственность, ни свою, ни чужую. Я покупаю то, что принадлежит вам. Ваш ум, интеллект, ваше рабочее время, которое уйдет на выполнение заказа, если, конечно, возьметесь.
- Заказ? - удивился Натан.
- Прибор, который можете сделать для меня только вы.
- Что за прибор? Мы и так прожили год за ваш счет.
- За счет Артура, - уточнил Зубов. - Он добрый парень, не взыщет. Мне нужен компактный дехрональный проектор. Ничего сверхъестественного. В Слупице вы наблюдали эффект спонтанных дехрональных проекций. Я хочу заказать вам управляемый прибор с тем же свойством. - Боровский и Шутов переглянулись. - Я знаю, чем вы занимались в Слупице, господа. Эта задача вам вполне по зубам. Только назовите цену, и я не стану торговаться.
- Конечно, Георгий... - смутился Натан Валерьянович, - если позволите к вам так обратиться. Я знаю, что вы человек проницательный и небедный. Но, ей-богу, когда речь заходит о цене, я теряюсь. Я хотел бы попросить вас, если возможно, все-таки забрать у Мирославы "Стрелы" и увезти подальше. Для нас это слишком опасная игрушка...
- А мы... - обнаглел Оскар. - Если б мы могли на время попросить у вас Греаль... Только на время, не в качестве платы, а в качестве услуги.
- Греаль? - удивился Зубов. - Вы полагаете, что эта игрушка менее опасна?
- На полгода, не больше.
- Разумеется, под мою строжайшую ответственность, - добавил профессор и умолк, словно поймал себя на неприличном слове.
Оскар затаился, опасаясь поднять глаза, только доктор Русый отчаянно набирал номер квартиры Виноградовых.
Зубов посмотрел сначала на профессора, потом на рыжеволосого ассистента с пылающими ушами. В его голове боролись противоречивые идеи. Казалось, этот человек сам себе задавал вопросы и сам себе отвечал.
- Сожалею, друзья мои.
- Ну что ж... - развел руками Натан.
- Если я могу иным образом отблагодарить вас. Конечно, сравнение неуместное... просто назовите вещь, которую вы считаете сопоставимой по ценности с Греалем, и вы получите ее.
- Сопоставимой по ценности с вашим Греалем? - улыбнулся Боровский. - Вы шутите?
- Рукописи Эйнштейна, сожженные перед смертью, - вставил доктор Русый, - которые не дают покоя Оскару.
- О чем мы говорим? - не выдержал Натан Валерьянович. - Какие между нами счеты? Мне будет спокойнее за всех нас, если вы заберете у Миры "Стрелы", а насчет проектора мы поразмышляем и дадим вам ответ.
Жорж снова ушел в себя. Прикинул стоимость рукописей Эйнштейна, перевел в денежный эквивалент, умножил на коэффициент антиквариата и возвел в степень научной ценности.
- Здравствуйте! - закричал доктор в телефонную трубку. - Это квартира Виноградовых? Будьте добры, Мирославу...
- Мирославу? - набросился на него гневный голос матушки Клавдии. - Я вам сейчас покажу Мирославу! Я вам сейчас полицию вызову! Как вы посмели?! - захлебывался в истерике голос. - Сволочь! Я тебя сама найду и разорву на куски! Ты от меня не спрячешься!.. - Обескураженный доктор оторвал телефон от уха, и проклятья понеслись над столом. - Я тебя своими руками придушу, гадина! - грозила Клавдия. - Тебя тюрьма не спасет!...
- Что я ей сделал? - удивился Женя. - Только спросил.
Зубов взял трубку и прервал разговор.
- Может, что-то с графиней? - предположил Оскар. - Она в таком состоянии унеслась отсюда....
- У Артура, конечно, нет мобильного телефона, у Мирославы тоже, - догадался Жорж.
- Их отключали за неуплату, - доктор пошарил в карманах пиджака Артура.
- Собирайся, - сказал Жорж. - Не будем терять времени. Чем раньше начнем решать проблему, тем проще решим. Спасибо за чай, - он поднялся из-за стола. - Рад был увидеться с вами, профессор. Сожалею, что вынужден забрать у вас Женю, и не располагаю временем для разговора, но надеюсь, это не последняя наша встреча.
- Да, - согласился Натан, провожая гостя, - будете в наших краях, не забывайте.
Алиса косо посмотрела на Зубова, выходящего на веранду.
- Женя, идем, - повторил Зубов и заметил печальную фигуру в плетеном кресле. - Милая моя Алиса, - обратился он девушке. - Не могу описать удовольствие от знакомства с вами. Простите, если заставил поволноваться. Я вас уверяю, завтра утром машина со всеми колесами будет стоять у вашего подъезда.
- Спасибо, - процедила сквозь зубы Алиса Натановна.
- Вам спасибо. Надеюсь, следующая наша встреча не будет омрачена печальными обстоятельствами и спешкой, - странный человек Георгий Зубов склонился, чтобы поцеловать руку Алисы, изящно лежащую на подлокотнике. В эту секунду Алиса Натановна представила себя графиней. Никто никогда в жизни прежде ей руку не целовал. Сначала она испугалась, потом покраснела, но в сумерках этого никто не заметил. Лишь на миг ночь озарили фары машины, развернувшейся на обочине, и прежняя темнота заняла свое место.
- Рассказывай, - приказал Жорж доктору Русому, когда машина выбралась на шоссе. - Внятно, четко, быстро.
- Понятия не имею, что могло случиться.
- Все, что знаешь о Мирославе, рассказывай. И не тяни время.
- Артур говорил, что у нее несчастная любовь. То есть, не то чтобы любовь. Мира была влюблена в гея и страшно мучилась.
- Так.
- Мучилась, пока не встретила Артура, а потом еще больше себе навредила. Она попросила Привратника помочь, а тот, не разобравшись в ситуации, сделал так, что этот гей вообще перестал ее помнить, а в утешение дал ей оружие Ангелов. Я только не понял, для чего.
- Немыслимая дурость, - согласился Жорж. - Сколько раз я убеждался, что с Привратниками нельзя иметь дел. Тем более заключать сделки. А уж просить об услуге... Немыслимо! Чистое безумие!
- Так это еще не вся история, - продолжил Женя. - Мирослава - наследница какого-то дворянского рода, похоже, единственная. Их мужчины были военными, поэтому быстро вывелись. Род пошел по женской линии и тоже вымирать начал. Прямая наследница - только она, ей положено бешеное наследство, но мать уперлись. Она думает, если дочь получит наследство, то промотает его, а Мире деньги нужны срочно. Ей надо яхту купить.
- Так...
- И плавать на ней по Ривьере... мимо своего возлюбленного туда и обратно. Дразнить.
- Так. Возлюбленный в России не проживает. Уже легче.
- Артур его знает лично. Он известный деятель... Очень богатый и очень вредный мужик. То есть, гомик.
- Прекрасно.
- Она своей матери ультиматум поставила. Просила меня достать справку, что смертельно больна, чтобы я подобрал ей болезнь, которая лечится за большие деньги за границей, но я отказался.
- Почему?
- Я не уполномочен ставить такие диагнозы. Фальшивку сразу заметят.
- Кто заметит?
- Любой специалист, - пояснил доктор. - Такие вещи решает консилиум.
- Ее мать - медик?
- Не знаю.
- Она просила справку для матери?
- Конечно. Она ж разводит ее на наследство.
- Почему же ты не помог девушке?
- Потому что пожалел мать! - ответил доктор.
- Так. Разберемся, - уверенно заявил Жорж. - И с матерью разберемся, и с самой Мирославой.
- Жорж, вы вовремя появились. Ведь это безумие, потратить наследство на яхту, чтобы обольщать гея?
- И с геем разберемся.
- Артур сказал, что там их целая банда геев, и один из них - очень неплохой парень.
- С Артуром тоже разберемся, - заверил Жорж. - Если женщина способна так отчаянно любить, с ней не все потеряно. Если б ты знал, какое это редкое счастье, способность любить! Как мало его осталось.
В утренних сумерках товарищи подъехали к дому Виноградовых. В окнах шестого этажа горел свет. Русый указал на машину Артура, стоящую на газоне, но Жорж не удивился, словно знал, где искать беглецов. На лестнице их встретила женщина с заплаканными глазами. Встретила с разочарованием. Услышав лифт, она явно ждала кого-то другого.
- Капитан Зубов, - представился Жорж и сунул женщине потертую "корочку" с фотографией.
Клавдия вопросительно уставилась на визитера.
- Вы нашли ее?
- Пройдемте в квартиру, - Жорж указал на приоткрытую дверь.
В прихожей горел чугунный торшер и пахло валерьянкой.
- Вы нашли мою дочь? С ней все в порядке?
- Прошу вас, еще раз, - обратился Зубов к женщине, - перескажите мне по минутам вчерашний день, и я вам обещаю, что к утру вы забудете эту историю как кошмар. - Изможденная женщина опустилась на стул. - Прошу вас, предельно внимательно и точно, - повторил он. Женя Русый остался в тени обозревать графскую прихожую, высокий потолок с лепниной и невинные безделушки вроде стульчика с резным подлокотником.
- Первый звонок был около пяти вечера, - начала Клавдия и заплакала.
- Не волнуйтесь, - Жорж подал женщине стакан воды из хрустального графина, стоящего тут же, в прихожей. - Не надо больше волноваться. Скоро все образуется, я обещаю. Соберитесь.
- Я верю, верю, - всхлипнула Клавдия. - Меня сегодня дважды допрашивали, но почему-то вам я верю...
- Пожалуйста, продолжайте.
- Звонила Мира, сказал, что ее похитили и просят выкуп. Она сказала, что если завтра не будет денег... - Клавдия закрыла нос мокрым платочком.
- Кто-нибудь еще звонил?
- Простите, - женщина вытерла слезы и глубоко вздохнула. - Звонили ваши сотрудники. Было несколько звонков. Мира сказала, что мне назначат место и время выплаты, но пока еще не назначали... Господин капитан, сделайте что-нибудь...
- Так, - сказал Зубов. Женя Русый ободряюще кивнул женщине, словно дело было сделано. Он плохо знал человека, на которого работал, но хорошо знал примету: если Жорж уверенно говорит слово "так", можно считать, что проблема почти решена. - Я попрошу вас, дать мне все телефоны и адреса ее московских друзей, родственников, даже тех, с которыми у Миры прервалась связь.
- Какие телефоны? - удивилась женщина. - Какие родственники? В Москве мы одни! У Миры и друзей-то здесь не было. Она уехала еще девочкой. Вся ее жизнь за границей, и я не знаю ни одного телефона. Она домой-то приезжала раз в пять лет, все на диване лежала и плакала, на улицу не ходила. Замкнутая была девочка, нелюдимая. Даже мальчика не могла завести.
- Понял, - кивнул Жорж, но записную книжку открыл.
- Ее друзей надо искать там, в Париже...
- А родственников? Что известно о ее отце? Сводных братьях, сестрах?
- Отце? - встрепенулась Клавдия.
- У Миры есть отец?
- Есть.
- Мира поддерживала с ним связь?
Клавдия задумалась. Вопрос ее саму не на шутку озадачил. За давностью лет образ бывшего мужа поблек в ее памяти, а данные записной книжки перестали обновляться.
- Вы думаете, выкуп потребуют у него?
- Мира встречалась с отцом, будучи в Москве?
- Не знаю, - растерялась Клавдия. - Он иногда звонил, но я не знаю, где он живет.
- Теперь вспоминайте точно: он звонил именно в те редкие дни, когда Мира бывала дома или независимо от ее приезда?
- Конечно, когда Мира дома... Мне с ним совершенно не о чем разговаривать. Я даже телефона не знаю.
- А фамилию помните?
Клавдия напряглась и вспомнила также отчество и год рождения.
- Если бы деньги требовали у него, позвонил бы сам. Что с него возьмешь? С него взять-то нечего...
Дом отца товарищи искали на рассвете. Искали по московским окраинам, пока не нашли жухлую девятиэтажку без опознавательных знаков. О том, что это нужный номер дома, Жорж узнал, порывшись в почтовых ящиках. После роскошного жилища Виноградовых экспедиция забрела в трущобы с выбитыми лампочками и залитым мочой лифтом. Ощупывая квартиру за квартирой, они добрались до нужного этажа. Сонная женщина открыла дверь. На просьбу разбудить мужа, отреагировала странно:
- Я так и знала, что-то случилась! - сказала женщина и начала просыпаться.
- Мне нужно говорить с вашим мужем лично, - настаивал Жорж, просовывая в дверь фальшивое удостоверение.
- Он уехал вчера. Как с цепи сорвался. Ему позвонили, и он уехал...
- Кто позвонил?
- Не знаю. Почему вы меня спрашиваете? Вам лучше знать.
- Куда поехал?
- Не знаю. Меня не было дома. Сын сказал, что отец взял машину...
- Куда обычно ваш муж ездит на машине?
Женщина задумалась.
- Кроме дачи, разве что... никуда.
Когда машина Зубова сворачивала в дачный массив, было совсем светло. Им навстречу вылез старый Москвич с закрашенными боками.
- Смотри внимательно, - сказал Зубов своему ассистенту.
В машине сидел мужчина. Жорж разъехался с ним вплотную, чтобы доктор смог оглядеть салон. Одинокий водитель направлялся в сторону Москвы.
- Это и есть папаша-Виноградов? - удивился доктор.
- Машина его. Фотографии не видел. А вот тебе стоило бы рассмотреть лицо водителя.
- Я никогда не видел ее отца.
- Ты видел Мирославу. Если она непохожа на мать, то на него должна быть похожа.
- Саму-то графиню я узнаю, - пообещал Русый.
- Саму графиню узнаю даже я, - ответил Жорж.
До сих пор его уверенность внушала Русому спокойствие, но на дачном участке отставного мужа графини Виноградовой-старшей не было ничего, кроме сортира и скелетов теплиц.
- Не может быть, - сказал Жорж. - Здесь что-то не так.
Он дошел до калитки, ведущей на участок соседа, вскрыл замок, пригляделся к бытовке на сваях, к следам на земле, к трубе над крышей бытовки, подошел к двери и подозвал доктора.
- Заперто изнутри, - прошептал он. - Давай...
Доктор постучался.
- Мира, Артур! Это я, Женя, - внутри послышался шорох. - Ребята, открывайте, есть разговор.
Задвижка отошла. Женька проник в постройку и нашел на матрасе до крайности изумленную графиню Виноградову.
- Как ты меня нашел? - спросила графиня.
- Это не я, это Жорж, - ответил доктор, когда на пороге появился Зубов. - Познакомься с Георгием Валентиновичем.
- Вы страшный человек, Георгий Валентинович, - сказала графиня, - гораздо страшнее, чем я о вас думала.
- Зовите меня Жорж, - сказал страшный человек и осмотрелся. - Где Артур?
Графиня пожала плечами.
- Наверно у Натана на даче, - сказала она. - А вы искали Артура или меня?
- Конечно, - согласился Жорж, - я должен был догадаться. Артур - гуманный человек. Он бы не позволил вам издеваться над матушкой.
Графиня Виноградова в отчаянии обыскала профессорскую дачу и чуть не споткнулась о самого профессора, спящего в кабинете. Пиджак Артура висел на вешалке, рюкзак лежал на полу, раскладушка, на которой ночевал бродяга, осталась сложенной стоять под лестницей. Нехорошие мысли посетили графиню.
- Где Артур, Натан Валерьянович? - прошептала она, но Зубов не позволил ночной допрос. Он вывел графиню из дома и посадил в машину. - Зачем они отпустили его? Зачем? - негодовала Мира. - Я же просила за мной не бегать!
- Найдется, - Жорж отдал графине ствол и поспешно отъехал от дачи.
- Зачем он приезжал к мамаше? Что она ему наговорила? Дневник в кармане, документы в рюкзаке, он мог опять потерять память и тогда все! Где он найдется? Кто его найдет? Нет, я никуда не поеду, пока не узнаю, что с Артуром!
Жорж притормозил у выезда на шоссе.
- Вот как мы с тобой поступим, царевна Мирослава, - сказал он. - Или ты сейчас отправляешься искать Артура, или я не слышу о нем до нашего возвращения. Тебя я нашел за полдня, его найду за час. Ты уверена, что справишься раньше?
- Все! - воскликнула Мира. - Я спокойна, как питон!
- Едешь со мной?
- Я ведь уже сказала! Сколько можно повторять? - машина тронулась. - Что за идиот! - переживала женщина. - Я же сказала... Я же просила, не волочиться за мной. Он теперь всю жизнь будет за мной волочиться? - она вопросительно посмотрела на Зубова, но ответа не получила. - Нельзя сделать так, чтобы вы просто забрали у меня эту дубину и попрощались?
- Дубина называется "ствол", - напомнил Жорж. - Или "копье".
- Чтобы вы забрали свое копье. Почему я не могу его подарить? Или продать...
- "Стрелы Ангела" может дарить только Ангел.
- Давайте, я их потеряю, а вы найдете?
- Еще раз хочешь поиграть с судьбой? С первого раза выиграть не получилось?
Графиня отвернулась к окну и у Жоржа появилась надежда обсудить предстоящее дело. Он еще не знал, что этот жест означает полное презрение к собеседнику, которое не подразумевает продолжения отношений.
- Тебе надо многому научиться, девочка, - сказал он. - Все твои проблемы от неумения управлять собой. Сможешь одолеть себя - начнется другая жизнь. Весь мир покажется тебе простым и кротким. Пока тобой управляют эмоции, не поймешь, кто ты на самом деле. Никто не поймет. И я не пойму, поэтому не знаю, имею ли право забрать у тебя ствол. Почему он достался тебе, я тоже не знаю. Сейчас я могу совершить роковую ошибку не только в своей, но и в твоей жизни. Не будем торопиться.
Мира заметила, что Зубов делает третий круг по лесной дороге мимо дачного поселка. "Мне все равно, - решила она. - Мне наплевать, что этот тип со мной сделает. Мне безразлично, что останется к утру от "моего сиятельства"... образ Артура Деева возник перед ней на фоне леса, графине захотелось плакать и только присутствие в машине высокопарного болтуна не позволяло расслабиться. Зубов так заболтался, что опять повернул на старую дорогу.
- Мы не в Слупице, - намекнула Мира. Реакции не последовало, Жорж упрямо заходил на четвертый круг. - Мы что, выезжаем из аномалии?
- Из истерики, - объяснил Жорж. Машина скатилась на обочину и уткнулась в канаву. - Место не имеет значение. Мне нужно ввести тебя в дехрон с оружием. Это непросто. От тебя потребуется абсолютное доверие и послушание. Если нужно расслабиться, в багажнике есть коньяк. Я хочу, чтобы ты приготовилась к новым ощущениям и ничего не боялась. Ты должна полностью мне доверять. Будет и страшно, и больно, но если ты не пройдешь через это однажды, мы оба не узнаем, на что годимся с нашими ангельскими игрушками...
- Вы насиловать меня собрались? Не рекомендую.
- Мы войдем в мир, в который Ангелы чужих не пускают, и будем вести себя так, чтобы нас оттуда не выгнали.
Зубов дал графине время уяснит задачу.
- И много у вас в багажнике коньяка?
- Здесь не Слупица, верно. Никто не откроет перед нами ворота, никто не пригласит войти, нам придется все сделать самим. Нам никто не поможет, потому что никто не должен знать о наших намерениях. Никогда прежде человек не пробовал стрелять из оружия Ангелов, и я не уверен, что он имеет на это право.
Мира представила себя испытателем новых ощущений, вспомнила день, когда влезла в дехрон невестой своего возлюбленного, а вылезла "забавной" теткой с русским акцентом. Мира вспомнила самый несчастный день своей жизни, который мечтала забыть, но не почувствовала ничего особенного. Она испытала лишь раздражение из-за отсутствия Артура и неопределенности миссии, которую Жорж старался на нее возложить. Ей хотелось скорее избавиться от "Стрел", рассчитаться наличкой и начать, наконец, приводить свою жизнь в порядок.
- Ну, и где ваш дехрон? - графиня сжала в руках копье и обернулась на проезжающую машину. Первопроходцев окружал только лес и полоска шоссе за жидкой придорожной растительностью.
- Ты должна понимать, на что идешь. Неподготовленный человек может испытать стресс, потерять память, облысеть, даже сгореть при комнатной температуре. Я еще раз повторяю и прошу отнестись к моим словам серьезно: ничего не пугаться, ничему не удивляться, не делать резких движений, что бы тебе ни грозило, и не принимать решений без моего участия.
К чувству раздражения и неопределенности добавилось желание поругаться с Жоржем. Если этот кретин считает, что графиня Виноградова может себе позволить появиться на яхте лысой и обугленной, с ним вообще не о чем разговаривать. Его надо убедительно игнорировать. Мира вообще не понимала, что она делает ночью в лесу, в незнакомой машине.
- Не надо меня пугать. В вашей пустыне я уже побывала...
- Вы с Артуром побывали в среде смещенного хронального поля. Я думаю, смещенного на несколько миллионов лет. Дехрон - не поле. Дехрон - безвременье, которое никогда не похоже на пустыню. Это рассеянная, неустойчивая среда заторможенного пространства, в котором нет ни одного привычного тебе ощущения. Там не работают органы чувств и не соблюдаются законы физики. Твое поведение там зависит только от твоей внутренней собранности и мотивации.
- Оно похоже на сновидения?
- Скорее на смерть. Каждый шаг в этом мире требует колоссальной осторожности. Каждый миг, проведенный там, налагает ответственность. Я видел, как человек, находясь в дехроне, столкнул с рельсов поезд. Ему показалось, что на переезде застряла машина с его детьми. В истории человечества известны случаи...
- Хватит меня пугать?
- Нет, не хватит. Дехрон - это не пространство на небесах, не планета в дальнем космосе. Это первичный субстрат, которым мы намертво связаны, также как воздухом и гравитацией. Это среда, впитавшая в себя исходное состояние мира, без времени и без смысла. Живой архив, который нам раскодировать не дано.
- Тогда зачем туда лезть? Почему нельзя стрелять здесь, пока никто не видит?
- Здоровый молодой мужчина чуть не умер во время осечки, - напомнил Жорж. - От тебя и праха не останется. Стрела формируется из твоей энергии, Мира! Если ты отдашь ее здесь, ты умрешь. В дехроне твоя субстанция разрежена, ослаблена и завязана на общее энергетическое поле. Это хороший шанс поучиться стрелять, а там видно будет, - Мира приоткрыла окно, чтобы в последний раз надышаться воздухом, но Жорж запретил. - Закрой, - приказал он. - Нам понадобится замкнутое пространство.
- Нет! - испугалась графиня. - Дайте сперва подумать.
- Не надо думать, доверься мне. Расслабься, выброси из головы весь мусор, что ты накопила за свою жизнь, закрой глаза и позволь мне сделать это.
- Ну, вы сказали... Кто бы послушал! - Мира откинулась на сидении и закрыла глаза. - Когда придет оргазм и спросит Виноградову, разбудите...
"Чертов Деев, - подумала про себя графиня, - когда нужен - вечно п р о п а д а е т... - Я, ваше сиятельство, не пропадал, - ответил Артур, прижимаясь щекой к решетке. - Я наоборот хотел...
- Тоже хотел со мной переспать, сучий сын?
- Хотел, ваше сиятельство, каюсь, но не посмел-с. Я был рад развлекать вас, да и только, а то вы как загрустите, так мне и жить тошно.
- Развлеки меня, - графиня припала к решетке с другой стороны и ощутила дыхание человека, который всю ночь пил водку и закусывал чесноком. Запах так рассмешил графиню, что она соскользнула с кирпичной стены и полетела в пропасть. - Развлекай меня, - приказала она псу, - развлекай, если сможешь...
- Если б я смог вернуть ваше сиятельство в первую брачную ночь с голубцом, вы были бы счастливы?.. - спросил Артур, и графиня задохнулась от возмущения.
- Брачная ночь с голубцом? Так ты представляешь себе мое счастье? - воскликнула она. - Ты кретин, Деев! Воистину кретин!.. - Мира... - графиня увидела в руке у Жоржа предмет, похожий на баллончик аэрозоли, который вмиг исчез. Только светлое облачко повисло у лобового стекла, и то растаяло. - Не спи! Не вздумай уснуть!
- Я не спала! - заявила графиня. - Нет, не спала! У меня хроническая бессонница. Можно?.. - она открыла дверь и вышла на воздух.
Голова посвежела, раздражение прошло, но впечатления, что жизнь меняется к лучшему, не возникло. Мире показалось, что ее обкурили наркотиком, которого она прежде не знала. За годы своей распутной, богемной жизни графиня Виноградова перенюхала всякую дурь, и перепробовала на вкус. У Зубова было что-то новенькое. "Ханни оценил бы", - отметила про себя Мира. Она с удовольствием глотнула бы коньяку, но Жорж не наливал, а просить графиня Виноградова не умела. Она умела только повелевать. "Хочешь пить - пей, хочешь нюхать порошок - пожалуйста, - учил ее Хант, - но не то и другое сразу. Кайф не умножается один на другой. Умножаются только головные боли".
- Что вы сделали? - спросила графиня своего поводыря в иные миры. - Что за дрянь вы распыляли в салоне?
- Вернись в машину.
- Я не могу...
- Можешь.
- Нет! Я еще не готова стать другим человеком ради вашей игрушки.
- Готова. Ты разумный и смелый человек, Мира. Тебе, также как мне, терять в этой жизни нечего, а другой ты просто не знаешь. Ты готова к этому шагу больше, чем кто-либо! Не позволяй страху отнять у тебя будущее.
- Вы как Валерьяныч. Просто какой-то непроходимый бурьян, а не человек. Еще скажите, что моя жизнь - иллюзия, память - обман, а проблемы - симптомы паранойи. Я не хочу гореть заживо. У вас огнетушитель есть или только коньяк?
- Я не Привратник, и не стану водить тебя по пустыням. Потешаться над человеческими пороками - тоже не мое хобби. Что есть твоя жизнь - ты узнаешь сама, когда взглянешь на нее со стороны. Нет никаких иллюзий, нет параллельных миров. Мир един, но подчинен логике, непонятной человеку. Если ты не научишься ее понимать, ты ни черта в этой жизни не стоишь.
- Чтобы понимать, необязательно лезть в дехрон. Валерьяныч сказал, что природа мыслит, почти как человек. Я могу понять что угодно, не сходя с этого места. Просто вы не умеете объяснять.
- Валерьяныч не сказал, в чем заключается это "почти"?
- В мощности процессора, - ответила графиня, и Жорж улыбнулся. - И в размере жесткого диска.
- В способности принимать информацию с различных точек зрения, - уточнил он.
Графиня посмотрела в глаза человеку, которого вчера знала лишь по рассказам. Глаза, слегка подсвеченные с панели приборов. У Жоржа Зубова были особенные глаза, глаза человека, которому хочется доверять. Если б этот дядька представился ей Господом Богом, она бы поверила сразу, потому что именно таким она представляла себе Господа Бога: респектабельным и надежным, непохожим на загорелого хиппи, который носится по пустыне на железной трещотке, и шокирует дев нескромными дарами. У человека с глазами Жоржа каждый день должен быть "Днем Земли", а то и "Галактики". Если только он не искусный гипнотизер.
- Вернись в машину, - повторил Жорж, и графиня подчинилась, потому что ей опять стало наплевать на саму себя. - Что еще рассказывал Боровский о свойствах природы? - спросил Зубов, когда дверца захлопнулась.
- Не помню... - ответила Мира. - Он целую лекцию прочитал.
- В институте?
- Естественно. Профессора на улицах лекции не читают.
- С ума сошел, - вздохнул Жорж.
- Ну, тогда и я с ума сошла. А уж вы и подавно.
- Он объяснил, что происходит с телом человека, входящим в дехрон?
- Меняет структуру, - вспомнила Мира. - Подробно не знаю как. Валерьяныч сказал, что на квантовом уровне мы все как конструктор, собраны из одинаковых "кирпичей". Если изменить структуру "кирпича", человек может стать невидим для сограждан, только это вредно для организма.
- Еще как вредно, - согласился Зубов.
- Знаете, Жорж... вы не обижайтесь, но у меня сегодня ничего не получится.
- У тебя, пожалуй. Если что-то получится, то только у нас с тобой.
- Вы правильно сказали, я в этой жизни ни на что не способна.
- Ты смогла выпросить у Ангела "Стрелы"... - напомнил Жорж. - На моей памяти это не удавалось ни одному смертному. Мне страшно представить, девочка, какой силой ты сможешь обладать, если возьмешь себя в руки.
- Вы уверены, что это был Ангел? Всего лишь Ангел... - разочаровалась графиня. - Это был мой Ангел Хранитель? Точно, мой. Чей же еще? Ну, если у меня такой Хранитель, то со мной все ясно. Бог создает человека по образу и подобию своему, Ангел хранит его по своему понятию...
Облако светлого газа заполнило салон. Миру потянуло вперед, будто в машине наступила невесомость, будто нет ни стекла, ни моторного отсека, о который можно переломать колени. Графиня вскрикнула. Ей показалось, что Жорж вышел на улицу сквозь стекло и металл, машина превратилась в голограмму, и теперь тащит за собой несчастную человеческую плоть, чей квантовый конструктор сейчас расплющится о стекло и расплавится на моторе. От страха Мира закричала и уперлась коленками в бардачок, мягкий, как подушка. Под ногами хлюпала земля, похожая на черное моторное масло, ночное небо над ее головой налилось кровавым заревом. Напуганную Миру отбросило на сидение.
- Открой глаза, - сказал ей голос Жоржа, словно издалека.
Машина стояла у обочины. Лес излучал пронзительную тишину осенней ночи, его не волновали страсти в консервной банке. Лес не замечал, как шпрота в собственном поту тащит на волю другую шпроту, учит ее жить без головы и без консервного ножа воевать за свободу. Светлое облако снова разрослось под потолком кабины; быстро, словно развернулось из самого себя, как дождевая туча над Средиземным морем. "Странно", - подумала графиня и представила себя ребенком на карусели. Когда все мелькает перед глазами, мозги плавают в голове, меняют местами небо и землю. Из этого получился бы настоящий кайф, если б не было так страшно упасть. Мире нравилась сила, которая крепко держала ее в сидение карусели. Мира не изучала физику и не знала, что за сила такая. Ей казалось, что это дух карусели держит за задницы посетителей, чтобы они не удрали, не расплатившись за аттракцион. - Ты мне заплатишь за свое поведение, - услышала Мира голос матери и съежилась. - На этот раз ты не уедешь ни в какой Париж, пока я не услышу объяснений.
- Я все тебе объяснила, - огрызнулась дочь. - Я сказала, что мне нужны деньги! Неужели нельзя понять, что деньги нужны не только на счастливую старость?
- На что ты будешь жить, когда промотаешь наследство? У тебя ни детей, ни работы, которая прокормит, ты даже в институте не доучилась. Тебе понравилось гулять по кабакам? Что, мать плохо готовит, что ты по кабакам разгулялась? Скажи, зачем это надо, покупать яхту? Ты не знаешь, как много надо бензина в эту яхту влить, чтобы она на плаву удержалась. Ты не знаешь, какой у яхты руль... Как чертово колесо. Это ж какие ручища надо иметь, чтобы обхватить такой руль! А что у тебя за ручища? Что путного ты ими делала, кроме как рыла матери могилу? А если яхта утонет? Тебя же тошнит на воде! Ты до берега не доплывешь, как тебя стошнит...
- Меня тошнит от нотаций, - закричала Мира и рванулась на волю, но мать держала дочь, как дух карусели, до полного расчета за удовольствия.
Графиня очнулась от боли в запястье и увидела мертвый лес, красное небо, булькающую под ногами землю и Привратника, который ничего не должен был знать о ночных вылазках человечества на свою территорию. Валех померещился графине раньше, чем она успела зажмуриться.
Мира испытала такой стресс, что готова была сбрасывать поезда с рельсов. Она могла утопить на мелководье круизный теплоход... по самую трубу вогнать его в дно. От испуга она ринулась из машины, но лобовое стекло натянулось резиной на ее голове. Мира поняла, что ринулась не в ту сторону.
- Нет, - закричала она. - Мне надо выйти! Отпустите! - графиня пихнула дверь плечом и добавила себе еще один синяк. Она стала искать ручку, но дверь оказалась ровной и гладкой. Мир, который внезапно открылся для нее без всякой причины, так же беспричинно захлопнулся, словно лифт, прижав дверями голову пассажира. "Угадай, - спросил лифт графиню, - куда я поеду? Вверх или в низ?" Мира в отчаянии искала на дверце кнопку, какое-нибудь открывающее устройство, но не нашла даже рукоятку для опускания стекол. Она полезла на заднее сидение, осматривать двери, такие же прямые и гладкие. - Откройте, - приказала графиня. - Откройте! - закричала она, словно представила себя в гробу, который опускают в яму глухие могильщики. - Откройте!!!
Салон был пуст. Лес стоял у канавы, в канаве блестела вода, по дороге медленно-медленно тащились фары, оставляя за собой две светлые полосы!
- Ханни... - прошептала графиня, - я больше не буду мешать коньяк с кокаином... Обещаю, никогда!
Сознание возвращалось к Мире, словно новое мозаичное панно клеилось из осколков битого антиквариата. Сначала склеился потолок над кроватью, потом лицо матушки Клавдии, скорбящей у постели больной.
- Ну, вот, - обрадовалась Клавдия, - поспали и легче, правда?
"Еще не поспали, - решила графиня. - Еще только спим. Или мы уже в раю? Матушка так близко и не пытается меня убить?"
Клавдия поправила дочери одеяло.
- Мира, - сказала она полушепотом, - ну, разве так можно?... Садиться в машину к незнакомым мужикам, особенно за городом? Ты же могла разбиться насмерть.
- А разве я не разбилась насмерть? - удивилась Мира и приподнялась с подушки.
- Ничего не помнишь? Лежи, лежи... Съехал дурак с дороги в канаву, хорошо не в дерево. Стукнулась ты маленько... Он руки не распускал? Совсем ничего не помнишь? Зачем он свернул с шоссе? Ты забыла, где наша дача?
- Кто свернул?
- Мира, - Клавдия выпрямилась и перестала шептать, - надо было взять такси. Ведь Юра дал тебе денег, почему ты полезла в машину к частнику? Ты не знаешь, сколько теперь проходимцев занимаются частным извозом. Почему ты не предупредила, что вы приедете? Я бы не уезжала на дачу, я бы встретила вас по-людски.
- Какой еще Юра? - удивилась Мира и вскочила с кровати, когда увидела в дверях Ханта в кухонном переднике, испачканного мукой.
- Я пригласила твоих гостей остановиться у нас, - объяснила мать. - Почему они должны жить в гостинице? Разве здесь мало места? Юра хотел приготовить твое любимое блюдо, но наша мука никуда не годится. Как вы сказали, Юрочка, оно называется? Такое итальянское слово...
- Мама, что происходит? - воскликнула Мира.
- Отличный синяк, Мирей, - Хант указал на лоб молодой графини, - и место для синяка удачное.
- Я попросила Юру отложить отъезд, - сказала мать. - Тебе сейчас никак нельзя лететь самолетом. Вы же погостите у нас, Юра? Посмотрите Москву...
- Да, - ответил Хант по-русски, - с удовольствием погостим. С таким фонарем нас не пустят на борт. Это уже не фонарь, а лишний прожектор.
Он вышел на кухню, а Мира навела "прожектор" на мать.
- И Даниель здесь? - спросила она.
- Я пригласила обоих. С каких это пор наши гости стали проживать в гостиницах? Мира, разве русские люди так принимают гостей?
- Позови его! Немедленно позови Даниеля. Мне нужно срочно поговорить с нормальным человеком.
- Даниель скоро вернется, - пообещала мать. - Он пошел на экскурсию в Большой театр, потом приедет сюда...
- Как на экскурсию? Какие еще экскурсии в Большом театре?
- Что значит, какие? - удивилась мать.
- Там больше не идут спектакли?
- Мирочка... Надо было нам остаться в больнице, пройти обследование. Наверно мы поторопились с выпиской.
- Мама, в чем дело? Я сплю?
- Мира, - ответила мать и погладила дочь по ушибленной голове. - В Большом театре спектакли давно не идут. Там картинная галерея, и об этом знает любой иностранец.
- Ага...
- Крупнейшая в России выставка живописи после Эрмитажа... При императоре там действительно находился театр.
- Конечно, - согласилась Мира.
- Осталось название, но каждый образованный человек знает, что в этом здании с конца девятнадцатого века развернут выставочный манеж, и тебе, как коренной москвичке, следовало бы помнить...
- Как я могла...
- Все-таки сотрясение! Видишь, как сработала ассоциация: если театр, значит, непременно представление...
- Я вспомнила. Дай-ка поговорю с твоим "Юрочкой"... - Мира вылезла из-под одеяла и босиком пошагала на кухню, где Хант, закатав рукава, валял по столу кусок теста. - Салют, Ханни, - на всякий случай поздоровалась она.
- Салют, Мирей! Виделись уже. Ты забыла? Или балдеешь со мной здороваться?
- Я не балдею от галлюцинаций, Ханни, - заявила Мира и заперла дверь на кухню, чтобы мать не лезла в разговор. - Ханни, я не тот человек, который влюбляется в иллюзии. Я, если хочешь знать, даже не человек. Я фантом! Ты сделал из меня фантом, Ханни! Мое сумасшествие к тебе сделало из меня фантома. Тебя когда-нибудь любили с фантомы? Хочешь попробовать? - Хант положил скалку на стол. - Я тебе сказала, что не буду мешать коньяк с кокаином? Ты не поверил. Я вообще брошу пить, если захочу. Но, если ты не прекратишь меня терзать, я напьюсь так, что Европу смоет с лица Земли. Ты всю жизнь будешь лепить макароны на матушкиной кухне! Хочешь? - Скалка упала со стола и покатилась по полу. - Если хочешь делать кино вместо макарон, - решительно заявила Мира, - оставь меня в покое. Дай мне разобраться с собой, прежде чем я доберусь до тебя опять. Понял?
У Миры сложилось впечатление, что Хант ничего не понял. Что он попросту ее не слушал, потому что все это время рассматривал синяк у нее на лбу.
Графиня очнулась. Голова гудела. В ушах звенела речь о смыве Европы с лица Земли. "Какая тупость", - отметила про себя графиня. Будь ее воля, она бы стерла с лица Земли человеческую цивилизацию, оставила бы одно окно на шестом этаже, в котором лепятся макароны, а весь прочий мир похоронила бы как Помпею. Она нисколько не раскаивалась в своем поведении. Ей было жаль лишь пасту с пармезаном, которую Хант удивительно вкусно готовил. Мире нравилось все, что Хант готовил с вдохновением. В прошлой жизни Мира любила поесть, в этой - неожиданно отощала, потому что унаследовала от своих аристократических предков склонность к худобе. От стрессов и безденежья последнего года она рассталась со своим аппетитом и уже не чаяла свидеться. Только теперь, приходя в себя от экскурсии по "Большому театру", графиня поняла, что смертельно проголодалась. Мира проголодалась так, что не могла терпеть ни минуты.
- Жорж, - сказала она, - я приглашаю вас в ресторан. И не смейте отказывать даме. - Не дожидаясь, пока ее ленивый спутник примет приглашение, она схватилась за руль. - Разочаровались во мне, да? Ах, Жорж! Кто во мне только не разочаровался. Думаете, легко прожить жизнь и никого не разочаровать? Главное, что теперь я знаю точно: пока не поем - никакого дехрона... доверьтесь мне. Только ваше бесконечное доверие поможет нам приблизиться к ресторану, - говорила Мира, разыскивая ключ зажигания. - Доверьтесь мне абсолютно, примите удобную позу, приготовьтесь к новым ощущениям. Вы когда-нибудь пробовали спагетти с сырным соусом? Я вам заявляю ответственно, что сытый человек, это совершенно иная физическая природа, гораздо более разумная и совершенная, нежели человек голодный.
Мире удалось воткнутся в заднюю скорость и машина взлетела над оврагом.
- Ой! - воскликнула графиня, ударила по газам и педаль провалилась. Она сползла с сидения, чтобы дотянуться до педали ногой, и перестала ориентироваться в пространстве. Руль вдруг оказался на потолке. Машина шла сквозь лес юзом, как буер по льду. - Видите, первый шаг уже сделан, - сказала она молчаливому Жоржу и двумя руками вцепилась в педаль газа, чтобы вытащить ее наружу, но педаль оторвалась, машина полетела еще быстрее. Мира призадумалась над двумя оставшимися педалями. Она так давно водила машину, что забыла, для чего в ней столько педалей. Одна - тормоз, другая газ, - вспоминала графиня, а перед глазами вертелась тарелка спагетти и обливалась соусом. - Почему их три штуки? Мистика какая-то. Ноги две, а педали три. Не может такого быть. Или может? Если дом на бульваре Бомарше смог провалиться вместе с магазином, значит, лишняя педаль вполне могла вылезти там, где не следует. Закон равновесия вещества по-Валерьянычу! - она вскарабкалась на сидение с оторванной педалью. - Вот! - заявила Мира. - Видели, до чего доводят нормальных людей ваши Слупицкие манеры? На машине ехать невозможно, - сообщила она угрюмому пассажиру. - Или это был тормоз? Вы не поняли, что это было? О! Смотрите-ка! - графиня увидела по курсу просторный ресторан со стеклянными стенами и свободными столиками. - Будет обидно, если тормоз... Я не трогала, он сам отломился. - Машина влетела в ресторан, прокатилась колесом по стойке бара и вылетела наружу. Мира моргнуть не успела, как машина снова понеслась над полем. Жорж не вздрогнул. - Кажется, мы пролетели с обедом, - сообщила графиня. - Точнее, над обедом. Следующая станция "ужин".
- Что ты хочешь сделать? - наконец спросил пассажир.
- Тормозить, тормозить...
- Поздно, уже летим!
Графиня выглянула из окна и убедилась, что, сорвавшись с барной стойки, машина так и не коснулась земли колесами.
- Дерьмо! - выругалась она по-французски. - Зачем вы пустили меня за руль? Что теперь будет, Жорж? Теперь мы не затормозим никогда?
- Почему же не затормозим? Только найдем столб повыше...
Глава 2
- ...Я вынужден буду обратиться в полицию, - пугал Натан Боровский Оскара Шутова. - Они пропали в ту ночь, и до сих пор никаких вестей. Утром нашли пустую машину на обочине... Что я должен предположить?
- Наверно, они оставили ее, чтобы идти пешком, - утешал Учителя Оскар.
- Куда? Куда можно идти пешком по нашему лесу? Здесь сплошь деревни да поселки. Голубчик, я прошу тебя, займись этим вопросом немедленно. Надо пройтись по окрестностям, поговорить с людьми. Мать уверена, что Мирослава в Европе, но мы-то знаем, что это не так. У них под окнами до сих пор стоит машина Артура. Оскар, я беспокоюсь. Надо что-то предпринять...
- Не надо, Натан Валерьяныч, - сказала Мира. - Не стоит обо мне беспокоиться. - Она взялась за буклет с видами Парижа, подаренный Боровскому коллегой из Сорбонны, и рука прошла сквозь толщу глянцевой бумаги. Мира напрягла руку, попробовала еще раз и ощутила невесомый предмет, который тут же свалился на пол. Книга рухнула за спиной профессора.
- Подожди... - Боровский присел над упавшим буклетом. Графиня встала у него за спиной. - Боже мой, - прошептал он, - Мира-Мира...
- Я, Натан Валерьяныч, я, - отозвалась графиня и продолжила осмотр книжных полок необъятной библиотеки Боровских.
Натан поднял с пола картинки Парижа и, совершенно растерянный, вернулся к телефону.
- Мы должны их найти, - сказал он ученику. - Я готов нанять частного детектива, если возникнет необходимость. Женя уехал, Артур неизвестно где. Мы должны рассчитывать только на свои силы и только в самом крайнем случае на помощь со стороны.
Мира заметила буклет о Парижских мостах в общей стопке альбомов и репродукций, что путешественники охапками везут из-за границы. Она выдернула его из стопки и опять уронила на пол.
Натан замер, увидев на развороте мост Наполеона.
- Мира, - произнес он шепотом. - Ты здесь?
- Нет, Натан Валерьяныч, все еще там... - ответила графиня.
- Оскар, у меня самые мрачные предчувствия по поводу наших друзей, - сказал профессор. - Давай-ка, голубчик, подъезжай к вечеру. Или вот что... сейчас я отправляюсь в институт, подходи к концу лекций.
Мира вышла впереди профессора на веранду и дождалась, когда он откроет входную дверь. В последний раз, когда ее сиятельство понесло сквозь стену, словно привидение, она испугалась. "Паника хуже смерти", - предупредил ее Жорж, запретил пугаться и оставил в доме профессора, полагая, что знакомые стены придадут графине уверенность. Мира обещала не покидать дом. Она не знала, что стены в доме Боровского имели странность пропадать, чернеть, менять конфигурацию. Мира обещала подчиняться Зубову беспрекословно и держала слово, пока бессмысленное обязательство не стало ее тяготить.
- Мне можно с вами? - спросила она, когда Боровский завел машину. Не дожидаясь разрешения, графиня влезла в салон и заняла сидение рядом с водителем. - Поезжайте медленно, - попросила она, - а то меня сдует.
- Надо ж было пропасть в лесу, где народа больше, чем деревьев? - досадовал профессор.
- Какой еще лес? Здесь одни хрономиражи. Жорж сказал, что все вокруг сплошь миражи, и я мираж. Только он у нас натуральный. Бросил меня одну и ушел изучать копье, вместо того, чтобы искать Артура. Мне жутко, Натан Валерьяныч. Я домой хочу.
- Если б я знал, что делать... - вздохнул Натан. - Эх, Мира-Мира, если б знать.
- Я сама не знаю, что делать. Я только знаю, что без Жоржа назад не выберусь. Мне почему-то кажется, что он применяет технический трюк для входа в дехрон, создает искусственные ворота, но не говорит, как. Вы его прижмите, Натан Валерьянович, может вам расскажет.
- Что можно делать в этом лесу столько времени?
- Ну, знаете ли, - усмехнулась Мира. - Здесь еще надо научиться ходить и дышать, точнее, не дышать, потому что дышать здесь нечем и незачем. К своему телу тоже надо привыкнуть. Точнее, к его отсутствию. Натан Валерьныч, вы уверены, что время - это обязательное свойство материи? У меня от дехрона полное ощущение маразма. Будто этого времени просто нет и материи тоже. Если б я это сказала вам на экзамене еще год назад...
- Да, - согласился Натан, - загадка, однако. Стоило расспросить Георгия об его планах, прежде чем отправлять за тобой. Об этом я не подумал. Возможно, с учетом дехрона, мое беспокойство неоправданно. С учетом этого странного поля ничего предполагать невозможно, надо знать точно, что из себя представляет это новое измерение. Слишком много в науке постулированных парадоксов, которые никто объяснить не берется. Если даже школьники сталкиваются с ними, изучая физику, что говорить о тех, кто серьезно занимается наукой.
- И с чем же мы столкнулись? - удивилась графиня. - В школе-то как раз все было ясно...
- Возьмем хотя бы электрический ток, - объяснил Натан. - Каждый шестиклассник знает о скорости движения свободных электронов под воздействием электромагнитного поля...
- Ну, - согласилась Мира.
- Но не каждому придет в голову вопрос, почему это поле распространяется со скоростью света, то есть, предельной скоростью для человеческого понимания.
- Почему оно распространяется с такой скоростью?
- Этого не знают даже доктора наук, - ответил ученый. - Этого не знает никто, потому что фактор хронала современная наука нигде не берет в расчет. Что если между двумя потенциалами открывается временной коридор, в котором скорость, как физическая характеристика, вообще не имеет смысла. И, если скорость света действительно предельная величина, почему она не может быть напрямую зависима от плотности хронального поля?
- Знаете что, Натан Валерьяныч...вам бы на эту тему с Зубовым пообщаться. Он вас скорее поймет.
- Если плотность хронального поля можно искусственно менять, то срок отсутствия в нем не имеет значения.
- Не знаю. Мои часы встали. Мне кажется, Жорж ушел сто лет назад, и я рехнусь от скуки бродить по вашему дому. Натан Валерьянович, я как будто сплю в коробке, в которой каждая сторона - экран, и на каждом экране ерунда, похожая на авторское кино. Знаете, чем авторское кино отличается от профессионального? Тем, что кроме автора его все равно никто не смотрит. Автор снимает кино про себя и для себя. Один раз в жизни я видела нечто подобное, когда монтажеры сделали нарезку из бракованных пленок, и показали автору. У Ханни было полное ощущение дурдома от собственной работы, а картина, между прочим, оказалась самой удачной в прокате. Жорж сказал, что я привыкну, но я не хочу привыкать.
- Да, Зубов необычный человек, - согласился Натан и поймал себя на том, что вслух общается с отсутствующим собеседником. Он не в первый раз замечал за собой эту странность, особенно за рулем в состоянии тихого стресса. - Мне иногда кажется, что Жорж не человек, что он Ангел, который хочет казаться человеком. Существо, пришедшее из дехрона. Иногда он кажется простым мошенником. Иногда производит впечатление образованного человека...
- Нет, Натан Валерьяныч, Жорж не Ангел. Он человек, который ухитрился пристроиться к их компании. Не знаю, почему они его принимают, а над нами издеваются. Может, он какой-нибудь полукровок, но только не Ангел. И уж тем более не ученый. Он сам не понимает, что происходит вокруг него, и, в отличие от вас, не старается понимать. Он говорит: это так, потому что я знаю, что это так. Хочешь - верь, хочешь - ищи доказательства.
- Конечно, я могу ошибаться, - согласился Натан.
Профессор знал, что разговоры за рулем до добра не доводят, иначе говоря, делают его легкой добычей дорожной полиции и источником повышенной опасности для участников движения, но неразрешимые проблемы действовали на профессорскую голову еще хуже. Он, обладая тридцатилетним стажем вождения, мог перепутать педали или не увидеть знак, запрещающий проезд. Профессор Боровский был человеком осторожным и ответственным, но нерешенные проблемы и головоломки делали его беззащитным перед обстоятельствами. Обычно он представлял на месте пассажира старших дочерей, которых таким образом учил жить. Профессор Боровский не имел возможности делать это в быту, поскольку не располагал временем. К тому же старших дочерей профессора Боровского мнение отца интересовало в последнюю очередь. Иногда на беседу приглашалась Розалия Львовна, которую муж учил правильно воспитывать дочерей и экономно расходовать его профессорскую зарплату. Реже это были коллеги и аспиранты. С каждым годом все реже и реже, потому что Боровскому стало не о чем с ними говорить. Теперь место рядом с водителем занимала пропавшая графиня Виноградова, а ее верный пес Артур спал на заднем сидении, дожидаясь своей нотации.
- Конечно, я могу ошибаться, - повторил профессор. - Я, скорее всего, ошибаюсь, потому что у меня только два глаза, глядящие в одну сторону. Если бы у меня, как у индуистского божества, был миллион глаз, если бы я мог предусмотреть все на свете и адекватно оценить то, что вижу вокруг...
- Эх, Натан Валерьяныч, - вздохнула графиня. - Если два глаза вас могут завести в дебри, от миллиона глаз вы просто с ума сойдете. Если б вы только знали, какая ерунда творится в дехроне, на котором вы помешались. Если б вы могли это видеть. Сюда можно только детям и слабоумным, иначе, как выражается ваш любимый ученик, можно заживо отформатироваться. Вы сюда даже заглядывать не должны. Не сможете работать, нечем будет кормить детей... Забудьте о миллионе глаз. - Мира... Мира... - сокрушался Натан. - Как же я мог допустить...
- А почему вы должны за меня отвечать? Вы, слава Богу, мне не отец. Для вас, разумеется, слава Богу. Я бы не возражала.
- Избалованная девочка... Единственная наследница... Мать должна была нанять охрану, чтобы водить тебя от школы до дома. На все наследство нанять охрану!
- Типун вам на язык, Натан Валерьяныч. Если б титул мог продаваться, я бы впарила его за любые деньги. От такого подарка избавиться труднее, чем от "Стрел Ангела". Признаюсь вам по секрету: если б я вышла из дехрона и узнала, что уже не графиня... что мне не надо вести себя подобающе и чему-то там соответствовать... я была бы счастлива уже потому, что перестала позорить род. Позорила бы только себя.
- Мне не следовало тебя отпускать. Надо было ехать с Георгием. Надо было взять отгул, взять больничный и ехать.
- Не ругайте себя. А если хотите оказать мне услугу, лучше подвезите на место, где осталась машина, а то я заблужусь.
Боровский посмотрел на часы. Он выехал с большим запасом и терпеть не мог просиживать в кабинете, дожидаясь начала занятий. Он предпочитал являться с точностью до минуты, чтобы только снять плащ и оставить портфель. Сегодня необъяснимый страх выгнал его из дома. Он вспомнил беспричинно падающие предметы и решил не усугублять сумасшествие. "Надо бы как следует осмотреть машину", - решил он и развернулся на разделительной полосе, не обращая внимания на встречный транспорт. Развернулся прямо у будки дорожного патруля. Мира чуть не выпала из салона. Металлический каркас ее не держал, сидение проваливалось, ей нужно было держать себя в напряжении, чтобы ноги не елозили по асфальту.
Машина Зубова стояла в канаве у обочины. Натан заглянул в салон и еще раз убедился в том, что на сидениях нет пятен крови, и следы от пуль не появились вдруг на дверях. Отсюда до дачи Мира знала дорогу пешком. Она уже научилась держать направление, не путаться в миражах, а наоборот, использовать их в качестве ориентира. Мира уже гордилась собой, когда ей на ногу наехало колесо полицейской машины. Графиня не заметила патруль и растерялась. Посетителей дачи Боровского она обычно замечала издалека, машину профессора узнавала на расстоянии, недоступном подзорной трубе, не то, что человеческому глазу. Глаз графини обрел свойство произвольно притягиваться к объектам, имеющим отношение непосредственно к ней, словно это был не глаз, а радиоприемник, рассчитанный на определенную частоту. Полицейская машина словно выросла перед ней из-под земли, инородная и зловещая.
Вместо водительского удостоверения Натан Валерьянович подал служебное. Патрульный изучил его с интересом.
- Доктор физико-математических наук, - процитировал он, - профессор... а ездим как на танке по полигону. Водительское удостоверение имеется? Давно на права сдавали?
Боровский выпотрошил перед инспектором карман пиджака и нашел в нем массу полезных вещей, утерянных до того, как Розалия Львовна последний раз носила пиджак в химчистку. Водительского удостоверения среди них не нашлось. Мира встала между инспектором и Боровским.
- Парень, - обратилась она к хозяину дорог, - отпусти Валерьяныча. Это из-за меня... Я его попросила развернуться, вот он и развернулся, где не положено. Теперь я тебя прошу его отпустить, и ты его, пожалуйста, отпусти.
- Что? - спросил инспектор. - В другом костюме оставили?
Растерянный профессор полез в портфель.
- Ну, я прошу тебя, будь другом! Отпусти хорошего человека! - настаивала Мира, она положила руку на плечо, увенчанное погоном. Рука провалилась. Мира вздрогнула. В ее ладони оказалось человеческое сердце. - Не может быть... - изумилась она. - У этих гадов есть сердце? - Она сжала в ладони бьющийся комок плоти, и он забился сильнее. - Не может быть, - повторила графиня. Впервые в жизни она, прикоснувшись к живому человеку, пощупала его внутренности. Инспектор побледнел, пошатнулся. Мира в ужасе отпрянула. - Я не хотела! - вскрикнула она. Человек, которого она только что держала за сердце, покрылся испариной. Он вернул удостоверение Натану, взял под козырек и отошел к обочине. - Только не падай, - взмолилась графиня. - Прости меня, парень, я не хотела. Что мне сделать? Хочешь, вызову неотложку?
Жест рукой в сторону профессорской машины означал "уезжай". Мира испугалась, что совсем молодой человек по ее милости умрет от инфаркта прямо на служебном посту. Натан Боровский сел в машину и был таков.
- Прости, - умоляла она, - я не знала... Хочешь, остановлю кого-нибудь?
Мира выбежала на шоссе перед фурой, но не рассчитала сил, получила волновой удар, и летела над асфальтом между вращающихся колес, пока след волны не выбросил ее на обочину. Инспектор остался безучастен к подвигу. Сам отдышался, вытер испарину, сам сел в машину и скрылся. Графиня Виноградова проводила его тревожным взглядом и, утопая по колено в земле, побрела к даче.
Жорж ждал ее у калитки, но радость ненадолго согрела Миру. Надежда, что ее мытарства скоро кончатся благополучным возвращением домой, не оправдалась. Жорж был растерян и озадачен.
- Смотри сюда, - сказал он графине, указывая на бледно-синий огонь в стволе.
- Оскар сказал, что свет должен быть очень ярким и белым. В прошлый раз он светил, как неоновый фонарь.
- После того как ствол побывал в руках Привратника, - напомнил Зубов. - У нас с Ангелами разная энергетика.
- А кто его зарядил сейчас?
- Возьми и крепко держи двумя руками, - Жорж заглянул внутрь ствола.
- Ну? - спросила Мира, когда ей надоело подпирать шестом вялую земную твердь. - Мы стреляем или просто стоим?
- Попробуй, - разрешил Зубов и отошел.
Графиня стукнула стволом о субстрат под ногами, который в привычном мире состоял из каменной плиты перед крыльцом профессорской дачи. Вялый "салют" из шаровидных плазмоидов, похожих на мыльные пузыри, озарил двор и растаял.
Зубов сел на ступеньку. Мира села рядом с ним. С третьей попытки ей удалось удержать себя в положении сидя. Первые две она бездарно провалилась в пространство под крыльцом, похожее на собачью будку.
- Не расстраивайтесь, - утешила графиня товарища. - Мы еще не все попробовали. Надо подумать, может, действительно, кристалл выпал? Оскар вбил себе в голову, что внутри ствола был кристалл. Не просто ж так он стреляет? Они с Артуром смотрели, вертели... Там пусто. Я думаю, его там никогда и не было. Я еще в пустыне заглянула внутрь. Мне уже тогда показалось, что пустая труба - это странный подарок.
Жорж заглянул в пустую трубу с особым пристрастием. Даже привстал с крыльца, чтобы пропустить в трубу больше света.
- Мужики песок внутрь сыпали, чтобы убедиться, что ствол пустой. Так он пролетел насквозь...
- Мира... - обратился к графине Жорж.
- Что?
- Ну-ка, подойди сюда.
Мира неуверенно прильнула глазом к отверстию трубы.
- Что ты видишь?
- Ваш ботинок.
- А так?
Жорж стал вращать ствол, как калейдоскоп. Ботинок стал терять форму, скукожился, выпрямился, сложился гармошкой, вытянулся лыжей. Сквозь плотную кожу башмака проступили фаланги скелета, обросли плотью и снова сжались гармошкой.
- Что это? - не поняла графиня.
- Кристалл. Ай да Оскар, - покачал головой Зубов, - ай да сукин сын! К тому же не простой кристалл. Ой, какой непростой кристалл. Немудрено, что песок прошел навылет. Я как-то не подумал об этом. Мне и в голову не пришло, что все так просто. Надо бы его достать и рассмотреть.
- Надо ли? - засомневалась графиня. - Достать-то можно, а как потом назад вставить? Впрочем, делайте, что хотите.
- Если равномерно нагреть ствол, я полагаю, он выпадет сам. Тем же образом его можно вернуть на место. Я проделывал похожую операцию с Греалем. Не думаю, что есть другой способ. Методика всегда проста и универсальна.
Жорж отлучился к профессорскому камину, потухшему на прошлой неделе, а Мира осталась на ступеньках. "Ну, Оскар! - думала она. - Ну, сучий ты сын! Я бы уже сто раз была дома!"
Зубов вернулся, когда небо пожелтело над головой печальной графини. Когда Натан Валерьянович с Оскаром Шутовым несколько раз пробежались по ней взад и вперед, а затем уехали на машине. Когда Алиса Натановна привезла чемодан свежих сорочек и уехала, не дождавшись отца. Мира не сдвинулась с места, словно впала в спячку, потеряв счет вечности. Земля шевелилась у ног. Бетонная плита у крыльца раскололась. Там, где некогда стоял мираж сарая, образовалась гладкая полянка. Образ неприкаянного "Ю. Х." бродил перед ней между сгнившими стволами садовых деревьев. Образ потерявшегося Артура сидел, как грач, на его плече. Когда в следующий раз Зубов посетил графиню, она и его приняла за мираж.
- Смотри, - на ладони Жоржа лежал прозрачный кристалл в форме винта, с замысловатыми гранями, переходящими в изгибы, и сквозными отверстиями. - Русское дворянство разбирается в таких безделушках? - издевательски спросил он.
- За все дворянство я, конечно, не поручусь... - Мира взвесила камень на ладони и ощутила давно забытое чувство реального предмета в реальном пространстве. - На бриллиант похоже. Карат триста будет, не меньше.
- Там два одинаковых камня. Один я оставил на месте для ориентира.
- И что теперь надо делать?
- Не знаю. Это Ангельский камень, даже если бриллиант. В наших руках он не выстрелит.
- Я могу помочь вам чем-нибудь еще? - участливо спросила графиня.
- Конечно. Мне понадобится волос моей царевны, желательно неокрашенный. Я могу вырастить углеродный кристалл с человеческой ДНК, - ответил Зубов и пошел прочь.
- А я? Я должна здесь сидеть, пока вырастет камень?
Возмущенная графиня погналась за своим мучителем, но поняла, что гонится за собственной галлюцинацией и решила вернуться, но не нашла дачи Боровского на прежнем месте. Она понять не успела, когда исчез дом? Когда она предавалась воспоминаниям о Ханте, сидя спиной к объекту? Когда отлучилась на бессмысленную погоню или когда Жорж разводил в камине прошлогодние угли, чтобы их эфемерным теплом расширить ствол. Гнилые стволы деревьев оказались горелыми, расколотая плита - потемневшей от огня. Черная земля под ногами пропиталась сажей насквозь. Мира испугалась и не заметила, как налетела на высокого гермафродита, застывшего на холме. Существо было голым и бесполым. Оно глядело вверх, водило по нему копьем, словно выслеживало дичь, и тоже потеряло бдительность, поэтому само шарахнулось от графини, не дало рассмотреть себя толком. В прошлой жизни у Миры было несколько знакомых парней с силиконовым бюстом, которые подрабатывали на вечеринках, красились и наряжались для съемок. Этот тип никому не позировал, но повел себя так, словно был застукан за неприличным делом. А, может быть, впервые увидел человека. Миру же напугало другое: она увидела в дехроне живую тварь и не была проинструктирована на этот случай.
На пепелище дачи Боровского осталась кухонная стена с отрывным календарем. "Второе ноября", - прочитала графиня, и иллюзия гравитации покинула ее тело. Тело оторвалось от земли, воспарило, прозрачное и пустое. Неожиданный испуг лишил графиню сил. Она не понимала, куда летит, не чувствовала, как падает вниз. И удара о землю тоже не ощутила. Все ушло, провалилось, померкло, перестало существовать. Вместе с силой графиню Виноградову покинуло сознание. От их сиятельства осталась белоснежная яхта, которая причалила к берегу с пальмами. Склон горы был облеплен пустыми домами. На берегу не было никого. Только брошенные на дороге машины. Город был так пуст, что не за чем было сходить на берег.
- Мира! Поднимайся.
Графиня увидела плазмоид, перетекающий в облако; облако, обретающее человеческие формы; Жоржа, склонившегося над телом в траве. Тело показалось Мире чужим и уродливым.
- Все, мученица, пора домой. Мы возвращаемся к машине. Ты слышишь меня? Артур в тюрьме, - сообщил он. - Когда вернешься в Москву, тебе придется найти адвоката. Посоветуйся с матерью. У нее есть знакомый юрист. У твоей мамы, если я не ошибаюсь, много полезных знакомых.
- Как... в тюрьме? Что он там делает? - удивилась Мира.
- Сама ничего не предпринимай. Дело пустяковое, но им должен заняться специалист.
- Как...
- Стечение обстоятельств. Ты знаешь характер Артура. Его способность оказаться там, где не надо и предпринять невесть что. Его взяли в подъезде, когда он шел в квартиру твоей матери. Он сам назвал номер квартиры оперативникам, которые спускались ему навстречу, да еще оказал сопротивление при задержании.
- Но ведь уже разобрались?
- Мира, он разбил нос следователю при исполнении. За это вполне можно сесть в тюрьму.
- Нет!
- Найди адвоката. Если не отделаетесь штрафом, попробуй дать взятку. Пусть адвокат добьется хотя бы освобождения под залог. Это должен быть человек, вхожий в нужные кабинеты, ты поняла меня? Не надо заниматься самодеятельностью.
- Жорж, но как же так?
- Сделай все, как я сказал. Если будут проблемы, найдешь меня через Женю.
- Значит, я больше вам не нужна?
- Мне нужно время подумать.
- А камень?
Жорж отдал графине ствол и кристалл.
- Спрячь у Боровского на даче и ничего не предпринимай, пока я не решу, что делать.
- Вы? Решите? Может, мы вместе будем принимать решение в делах, которые касаются нас обоих? Или меня они уже не касаются?
Зубов достал из кармана еще один камень, угловатый и мутный, милый и безобразный, похожий на сахарную песчинку, увеличенную в тысячи раз. Камень сразу пленил графиню.
- Ничего себе, какой... - прошептала она.
- Этот монстр нам не пригодится. В нашей физике они растут в форме куба, и ничего ты с этой формой не сделаешь. Надо думать, как вырастить чистый камень в виде правильного цилиндра. Потом думать, как его обработать...
- Отдайте мне...
- Зачем?
- Все равно же брак.
- Мира, это алмаз. Ты не сможешь продать его просто так. Тебя обязательно спросят, откуда он взялся. Камни такого размера вносятся в специальные каталоги. Его распилить - и то проблема. Для распилки алмазов нужен особый инструмент и специалист, которому можно доверять. Я не могу позволить тебе такой риск.
- Отдайте, - стояла на своем графиня. - Камень с моей ДНК должен принадлежать только мне. Я не дам его распиливать. Отдайте, - она достала из ладони Жоржа сокровище и замерла от счастья. - Все, уважаемый товарищ Зубов, мы в расчете.
- Дешевка... - улыбнулся Жорж.
- Ангелы меняют на "День Земли" любую фигню, ворованную людьми на их территории? Правда?
- Нет, не любую. Ангелы собирают кристаллы Греаля.
- Чтобы человек не смог собрать Греаль сам?
- Ангелам нужна информация о человеке. Кристалл - хороший информационный носитель.
- А вы - первоклассный шпион и провокатор.
- Я в этой возне фигура нейтральная. А ты за свою алмазную глыбу ничего не получишь. Ни "Дня Земли", ни полдня, а неприятностей заработаешь. Не хочу тебя пугать, девочка, но избавляться от Ангельских сувениров иногда опаснее, чем получать их. Ты будешь обречена носить этот хлам с собой всю жизнь. Ни один ювелир у тебя не примет его в подарок. Даже скупщик краденого найдет нелепую причину, чтобы отказать тебе.
- Плохо вы знаете ювелиров.
- Я знаю, как дорого подчас люди платят за легкомыслие и алчность. Мне не жаль для тебя "Дня Земли". Если б я был уверен, что ты не распорядишься им себе во вред...
- Будьте уверены, - пообещала графиня, - именно себе во вред я им и распоряжусь. Даже не сомневайтесь. Только во вред. Что? Боитесь, что без меня ваши "Стрелы" не заработают? Правильно боитесь.
- Назови мне сумму гонорара в любой валюте, - предложил Жорж с решительным намерением закончить разговор.
- Один откровенный ответ на вопрос и мы в расчете, - предложила графиня.
- Спрашивай.
- Откуда вы берете камни Греаля? Только не говорите, что выковыриваете из своего.
- Именно выковыриваю, - признался Жорж.
- И Греаль при этом работает?
- Работает. После того, как я ставлю на их место новые камни, конечно работает.
- А где вы берете новые?
- Покупаю или обмениваю на услуги.
- У Ангелов?
- Разумеется, у Ангелов.
- Покупаете?
- Именно покупаю, - настаивал Жорж. - Разве я похож на человека, способного украсть?
Графиня вскипела от злости, но промолчала. Впервые в жизни ей хотелось дать в челюсть человеку за то, что он честно ответил на вопрос.
Глава 3
Боровский вернулся из командировки и с облегчением узнал, что его разыскивала вздорная дама. Секретарша носила профессору бумаги на подпись и жаловалась. Рассказывала, как ненормальная вела себя в приемной, обнаглела до того, что требовала личный телефон Розалии Львовны. Женщина была не в себе. Она не представилась, передать ничего не просила, зато поставила на уши факультет, нагрубила декану и обозвала гусыней уважаемую женщину, Диану Анатольевну, заведующую лабораторией. Боровский улыбнулся, представив себе диалог графини Виноградовой с лабораторной "гусыней".
- Что вас смущает? - удивилась секретарша. - Название семинара утверждено в министерстве.
- Да, да, - кивнул Боровский и поставил подпись. - Раз уже утверждено...
- Натан Валерьянович, вы сможете сегодня присутствовать на защите?
Боровский откинул лист календаря. "Первое ноября, - было написано черным фломастером поперек страницы, - эвакуация имущества с дачи".
- Сегодня второе число, - напомнила женщина.
Натан перекинул лист. Второе ноября: "Пожар на даче, - было написано тем же фломастером, тем же почерком".
- Не смогу, - ответил Натан. - Сегодня на даче пожар. Я должен присутствовать. Как, пожар на даче? - встрепенулся он.
- Ну, знаете ли... - секретарша собрала в папку подписанные листы.
- Какой пожар на даче? Не может быть пожара на даче... Почему пожар? - оставшись наедине с собой, профессор впал в ступор. "Кто же мог, - соображал профессор, - проникнуть в кабинет в его отсутствие, и так жестоко пошутить над беззащитным, полусумасшедшим заслуженным маразматиком физико-математических наук?" Ситуация представилась профессору тупиковой, требующей анализа. Профессор проанализировал содержимое письменного стола своего кабинета на даче, куда он складывал расчеты и чертежи, а также тетради Оскара Шутова. Вспомнил, как сосед угрожал напустить на Оскара налогового инспектора, чтобы тот разобрался, не открылся ли в жилом помещении ночной компьютерный клуб. Профессор вспомнил, как предложил ученику перебраться к нему на дачу вместе с техникой и лично отвез его туда накануне. Лоб профессора покрылся испариной. Он сорвал трубку звонящего телефона и нервно закричал, что занят и не располагает временем для болтовни, но наткнулся на такой же нервный голос графини:
- У меня тоже нет времени!
- Мира?
- У меня последний жетон! Натан Валерьянович, сегодня ваша дача сгорит дотла! Вы слышите? От нее останется один фундамент... Ни Оскара, ни ваших дочерей там быть не должно!
- Почему? - удивился профессор.
- Вы слышали? Отправляйтесь ночевать к своей супруге и предупредите всех... - кричала графиня, - я лечу в пещеры. Мне некогда объяснять!
- Куда?
- Натан Валерьянович! Лучше у вас родится шестая дочь, чем пятеро осиротеют! Разве не прокормите? Прокормите, куда вы денетесь!
Графиня вышла из будки. Ее встретила очередь из пяти человек, встревоженных необычным поведением и информацией, которую Мира сообщала громче, чем объявлялись рейсы в залах аэропорта.
- Дерьмо! - выругалась графиня.
- Возьмите, - стоявший в очереди мужчина с кейсом протянул ей жетон. - Если вам нужно, возьмите, пожалуйста...
- Идиотизм! - повторила она. - До дебилов быстрее доходит, чем до этих долбанных физиков!
Графиня злобно взглянула на очередь, и та отпрянула от таксофона. Очередь в кассу растаяла при ее приближении.
- Один до Екатеринбурга, - приказала она, - и жетоны на сдачу.
- Мы жетоны не продаем, - сообщила девушка за стеклом.
- Билеты тоже не продаете?
- На Екатеринбург нет мест.
- Снимите бронь.
- Девушка... Регистрация заканчивается через две минуты.
- Я же не виновата, что у вас единственный телефон на весь зал и очередь в километр. - Кассирша только развела руками. - Я могу лететь стоя.
- Если вы не перестанете кричать, я позову охрану.
- Мне нужно в Екатеринбург, черт вас дери! Когда следующий рейс? Может, есть места на Челябинск?
- Нет, - ответила женщина. - И вряд ли будут. В этом направлении надо заранее бронировать места.
- А в каком не надо? - злилась Мира. - Сделайте что-нибудь, в конце концов! - кассирша нажала пальчиком на клавишу компьютера.
- Летите до Стамбула. Оттуда сегодня же чартером в Екатеринбург. В конце туристического сезона всегда есть места. Других вариантов я не вижу. Летите до Варны, оттуда чартер в Челябинск. В Омск есть сегодня же вечером рейс из Варны.
- Из Варны? - насторожилась Мира.
- Из Варны, - повторила кассирша.
Графиня вывалила на стойку паспорт с деньгами.
- Один до Варны на сегодня же, на сейчас же!
- Вылет из Домодедово. Начало регистрации через полчаса, - объявила кассирша железным тоном и приняла документ.
Мира отошла от кассы и пересчитала сдачу. О чартере на Урал и речи быть не могло. Ей хватало на дешевую гостиницу с дистрофическим завтраком, который скорее удивит желудок, чем укрепит ее дух перед беседой с Привратником. "Это судьба! - утешила себя графиня. - Если тебя ведут за руку, лучше не упираться". Она увела такси из-под носа рыжего джентльмена с кейсом, предлагавшего ей жетон, и отвернулась, чтобы не извиняться. Из сумки выпал сборник Бориса Виана...
- В Домодедово? - переспросил шофер.
- Что вы сказали?
- В Домодедово, я спросил? Иностранка что ли?
- Да... в Домодедово. Нет! - воскликнула "иностранка". - Заедем домой. В Москву! Быстрее!
Багаж графини Виноградовой тянул на семь килограммов, но она отказалась расстаться с ним, пронесла как ручную кладь и затолкала под кресло. "Судьба есть судьба, - решила графиня, - с ней не спорят, ее терпят. Если Валерьяныч не в конец отупел от своей квантовой физики, он поймет. Нужно время, чтобы до ученой головы дошло. Чем больше извилин, тем дольше идет информация ".
Пассажиры проходили толпой в конец салона. Никто из них не желал присесть рядом с Мирой. "Потому что место занято, - решила она. - Рядом со мной сидит тот, кто забил все места на Екатеринбургский рейс; тот, кто подтолкнул меня лететь в Варну. Он же теперь держит меня за руку, чтобы я не выпрыгнула в последний момент из самолета. Сейчас мы взлетим, и место освободится".
Так и произошло. Как только борт набрал высоту, к графине подсел мужчина средних лет, рыжеватый и лысоватый, с аккуратной бородкой и красным лицом. Вернее, его подсадила стюардесса. Наверно тип сидел у кого-то на коленях, нарушая центровку самолета, в то время как впереди имелось свободное место. Красное лицо мужчины показалось Мире знакомым. Она узнала любезного обладателя жетона, который стоял за ней в очереди к таксофону, а затем на остановке такси... "Странно", - подумала графиня, - еще в очередях лицо мужчины ей показалось знакомым и отвратительным. Она не могла вспомнить, встречались ли они прежде, и при каких обстоятельствах, поэтому заговорила первая:
- Вы? - спросила графиня.
Мужчина почтительно улыбнулся.
- Приятное совпадение, - ответил он. - Мы летим одним рейсом...
"Еще чего не хватало! - подумала Мира, но промолчала. На попутчике был модный пиджак и перстень с бриллиантом. Отнюдь не дешевый кейс из натуральной кожи лежал у него на коленях. - Ладно... - решила графиня. - Возвращаться на перекладных с дальнобойщиками - удовольствие невеликое, а на обратный билет денег совсем не осталось".
- Почему бы нам ни лететь одним рейсом? - спросила она. - Бархатный сезон кончается. Вообще-то, я предпочитаю отпуск в горах, а вы?
Натан Боровский сорвался с кресла, вылетел из кабинета, прыгнул в машину и помчался по трассе, как угорелый. Патрульный инспектор не поверил ни глазам, ни радару. Он не узнал машину профессора, и, по правде сказать, не понял, что именно пронеслось мимо него по дороге. Двести километров в час показывал счетчик. Инспектор почесал затылок. Он знал тарифы на превышение скорости в двадцать, в тридцать километров в час... но не в сто десять, поэтому крепко задумался и решил передать информацию на следующий пост. Он умножил скорость на расстояние, и понял, что ближайший коллега уже опоздал знакомиться с водителем. Этой чести может удостоиться постовой соседнего района, если не будет зевать на посту. Инспектор взялся за аппарат связи. Ни номера, ни марки автомобиля он не запомнил. Он просто не успел рассмотреть объект.
- Быстро! Грузи компьютер в машину!.. - крикнул Натан ученику. Ключ заело в замке рабочего стола. Натан Валерьянович выдернул ящик вместе с замком. - Скорее, беги по соседям. Если кто дома, пускай уезжают. Бегом! Оскар, бегом!
Оскар выбежал на улицу в одной рубашке и переполошил окрестных старух. Натан кидал в багажник бумаги. Старухи бегали по участку.
- Война началась! - крикнул кто-то из них. - Американцы ракету пустили!
- Учитель, что случилось?
- Некогда! Некогда! - кричал Натан на ученика. - Бери рукописи, бери книги! Все, что успеешь!
Инспектор совершал объезд территории, когда ему навстречу медленно выехала машина до потолка нагруженная старухами. Багажник не закрывался от бумаг, к крыше был приторочен раздутый мешок. Автомобиль еле тянулся по обочине, цепляя брюхом асфальт.
- Господин профессор... - узнал Боровского молодой человек. - Вы не видели аварии впереди по трассе? Вам навстречу не двигалось ничего такого?..
- Ничего какого? - уточнил профессор.
- Такого этакого... Неопределенного цвета... ничего не показалось?
- Нет, - ответил Натан. - Но скоро покажется. Очень скоро покажется. Вам лучше это не прозевать.
Мотор загудел. Странный шум послышался под капотом. Натан удивился и заглушил двигатель. Гул не исчез. Инспектор поднял взор к небу. Большой пассажирский самолет плыл над верхушками деревьев в сторону дачи, волоча за собой шлейф огня и копоти. Гром его турбин сотрясал небо. Время, спрессовавшись в предчувствии катастрофы, потекло над головами очевидцев и замерло. От удара содрогнулась земля. Машина подпрыгнула над дорогой. Старухи перекрестились. Столб черного дыма вознесся над лесом, и солнечный день превратился в ночь.
Новый кавалер графини Виноградовой говорил по-русски с акцентом и представлялся американцем британского происхождения. Он путешествовал по служебным делам, владел фармацевтической фирмой, был большим любителем художественной фотографии и классической музыки. Генри Нельсон - представился он графине. Мира перешла на английский и удивилась. Ей показалось, что Генри Нельсон говорит по-английски не так, как говорят англичане, тем более, американцы. Среди ее знакомых было много соотечественников Генри, к тому же, Хант редко ошибался в акцентах и кое-чему ее научил.
Лишних вопросов графиня не задала. Представилась француженкой русского происхождения, сообщила попутчику, что приезжала проведать могилы предков, а теперь направляется отдыхать.
В Варне Мира получила естественное приглашение в ресторан. За бокалом вина она по секрету призналась новому другу, что в России ее ограбили, и теперь бедняжке не на что уехать домой. Она опять получила все, что хотела: предложение оплатить гостиничный номер и билет в любую точку мира, но с одним условием:
- Вы позволите мне сопровождать вас, Мирослава? - спросил рыжий Генри.
Не моргающий острый взгляд его бесцветных глаз вызывал тошноту, но Мира взяла себя в руки.
- Разумеется, - согласилась она.
Если б сэр Генри не мечтал вломиться к девушке в спальню, его б еще можно было терпеть. Фармацевт был щедр и хорошо воспитан, но сложная натура графини Виноградовой содрогалась при мысли, что их знакомство затянется до утра. Два билета в Париж были заказаны у нее на глазах, счет оплачен в гостинице. Графиня сидела в баре, потягивала через трубочку коктейль, оплаченный несчастным американцем, и вспоминала совсем другого мужчину. "В твои годы я крутился как миксер, - частенько упрекал ее Хант. - Работал на трех работах. Спал по два часа в день. А ты? Что ты умеешь делать, кроме как сидеть в барах и попивать коктейли?" Генри присоединился к графине с чашкой кофе.
- Холодно, однако, купаться, - сообщила Мира. - Я на денек отлучусь, проведать подругу, а вы дождитесь меня в гостинице.
Генри поцеловал графине руку, и та отвернулась, чтобы не видеть его красной макушки.
- Смогу ли я вынести разлуку?
- Сможете, - уверила фармацевта графиня, - если хорошо постараетесь. Найдете себе новую спутницу...
- Мирослава, если мне будет позволено сопровождать вас до дома подруги...
- Исключено! - заявила капризная дама. - Мы не виделись с подругой сто лет. Вам не будут интересны наши школьные воспоминания. К тому же вы не понимаете по-французски.
Генри не упал духом.
- Мирослава... - просмаковал он по буквам. - Вы - удивительная женщина и имя у вас удивительное.
Последний раз Мира содрогнулась от отвращения, когда вышла из душа и застала Генри у себя в номере. Фармацевт принес французское вино и любимый бельгийский шоколад графини. Он зажег у постели свечи, но вскоре убедился, что имеет дело с порядочной, целомудренной дамой, воспитанной в православных традициях.
На рассвете графиня пулей вылетела из отеля. Домчалась до аэропорта, истребовала билет, заказанный на ее имя, и тут же обменяла его на деньги. Идея возвращаться в Москву автостопом в кабинах дальнобойщиков уже не казалась ей глупой. Графиня пересчитала наличность и прыгнула в такси.
- Свобода! - воскликнула она, когда машина свернула с Приморского бульвара.
Мира представила себе физиономию Генри, который утром постучится к ней в номер с чашечкой кофе, и на душе у нее стало легко, словно путь лежал не в логово Привратника, словно она ехала на свидание к любимой подруге и предвкушала встречу. Мира так вдохновенно врала, что провалилась в соседнее измерение, где подруга уже готовила завтрак, с нетерпением глядя на часы. Дорога шла легко, время летело незаметно. К полудню графиня узнала поворот на Слупицу, и ее осенило: акцент сэра Генри похож на акцент Жоржа Зубова, который не был американцем и не старался выдать себя за англо-говорящего, несмотря на то, что знал английский язык лучше Миры.
Страшные догадки стали посещать графиню одна за другой: богатенький Генри стоял в очереди к телефону... Не может быть, чтобы он не имел мобильник в каждом кармане. Он слышал разговор с Боровским и ни разу не коснулся темы. Он примчался в Домодедово на то же рейс... Мира побледнела от ужаса. Кейс, с которым Генри не расставался ни на секунду, был в точности таким, как описывал доктор Русый - радиопоисковое устройство, с помощью которого Жорж пеленговал Гуся. "Боже, - испугалась Мира, - где я могла раньше видеть этого типа? До чего же знакомая рожа". Графиня вспомнила, как застала его в своем номере и обернулась. Погони не было видно. Дорога петляла на поворотах.
- Стой! - приказала она водителю. - Нет, поезжай. - Водитель дернулся над обрывом. - Поезжай, как ехал.
- В чем дело? - удивился водитель.
- Вот что, парень, - сказала Мира и вынула кошелек, - притормозишь на следующем повороте, и поедешь дальше.
- Куда я поеду?
- Вперед, пока не убедишься, что нет погони.
- Что за погоня? - испугался шофер. - Ты не говорила, что будет погоня. Я за бесплатно от погони уходить не буду.
- Будешь! - ответила графиня. - Жить захочешь - все будешь делать бесплатно.
Профессор Боровский присутствовал на защите, но в прениях участия не принимал. Он принимал таблетки валерианы, стараясь не привлекать внимания к своей персоне. Освободившись, он первым делом дозвонился в аэропорт.
- Москва-Екатеринбург?! - воскликнул профессор, хватаясь за сердце. - Прошу вас, умоляю, в списке пассажиров могла быть Виноградова Мирослава... - Натан опустился в кресло. Коллеги замерли возле его стола.
- Воды, Натан Валерьянович? - предложила секретарша.
Кто-то нес в кабинет графин, кто-то рыл шкаф в поисках валидола. У Боровского темнело в газах, пока дама из справки изучала список.
- Нет? - переспросил он. - Вы уверены? Прошу вас посмотреть еще раз внимательно. Она брала билет перед самым вылетом. Может быть, не успели внести в список? Благодарю вас, благодарю... - произнес Натан и положил валидол под язык. - Позвоните Розалии Львовне, сообщите ей, что я жив.
Озарение застало графиню Виноградову в одиночестве на пастушьей тропе, уставшую и беспомощную. Она вспомнила портрет вельможи викторианской эпохи, обезобразивший стену старинного Йоркширского особняка, который принадлежал другу Юргена Ханта по имени Крис. И портрет, и особняк, и коллекцию старинной мебели Крис унаследовал от покойного дядьки. Мире еще тогда не понравился колючий взгляд и клинышком выбритая рыжая бороденка.
- Предок? - спросила графиня у хозяина дома.
- Ни в коем случае, - испугался хозяин. - Я сам его боюсь. Даже прикасаться к нему не хочу, потому и висит, - признался несчастный. - Я даже в холле боюсь находиться один, оттого, что он все время на меня смотрит.
Храброе сердце графини задрожало как овечий хвост. "Копия Генри, - вспомнила она. - Точно та же гадкая рожа, будто с него рисовали!"
Портрет, висевший на стене английского замка, датировался девятнадцатым веком, титул вельможи был выгравирован на золотой табличке. Мира не могла вспомнить имя. В прошлой жизни ее подобная информация вряд ли интересовала. Это были счастливые и беззаботные времена. Каждый день они с Ханни гостили у какого-нибудь нового друга, и у каждого друга был дом, и каждый английский дом был в чем-то особенным. Но именно тот день она запомнила на всю жизнь. Хант обмывал коньяком победу немцев над французами в чемпионате мира по футболу, а Мира слонялась по усадьбе в поисках привидений. Тогда в их жизни не было Даниеля. Его место занимал Томас - начинающая рок-звезда. Томас жил на диване, бренчал на гитаре и дождаться не мог наследства от Ханта, чтобы создать собственную рок-группу. Хант не спешил с наследством. Более того, не собирался продюссировать бездельника. Томас ждал, раздражался и требовал внимания. Хант делал вид, что занят, и разъезжал по старым друзьям. Пока не появился Даниель, Хант пил за всю футбольную лигу и Мира не могла расслабиться ни на минуту.
Французский коньяк отомстил немцу за поражение. Мира не успела вызывать такси, как Хант добрался до хозяйской машины и оконфузился, не увидев руль на привычном месте. Раньше, чем Мира заподозрила неладное и домчалась до гаража, Хант вспомнил, что находится в Англии, и перелез на место водителя.
- Ты не можешь в таком виде вести машину! - испугалась графиня, но Хант вцепился в руль мертвой хваткой.
- По-твоему, я могу в таком виде идти пешком? - удивился он, и руль не отдал.
Пока в их жизни не появился Даниель, Хант неплохо водил машину. Он удивительно ровно ехал по правой стороне, объезжая по обочине встречный транспорт, потом наехал на огни полицейского кордона. К тому времени Хант просто перестал соображать и вместо того, чтобы выйти из машины и объяснить свое поведение, просто вывалился на землю.
До утра Мира бегала вокруг полицейского участка, будила знакомых и адвокатов. Она всполошила весь Лондон, но хлопоты оказались напрасными. В участке Хант выспался, принял человеческий облик, был опознан, и, как только смог держать ручку, приступил к раздаче автографов.
От волнения у Миры закружилась голова. Она вытряхнула из сумки вещи, обшарила карманы, но передатчика не нашла. Только Женька Русый знал, как выглядит маячок размером с игольное ушко. Мира же знала, что этот прибор можно найти только специальным устройством. Генри мог заткнуть его в любой шов любой тряпки, надетой на графиню, кроме нижнего белья, потому что нижнее белье присутствовало с Мирой в душе, когда фармацевт беспардонно бродил по номеру. Мира пришла в ужас. Она бы отправилась в Слупицу в одних трусах, если б не боялась замерзнуть. Погони не было, графиня вскинула сумку на плечо и побрела навстречу закатному Солнцу, пока не наткнулась на хутор.
Частное владение не было ограждено забором. Графиня споткнулась о собаку, которая никак не реагировала на появление гостьи. Хозяйка хутора развешивала во дворе белье и на графиню тоже внимания не обращала.
- Говорите по-русски? - зачем-то спросила Мира и получила отрицательный ответ. Графиня приблизилась к женщине, встала у таза с пеленками, стала наблюдать за работой. Женщина только недоверчиво косилась в ее сторону.
- Однако здравствуйте, - поздоровалась гостья.
- Здравствуй, - ответила хозяйка.
- Помогите мне, пожалуйста, у меня беда.
- Что ты хочешь? - спросила женщина, продолжая заниматься своими делами.
- Разве у вас не продают подгузники? - удивилась графиня.
- Тебе нужен подгузник?
- Мне какая-нибудь простенькая одежда. Неважно какая, только чтобы не замерзнуть. А взамен я оставлю свою.
- Зачем?
- В залог. Это дорогая французская куртка... Знаешь, сколько стоит?
- Зачем мне французская куртка, тем более, ношеная?
- Постираешь - продашь, - преложила Мира, - если я не вернусь. Но я вернусь. Мне надо сбегать... здесь недалеко. В одно место... Туда и обратно. Я вернусь через сутки, обещаю. Документы оставлю в залог.
Женщина недоверчиво оглядела графиню.
- Нет у меня лишней одежды.
- Старые тряпки у тебя есть? Я одежду не прошу. Мне лишь бы не околеть.
- Зачем это? - спросила женщина утомленным голосом. - Шла бы ты лучше отсюда, пока я мужа не позвала.
Мира догадалась, что дела плохи. Она прошлась по тропе от крыльца до собаки и от собаки до крыльца, поразмыслила о жизни и спросила себя: как в ее ситуации поступит умный, уверенный в себе человек, допустим, Жорж Зубов? Решение пришло сразу. Графиня вынула из кошелька сотенную купюру и протянула хозяйке.
- Я плачу за услугу. Пожалуйста, очень надо.
Женщина вытерла руки об фартук, рассмотрела купюру на свет, поскребла ногтем воротник президента Франклина. Надежда согрела душу графини.
- Ну, я не знаю... подойдет ли тебе мое старое пальто? Правда, оно сильно порвано.
Через минуту графиня Виноградова, раздевшись до трусов, выгребала барахло из комода и развешивала на перилах детской кроватки. Хозяйский сын мирно спал с пустышкой во рту в облаке пыли и нафталина.
- Я все свои вещи соберу в сумку, - сказала Мира, примеряя застиранные армейские штаны, - а ты закопай их поглубже в подпол и учти... если меня кто-нибудь будет спрашивать...
- Я тебя не видела...
- Наоборот! Скажи, что была такая, вертелась тут, но вдруг исчезла неизвестно куда.
- А кто тебя ищет?
- Не важно.
- Нет, так дело не пойдет. Я согласилась только стеречь одежду и документы.
- На, - Мира достала еще одну купюру и стала застегивать телогрейку. - Отдаю последнюю, больше все равно нет. Какие ж вы, болгары, жадные и ленивые... Нет слов! У вас даже собаки ленятся гавкать. Ничего же делать не надо! Даже врать не прошу!
- А вы, русские, щедрые и работящие? - оскорбилась хозяйка.
- Мы помогаем людям, которые оказались в беде! - заметила Мира.
- Я же тебе помогаю...
- Тогда дай мне мешок. Вон тот, из-под картошки, а сумку себе оставь.
Путаясь в штанинах и спотыкаясь сапогами о камни, графиня Виноградова подтащила к шоссе семикилограммовый мешок, и кинусь на проезжающий грузовик.
- Поехали, - приказала она водителю.
- Куда?
- До чего же любопытный народ, - удивилась графиня. - Здесь что, две дороги? Поехали и живее!
В сумерках Валех отворил ворота дольмена и увидел на пороге изможденную женщину с мешком на плече. Чужие сапоги делали женщину похожей на клоуна, ее волосы были растрепаны, лицо испугано. Женщина была бледна и едва стояла на ногах, но к Привратнику не приблизилась. Она поставила мешок у ворот, развязала его и явила взору Привратника стопку книг.
- Вот, - объявила она. - Жюль Верн, "Дети капитана Гранта". Я ее перечитала раз сто. О том, как мальчик и девочка наняли ученого и отправились искать своего пропавшего отца. Хотите узнать человечество? Выбросите ту ерунду, что натаскали от Валерьяныча. Хотите узнать, что такое человек? Пожалуйста, Фазиль Искандер, "Избранное". Почитайте, - продолжила она. - Сделайте одолжение. Набоков. Два тома. Если вы не читали Набокова, считайте, что вы вообще ничего не читали. По крайней мере, будете знать, чем отличается литература от припадка графомании. Это вам для сравнения. Лучше Набокова не пишет никто, потому что это невозможно... писать лучше Набокова. Разве что... Нечто новенькое появилось в России, пока я жила в Европе. В.Пелевин. Тоже рекомендую. Если вы хотите что-нибудь понять в нынешнем поколении... Я думаю, если кто из современных авторов уж точно застолбил себе место в истории литературы, - это Пелевин. Через сто лет нас будут изучать по его книгам. Даю в оригинале. Я читала английский перевод, - он не так хорош. О русских людях и русских проблемах невозможно говорить на чужом языке. Вы должны почувствовать это сами. Я с удовольствием прочитала. Для меня он, конечно, сложен, а, для вас в самый раз. - Привратник высунул наружу нос и свесил его над "книжным прилавком". - Довлатов, избранное, - продолжила Мира. - Довлатова я безумно люблю. Вы знаете, я даже встречалась с ним лично в Лос-Анджелесе на конференции писателей-эмигрантов, но он, конечно, меня бы не вспомнил. Это вам для отдыха души и для понимания поколения, которое запарилось строить коммунизм. Если вам действительно интересно наблюдать человечество, если вы хотите что-нибудь в нас понять... А если захотите совсем запутаться... Вот, пожалуйста, Иосиф Бродский с автографом. Очень дорогая для меня реликвия, память о нем и о Венеции. Смотрите сюда: Венеция, год, дата, число, подпись. Дарю. Мопассан в оригинале - тоже дарю, и Борис Виан... Если вы захотите понять меня лично, мне будет приятно. Вы же читаете по-французски?
Привратник сосредоточился на ассортименте. Поверх Бориса Виана лег Достоевский и Кафка. Графиня Виноградова уняла дрожь в коленках и вытерла пот со лба, прежде чем вытряхнуть из мешка последнюю книгу.
- А это, извиняюсь, Библия. Я подумала, вдруг у вас нет... Эта самая древняя книга. Он нее все книги произошли. Господин Валех, мне нужен "День Земли", - объявила графиня и написала черным фломастером на светлой обложке: "20-е ноября". - Вы поняли меня, достопочтенный Привратник? Но если вы считаете, что в этих книгах информации о человечестве меньше, чем в ваших "философских камнях", я тут же унесу все обратно, даже торговаться не буду. - Привратник не обронил ни слова. - Вы поняли, о чем я прошу? Так, как мы поступим? Я оставляю книги или несу назад? - Привратник оторвался от книг и поднял взгляд на графиню. - Думайте быстрее, пока мой поклонник не настиг меня на вашем подворье. Знаете, кто он? Генри Нельсон, - объявила графиня. - Сгорает от страсти. Прет по следу, как дикий волкодав. Думаю, налегке я скорее добегу до села и поймаю попутку. Только мне почему-то кажется, что он ищет не меня, а вас. Датчики зачем-то мне в карман насовал. Интересно, что ему от вас надо? - Привратник снова опустил взгляд на книги, сложенные стопками у ворот. - Значит, договорились? - спросила графиня и отступила на шаг. - Значит, договорились, - решила она и побежала назад в село, нелепо шлепая сапогами.
Утром следующего дня Мира с трудом нашла хутор с ленивой собакой.
- Забирай деньги, - сказала хозяйка и загадочно улыбнулась. - Забирай свою сумку. Если хочешь, подожди, муж отвезет тебя в город. Забирай же, - настаивала она, засовывая деньги Мире в карман, - и не думай плохо о болгарах.
У сарая стоял грузовой фургон, из-под фургона торчали мужские ноги, по размеру как раз подходящие к сапогам, выданным графине для путешествия в Слупицу.
- Благодать небесная снизошла на вас, пока я по делам ходила? - удивилась графиня.
- Тебя искали.
- Что? - воскликнула она. - Кто искал?
- Мужчина.
- Рыжий, лысый с бородкой?
- Он.
Графиня остолбенела.
- Давно искал?
- Вечером, - объяснила женщина. - Ты не бойся, он уехал и нескоро вернется.
- Он вернется?
- Он купил у нас хутор. Хорошие деньги дал. Ты не знаешь, как давно мы пробуем его продать. А твой рыжий дядька купил, не торгуясь. Мы уже получили задаток. Сегодня муж едет в банк и тебя отвезет. Мы уезжаем в Монтану, к моей семье. Купим дом, там будет работа, сын пойдет в колледж. Разве плохо? Странный мужик. Зачем ему хутор, если у него столько денег? Он вполне мог купить себе дом возле моря и сдавать его отдыхающим.
- Действительно странно, - согласился Валех. - Если ты знаешь, как нужно писать, почему не пишешь так, как Набоков? - Потому что не умею. - Потому что люди для тебя - персонажи. Потому что тебе нет до них дела. Ты даже не знаешь их в лицо, а ведь они по твоей прихоти живут и умирают. Тебе ничего не стоит разбить самолет с сотней пассажиров на борту, лишь бы я не узнал, что прячут физики в своем рабочем столе. Ты не будешь писать как Набоков, потому что ты не чувствуешь то, что чувствуют родственники, приехавшие в аэропорт. Эти люди для тебя никогда не существовали. - Эти люди живут и думают, что с ними не случится ничего плохого. Что все несчастья и болезни их обойдут. Именно их. Они считают, что катастрофы случаются только с неудачниками. Они считают, что жизнь - это то, что они выдумали для себя сами. Мне приходится напоминать о том, что это не так. - Странно, - сказал Валех. - Один я, глупец, всегда живу с предчувствием катастрофы. Только мне все время кажется, что ни одна напасть не проскачет мимо меня. Только я один догадался, что жизнь - это расплата за чей-то вымысел. Если еще раз захочешь разбить самолет... - Хорошо! Беру самолет обратно. Сажаю его в аэропорту, а ты помогаешь графине. - Не уверен, что твоя графиня нуждается в моей помощи. - Тогда окажи ей услугу. Считай, что это женский каприз.
- Если женские капризы не пресекать в зародыше, на Землю вернется матриархат. - Если ты не поможешь графине, никакой Набоков тебе не расскажет, что у нее на уме. А я расскажу. Меняю информацию на "День Земли" для своей подруги. - Не уверен, что графиня нуждается в твоей дружбе. Если кому и стоило напомнить о вечном... - Я извиняюсь только за самолет. За графиню я ответственность нести отказываюсь. Она неуправляемая девица. Если б я знала, что она такая, ни за что бы не связывалась. Дашь ты ей этот "День", или нет, все равно, она пойдет и сделает все по-своему. - Это будет тебе хорошим уроком. - А тебе плохой рекламой. Мои персонажи правы в одном: ни один Ангел ни разу в жизни ни на один человеческий вопрос не ответил прямо. Не захотел лишать себя удовольствия наблюдать, как ничтожный и беззащитный Человечек сам прорубается к истине. - Еще раз повторюсь для маленьких, непознанных Человечков: Привратник не нуждается в рекламе. Его репутация говорит сама за себя. Но если Ангела не видно, это не значит, что его нет. Если Ангел не тащит за тебя по базару мешок картошки, это не значит, что он не помогает. И если существует мир, недоступный природе Человека, это не значит, что он параллелен. Ты же не считаешь, что рентгеновский аппарат фотографирует параллельный мир? Не стоит Человеку делать загадку из собственной слепоты. Это не украсит его суть. - Ты уже постиг нашу суть? - Не надо учить меня познанию. Лучше пригляди за своей графиней.
В тюрьму графиня Виноградова явилась с отвратительным настроением.
- Вы арестовали мою собаку, - заявила она дежурному. - Немедленно отпустите животное, иначе я буду жаловаться. - Дежурный выпучился на графиню. - Я по-русски с вами разговариваю? Немедленно освободите пса! И календарь поменяйте, сегодня не девятнадцатое, а двадцатое. Вы что, уснули?
Дежурный схватился за телефон. Разбуженное начальство было доставлено на проходную, начальство начальства также собралось на скандал, и самое большое начальство уже не спало, а было поставлено в известность и отдавало распоряжения. Графине Виноградовой вежливо объясняли, что в тюрьме не держат собак, но ее сиятельство требовала справедливости.
- Прекрасно! - восклицала она. - Тогда немедленно отпустите собаку!
- Но это невозможно! Это тюрьма! Тюрьма не питомник и даже не приют!
- Тем более, здесь не место для моей собаки.
Миру провели в кабинет и объяснили еще раз, что ни одной собаки в камерах нет, но она не поверила.
- Мы поищем! - крикнула она на мужчину в погонах с крупными звездами, и хватила по столу кулаком. Стол затрещал. Президентский портрет на стене нахмурился.
Начальник слетел с кресла и, звеня ключами, помчался по коридорам.
- Сейчас вы убедитесь, - обещал он, вскрывая камеры одну за другой.
Мира заходила в темные помещения, заткнув нос, осматривала по очереди сонные лица. За ней ходила делегация из охраны.
- Артур! - звала графиня, но пес на кличку не отзывался.
- Собаку зовут Артур, - шептались охранники, - узнайте в питомнике, нет ли у них собаки по кличке Артур?
- Деев! - звала Мира.
- Передайте, что фамилия собаки Деев, - повторяла свита.
На пороге следующего коридора начальник позволил себе крамольную мысль:
- Вы уверены, гражданочка, что Деев Артур - собака? Может быть, все-таки человек?
- Что вы хотите этим сказать? - оскорбилась графиня. - Что я человека не отличу от собаки?
Начальник побагровел, а молодой охранник, открывая следующую камеру, уточнил:
- Он точно кобель? Может, поискать в женском изоляторе?
- Артур! - звала Мира. - Ты где?
Сонные узники просыпались. Сопровождающая делегация прирастала с хвоста и вскоре перестала умещаться в коридоре.
- Ваше сиятельство... - услышала Мира сквозь гул и лязг.
- Стоп!
Процессия умолкла. Заключенные притаились за дверями.
- Кто сказал, "сиятельство"? - крикнула графиня.
- Я здесь, - повторил знакомый голос из-за запертой двери.
- Надо же... - удивился охранник, - пес-то говорящий!
Артур Деев дрожал от холода, сидя на скамейке в чужом дворе. Он съел бутерброд, купленный в ночном магазине, открыл банку пива, закурил и заметил палку, похожую на оружие Ангелов, прислоненную к детским качелям. Артур указал пальцем на палку.
- Оно? - спросил пес, стуча зубами, и получил утвердительный кивок. - С ума сошла? А если сопрут?
- Не сопрут.
- Оно все время стояло здесь?
- Не в тюрьму же его тащить, - объяснила графиня. - Мне от этой дубины сто лет не избавиться. Спорим, - предложила она, - я его оставлю на Красной Площади, к нему никто и близко не подойдет. Это мое проклятье. А от проклятия так просто не избавиться.
- Угу, - согласился Артур, грея синими пальцами пивную банку.
- Перестань дрожать. Видишь, я тоже без шубы и не дрожу.
- Сажали - тепло было, - сказал Артур.
- И пиво у меня такое же холодное.
- Вашему сиятельству с утра напиваться вредно.
- Жить тоже вредно.
Артур проглотил полбанки и затянулся сигаретой.
- Чего сидим-то? - спросил он. - Может, к Валерьянычу поедем, камин затопим, выспимся?
- Обойдешься, - сухо ответила Мира.
- Тогда давай к тебе... Или на вокзал.
- Мне нужно поговорить с человеком, который живет в этом доме. Пока не поговорю, никуда не пойдем. Двадцатое - мой "День Земли". Мой единственный шанс с ним договориться. В любой другой день он меня просто с лестницы спустит. Мы будем здесь сидеть столько, сколько понадобится.
- Может, лучше завтра к нему подрулить, а сегодня в баньке попариться? - предложил Артур. - С березовым веничком...
- Деев, ты совсем тупой? - рассердилась графиня. - Завтра он меня слушать не станет!
- Понял. Может, водки купить на троих? Или я машину пригоню. Там полбака осталось. Погреемся...
- Может, ты, наконец, заткнешься?!
- Уже заткнулся. Тебе отдали ключ от машины?
Мира порылась в рюкзаке, куда сложила личные вещи Артура.
- Твой идиотский паспорт... - сказала она, - дневник и самоучитель французского, которые ты бросил у Валерьяныча. Господи, где ты эту дрянь откопал? Какие-то справки, две фотографии... Ключи были с тобой?
- Пошли в машину, я ее без ключа заведу.
- Нет, - уперлась графиня. - Надо было за тобой идти вечером.
- Тогда идем к твоему человеку. Шестой час. Хватит спать.
- Он нужен мне бодрый и работоспособный.
- Что ты хочешь с ним сделать?
- Тебя не касается.
- Скажи, чтобы нас пустили в подъезд. Сядем у батареи...
- Как ты мне надоел! - вздохнула графиня. - Ты можешь помолчать хоть пять минут? - Она подошла к домофону и набрала код. - Здравствуйте, - поздоровалась Мира с женским голосом, который ответил на удивление быстро. - Извините за ранний визит, мне срочно нужно увидеться с господином Кушниром. Вы не подскажете, когда удобно...
- Слушаю вас, барышня, - ответил спокойный голос господина Кушнира.
- Еще раз извините, Давид Яковлевич, это вы?
- С кем имею честь?
- Виноградова Мирослава, если помните...
Тон хозяина в момент изменился.
- Что же вы стоите внизу, Мирочка? Заходите сейчас же!
Дверь открылась. Мира переступила порог, Артур последовал за ней, пряча за пазуху початую пивную банку. У лифта графиня Виноградова дыхнула на товарища перегаром:
- Сильно прет? - спросила она, нащупала в кармане жвачку и разделила ее с Артуром.
Пока поднимался лифт, товарищи работали челюстями, но, как только двери раскрылись, затаили дыхание. Давид Яковлевич встречал гостей в атласном халате. Артур не поверил глазам. Монстр, который должен был спустить графиню с лестницы, по отечески обнял ее и расцеловал, как родную дочь. Их сиятельство едва не упало в обморок от удушья.
- Подожди меня на лестнице, - приказала графиня псу.
- Ни в коем случае! Прошу вас, молодой человек, - пригласил Давид Яковлевич. Прежде чем войти в квартиру, товарищи выпустили из легких перегар и наполнили их тонким ароматом лаванды, которым господин Кушнир дезодорировал одежный шкаф. - Идемте, полуночники, - приглашал гостеприимный хозяин.
Жилище Давида Яковлевича сразило Деева наповал. Он не смог сосчитать комнаты, потому что сбился со счета. Он никогда не видел таких высоких потолков и просторных коридоров. Даже апартаменты Виноградовых выглядели жалкой трущобой по сравнению с квартирой этого господина. На дубовом паркете лежали такие ковры, что пес не посмел продвинуться дальше прихожей.
- Дядя Давид, - обратилась Мира по-свойски к старому знакомому, - только вы можете мне помочь.
- Прошу вас, деточка, - Давид повел графиню в рабочий кабинет.
Дверь заперлась перед носом любопытного пса. Пес застыл у картины в золоченой раме, на которой был изображен замок и мрачные деревья, словно небо накрылось грозовой тучей, точь-в-точь как над Слупицей.
- О, блин! - выразил свое восхищение Артур. - Никогда прежде он не видел вблизи таких крупных картин, висящих просто так на стене коридора. Прежде он думал, что такие картины вешают только в музеях.
- Здравствуйте, - приветствовал Деева женский голос. - Проходите, пожалуйста. Вам чай? Кофе? Выпьете что-нибудь? Может, вы голодны?
За спиной Артура стояла очаровательная молодая девушка с золотыми, как картинная рама, кудрями, эстетично разбросанными по плечам. Заспанное личико намекало гостю, что он зря вломился в приличный дом в столь ранний час. Однако девушка улыбалась. Деев оробел. Он не успел рта отрыть, как понял, что влюбился в эту прелестную особу с первого взгляда и на всю жизнь.
- Проходите, пожалуйста, в гостиную, - пригласила хозяйка. - Нет, нет, что вы, не разувайтесь.
Артур как в бреду опустился в кресло с бархатными подлокотниками перед хрустальной вазой, с которой свисали виноградные гроздья. Его тело еще чесалось после тюремных нар, его рваные джинсы едва скрывали ссадины на коленях, его сердце отчаянно ловило ритм. Грешным делом Артур решил, что замерз насмерть и попал в рай. Он молил Бога, чтобы бригада скорой помощи застряла в пробке. В отчаянии Артур вцепился в подлокотники. Девушка поставила перед ним поднос с кофейником и печеньем, открыла коробку шоколадных конфет и с вежливым поклоном удалилась. Преследовать ее Артур не стал. Он все еще боялся очнуться.
- Только, я прошу вас, никому ни слова, - донесся из прихожей голос графини. Хлопнула дверь кабинета, хозяин вышел в коридор, вернулся назад.
- Что вы, Мирочка. Конфиденциальность - наше профессиональное кредо.
Невысокий, лысоватый мужчина церемонно надел очки и ситцевые нарукавники, прежде чем сесть за стол. Он достал из ящика лупу, включил настольную лампу, придвинулся к предмету, принесенному графиней, и онемел.
- Дядя Давид, - окликнула его Мира. - Что скажете? Бриллиант?
Кушнир выпятил нижнюю губу. На его носу появилась испарина. Он поднес кристалл к лампе, отложил обычную лупу, достал лупу с линейкой.
- Деточка моя... - произнес он. - Откуда это?
- Мне нужно, чтобы вы повторили огранку в точности до микрона, - сказала графиня и положила на стол прозрачный параллелепипед. Ведь это алмаз, дядя Давид? Скажите?..
Испарина выступила на лбу Давида Яковлевича. Нижняя губа оттопырилась до неестественного предела, очки едва удержались на переносице.
- Давид Яковлевич, алло?
Кушнир положил камень на весы, ткнул пальцем по клавишам калькулятора.
- Нужно протестировать? Вы опасаетесь, Мирочка, что это имитация?
- Вы меня не поняли, дядя Давид. Мне нужно, чтобы вы сделали абсолютно точную копию, и как можно скорее.
Кушнир помолчал, помычал, рассматривая кристалл под лупой. Камень играл в его руке всеми оттенками радуги. Так ярко и сочно, что графиня временами пугалась.
- Что? - не терпелось ей. - Никогда не встречали такую огранку? Вы сможете ее повторить?
- Вряд ли... Боюсь, Мирочка, что это невозможно.
- Если б это было возможно, я бы не стала отрывать вас от дел, - объяснила графиня. - Я бы обратилась в ювелирную мастерскую. Вы один можете сделать невозможное, и вы это знаете лучше меня. Я не спрашиваю, сколько будет стоить работа, дядя Давид. Единственное, что я хочу знать, это срок.
- Вы, Мирочка, мне льстите. Я далеко не лучший огранщик. Даже если возможно воссоздать такие же вогнутые фацеты, то не на любом материале. Двух одинаковых камней не бывает. Камень надо изучать, прежде чем решать, для чего он пригоден. Нет, нет, конечно же, я не возьмусь. Эта задача по сложности, я вам скажу... Даже не знаю, кто бы мог за такое взяться.
- Я знаю, - заявила графиня. - Я знаю, что задача непростая. Я вполне допускаю, что вы не лучший в мире огранщик алмазов, даже не буду спорить. Я не знаю, возможно ли и это сделать и получится ли... Зато я знаю точно: если у кого и получится, то только у вас. Вы единственный, кому я могу доверить работу. Это решено окончательно. Меня интересует только срок.
Давид Яковлевич поднес алмаз к лампе.
- Что вас смущает, дядя Давид?
- Абсолютной копии сделать невозможно.
- Только теоретически! - заявила графиня. - Я знаю, как вы умеете договориться с камнем, если захотите. Вы должны сделать аналогичный "винт" и абсолютно точный размер, чтобы заходил в трубу, внутри которой стоит еще один, точно такой же кристалл, - Мира указала на отверстие ствола. - Если кто-то смог сделать копию, вы сможете и подавно.
- Чтобы поясок подходил к трубе? - начал соображать Кушнир.
- Вот именно, - обрадовалась Мира. - Надо чтобы поясок был абсолютно таким же по размеру.
- Это оружие? - вдруг догадался огранщик, и Мира опустила ствол на пол.
- Дядя Давид...
- Мира, это оружие? Кто тебе его дал?
- Я все объясню, только вы должны мне пообещать, что возьметесь...
Давид Яковлевич занервничал. Он выбежал в мастерскую, расположенную в подвале дома, вернулся, пожаловался на отсутствие лазерного инструмента, на необходимость везти его с завода, директором которого он являлся, на сложность расчетов и на всякую попутную белиберду. У Давида Яковлевича началась паника. Он бегал по квартире, переставлял предметы, ворчал, подолгу задерживаясь у окна с видом на шумный проспект. Улицы Москвы уже наводнились транспортом до предела и встали, Давид Яковлевич не мог усидеть за рабочим столом. Графиня Виноградова ждала. Она знала Давида Кушнира лишь постольку поскольку. Вернее, не знала совсем. Все, что ей было известно об этом человеке, выражалось двумя словами: Кушнир был уникальным огранщиком и таким же уникальным трусом. И та, и другая уникальность в нем зашкаливала до крайности. Давид Яковлевич имел золотые руки и знал о камнях все. Он чувствовал их нутром. Но при своей колоссальной эрудиции в ювелирном деле частенько путал имена вождей, не понимал разницы между красным и зеленым светофором, между гречневой и овсяной кашей. Ему было все равно, в чем выйти на улицу зимой: в шубе или домашнем халате, к тому же он частенько ошибался подъездом в доме, где родился и прожил более полувека. Трусом Давид Яковлевич был таким же избирательным. В молодости он не побоялся предложить руку Клавдии Виноградовой, у которой была очень маленькая и очень вредная дочь, но когда любимая женщина попросила его починить золотую цепочку, лишился покоя. Кушнир боялся прикасаться к золоту. Даже золотых часов не носил. Он назвал себя отвратительным ювелиром, не привыкшим иметь дело с металлами, особенно драгоценными. Мира так и не узнала, взялся Давид за пустяковый ремонт или мать была вынуждена обратиться в государственную мастерскую, потому что несчастный не спал по ночам от страха. Ему снились сотрудники в штатском, которые обыскивают мастерскую, ищут золотую пыль на инструментах, вскрывают сейфы и ломают шкафы.
Дома Кушнир работал исключительно с серебром, а его материальный достаток, хоть и казался огромным, все же не соответствовал опыту и мастерству. Кушнир был не просто осторожен, он был патологически подозрителен, потому что больше всего на свете... больше собственной смерти, больше вселенского апокалипсиса боялся людей из КГБ. Боялся, что в один прекрасный день к нему придут и воздадут за грехи, свершенные и задуманные, как это было с его отцом.
- Нет! - заявил Давид Яковлевич. - Мирочка, нет! Даже ради вас. Это авантюра.
- Да! - стояла на своем графиня. - Давид Яковлевич, да! Этот вопрос мы не обсуждаем. Мы обсуждаем сроки.
- Я не представляю, о каких сроках может идти речь? Вы дадите мне подумать до завтра?
- Сегодня вечером мы должны окончательно договориться обо всем. До двенадцати часов.
- Хорошо, - согласился Кушнир. - Я дам ответ вечером, хоть и не уверен...
- Дядя Давид, - осадила его графиня. - Мне не нужен положительный ответ. Мне нужен конкретный срок. Только после оглашения срока я начну отвечать на вопросы.
Артуру снился кофейный прибор. Дрожащей рукой он наливал напиток в чашку, каждый раз мазал на поднос и просыпался в кошмаре. Двери в квартире Кушнира открывались и закрывались, мимо него бегал взволнованный хозяин квартиры. Несчастный пес то засыпал, то вскакивал. "Машенька... - слышал он сквозь сон. - Где мои ключи от мастерской, Машенька?"
- Машенька, - повторял Артур, и его сердце сладко трепетало.
- Ну, ты б еще захрапел! - воскликнула Мира над телом спящего. - Видели его? Пригрелся. Давай-ка, поднимайся, пойдем.
Давид Яковлевич был не в пример любезней графини.
- Мирочка, - сказал он, - вашему другу надо выспаться. Оставайтесь у меня до вечера, комната для гостей в вашем распоряжении.
Неумолимая графиня повела барбоса в прихожую. Давид Яковлевич не настаивал. Он был слишком растерян и озадачен, чтобы церемонить незваных гостей. Он проводил делегацию до консьержа, велел кланяться матушке Клавдии и, вместо того, чтобы попрощаться до вечера, пожелал графине счастливого пути, а та зацепилась стволом за дверь и натворила шума в подъезде. Второй раз оружие Ангелов застряло в лифте, словно не хотело уходить из гостеприимного дома.
- Он, наверно, жутко богат, - предположил Артур. - И родовит. - Мира перевела дух. - Послушай, Мира...
- Чего? - спросила графиня в ответ на неожиданно серьезный тон.
- Как я тебе... как мужчина?
- Чего?..
- Я говорю, если бы ты была красивой, порядочной девушкой из богатого, знаменитого рода, ты могла бы влюбиться в такого парня как я?
- Значит, я, по-твоему, страшная, нищая и безродная потаскуха?
- Да разве я так сказал? - испугался Артур. - Эта Машенька...
- Ах, вон оно что, - успокоилась Мира, - так это ж прислуга. Чего ты хочешь? Ее бабка служила у Кушниров, мать служила... Просто удивительно, как все три бабы друг на дружку похожи. Клонирует их Кушнир, что ли? Я даже думала, что это ее мать так классно сохранилась. Я помню Машку совсем маленькой. У нее тоже когда-нибудь родится дочь, сын Кушнира вернется из Америки, и новая Машка как миленькая будет ему служить. Ты думал, она его дочь?
- Какая девушка! - восхитился Артур.
- Деев, ты меня убил! То, что она не выставила тебя вон, как пса паршивого, это ее обязанность горничной. Если тебя принял хозяин, значит, она будет тебя обихаживать. Напоит, накормит, спать уложит и спинку в душе потрет.
- Нет, - возразил Артур, - она на меня смотрела такими добрыми глазами. А я, кретин неблагодарный, заснул! Никогда в жизни на меня девушка так не смотрела.
- Это у них фамильное. Хорошие слуги тоже с родословной, за это Дезик ей деньги платит. И, поверь, немалые.
- Ваше сиятельство хочет лишить меня надежды.
- Я хочу, чтобы ты, наконец, проснулся, - Мира заглянула в ствол. Она опасалась, что второй кристалл выпал от тряски и украсил паркетный пол кабинета Кушнира. - Знаешь, у кого в гостях ты сейчас спал? - спросила она. - У самого известного ученого геммолога России. Что там России... вся Европа изучает камни по его учебникам.
- Он дал тебе денег? - догадался Артур.
- Это я ему денег дам, когда заработает.
- Дядька Давид собирает камни?
- Собирает? - усмехнулась Мира. - Камни собираются у него сами. Просто фантастика, как Дезика любят камни. Я, когда была маленькой, нашла аметист прямо у него на пороге, на половичке для ног. Давид сказал, что видит его впервые, что он вообще с аметистом не работает. Сказал, раз нашла - забирай себе.
- Ты забрала?
- Разве я ненормальная? Забрать себе камень, который сам пришел к Кушниру? Я же говорю, это не человек, это загадка природы. Настоящий каменный колдун.
- И чем вы с ним занимались? - спросил Артур.
- Вот что, песик мой дорогой, - решила графиня, - поезжай-ка ты в баню, а вечером возвращайся сюда с большим букетом цветов для Машеньки.
- Не понял?
- Пойдем к ним на ужин, чего ж тут непонятного?
- Я не понял, что ты сделала со стволом?
Мира еще раз заглянула внутрь. Единственный кристалл излучал слабый желтоватый свет, тоскливый и безнадежный, словно просился обратно к великому ценителю камней. Словно ювелир заговорил-таки Ангельский камень на своем языке. Словно камни и в самом деле шли в дом человека, который умел их ценить по достоинству. Мира едва не выронила ствол, а тот едва не упал на ступеньки подъезда.
- Ой, - испугалась графиня.
- Положи! Слышишь? Ты с ним поаккуратнее.
Мира подхватил ствол и стукнула им по асфальту, но плазма не вышла. Свет просочился сквозь стенку трубы.
- Эй... эй! Положи. - Плотный световой кокон образовался вокруг графини. - Отойди, отойди! - кричал Артур, когда Мира стала растворяться в сиянии. - Мирка!!!
Свет погас. На месте осталась стоять одна палка. Секунду Артур наблюдал ее в вертикальном положении, потом и палка взмыла вверх. Так стремительно унеслась в небо, что оставила дыру в облаках.
- Ох, ни фига себе! - вымолвил Артур.
Утреннее небо тускнело. Ему еще померещились всполохи. Он еще собирался спросить, не будет ли Кушнир ругаться, если Артур принесет цветы для Машеньки, и прилично ли было заснуть в кресле у такого важного господина. Он много о чем собирался спросить графиню, в том числе, одолжить у нее денег на баню и на цветы. Графиня оставила пса в недоумении в закрытом московском дворе, среди машин и качелей.
Сумерки опустились Артуру на голову. Он перестал разглядывать небо, опустил взор на землю и не узнал двора. Вместо качелей и скамеек он увидел ровную площадку, вместо машин - чистый тротуар с антикварным ЗИМом поперек дороги. Он так зазевался на небо, что не заметил, как народ разъехался по делам.
- Ни фига себе, - повторил Артур и потряс карманы.
Ему не хватило даже на ромашку. Артур пролистал страницы дневника и учебника французского, куда время от времени прятал купюры. Ухажер был на нуле, и время суток очень напоминало вечер. Влюбленный пес подошел к двери, но не нашел домофон. Он зашел в подъезд просто так и наткнулся на консьержа, который читал газету при свете настольной лампы. Такие лампы Деев видел в старом кино, и сам консьерж был так стар, что молодой человек постеснялся пройти мимо, не поздоровавшись.
- Я к Кушниру, - сказал он.
Консьерж отложил газету, взял телефонную трубку и посмотрел на рваные джинсы гостя. Телефон был таким же старым, но при этом блестел и бодро стрекотал диском.
- Как доложить? - спросил консьерж. Интерьер рабочего места старика был выдержан в стиле его молодости и выглядел так достоверно, что Артур восхитился. - Как доложить? - повторил строгий дед.
- Родственник Виноградовых, - сообщил Артур. - Меня ждут. Мы утром договорились, что вечером придем в гости...
Фамилия "Виноградовы" имела феерический эффект. Дед спрыгнул с кресла, чтобы открыть гостю лифт. На верху Артура уже дожидалась нарядная Машенька. Он онемел, увидев ее с пышной прической в накрахмаленном переднике, такую же милую и ласковую, как нынче утром.
- Вы от Виноградовых? - нежно спросила она. - Пройдите, пожалуйста...
Артур, словно во сне, поволокся за девушкой, стал вытирать кроссовки о коврик у двери, не решаясь ступить на паркет. Он увидел картину, перед которой медитировал утром, и шкаф из красного дерева с ароматом лаванды, достойный дворца.
- Пожалуйста... - пригласила девушка.
- Мне надо этого... - выдавил из себя гость, - Давида... Яковлевича, пожалуйста. Давида Яковлевича, вот.
- Давида Яковлевича? - растерянно улыбнулась она. - Давид, солнышко, иди к дяде...
В прихожую вошел кучерявый младенец лет трех, прижимая к груди деревянную машинку. Артуру подурнело. Картина на стене поплыла вниз, мелькнул потолок... дверь, не успевшая закрыться за его спиной, выпала на лестничную площадку. Он увидел фонарь над дверью квартиры, и темнота обступила несчастного со всех сторон.
- Я же нечаянно! - воскликнула Мира, увидев своего товарища, грустно сидящего на скамейке. - Ну, прости! - извинилась она и погладила Артура по голове. - Боже мой, песик, что за прикид? - На Артуре вместо рваных джинсов были вполне приличные, но крайне старомодные брюки, которые едва прикрывали колено, и такой же старомодный френч. - Что случилось? - испугалась Мира. - Тебя побили? - Деев отвернулся, выковырял из пачки сигарету и закурил. - Я же извинилась. Хватит дуться!
- Вы это, ваше сиятельство, больше так не шути! - заявил Артур. - Задолбали меня такие шуточки, ясно?
- Думаешь, я не испугалась? - призналась Мира. - Знаешь, как испугалась? Я думала, что хрональный коридор пробила.
- Еще какой хрональный! - подтвердил Артур и встал, задирая и без того короткие брюки. - Гляди, даже носки из прошлого века! - злился он. - Все как ты говорила: напоили, накормили и спинку потерли. А Машкина бабка на Машку совсем не похожа. Я этой дуре сказал, что у нее будет дочка, а потом внучка. Она не поверила!
- Господи, Артур, - всплеснула руками графиня.
- Меня еще и кормили, - добавил Деев, - продуктами столетней давности. Теперь не знаю, сколько мне жить осталось.
- Как же ты им живьем отдался?
- Как... как... Какая разница?
- Ну, извини, дорогой. Теперь я буду знать, как нельзя обращаться со "Стрелами". Пойдем что ли покупать цветы? - она потянула Деева за рукав френча.
- Я туда больше не сунусь, - уперся Артур.
- Очень даже сунешься.
- Нет!
- Ну-ка, подъем!
- Ты это... То есть, - проблеял Артур, поднимаясь со скамейки, - я теперь не отвечаю за то, что будет.
- А тебя и не просят отвечать, - сказала графиня и повела барбоса к станции метро, где торговали букетами последние припозднившиеся старушки. - Кто бы подумал, что эта фигня пробивает хрональные коридоры, - жаловалась Мира. - В принципе, это можно делать. Только в безлюдном месте. Ты видел, как все приходило в норму?
- Не видел, - признался Артур.
- Как же так? Ты должен был наблюдать!
- А ты? Видела?... когда в Париже ползала по лестнице, орала, что фашисты в городе?.. Тебе хорошо было видно вокруг?
- Мне было хреново, - призналась графиня.
- А мне? Что я должен был думать, когда увидел твоего Кушнира на горшке с игрушками?
Мира расхохоталась, представив себе Кушнира на горшке, и хохотала, пока не уперлась в витрину цветочного ларька.
- Я еле от них уполз, - жаловался Артур, - я же сообразил, что если не уползу, там и останусь... Они же меня в больницу хотели упечь, родственникам твоим звонили. Просили приехать. Они решили, что у меня сотрясение мозга...
- Ой... - умирала со смеху графиня, держась за прилавок, - Артур, что ты за человек?! На минуту нельзя отвлечься, чтобы ты глупостей не натворил.
- Я больше туда не пойду. Пусть ваше сиятельство там ужинает, как знает, а я во дворе покурю. Чего-то у меня аппетит пропал.
- Пожалуйста, розы, - попросила графиня, вытирая слезу, - нет, не это барахло, это завтра завянет. Что вы мне даете? Я просила вон те, что под прилавком. Погоди, - утешала она Артура. - Я отвлеку Дезика, никто с тебя штаны срывать не будет, познакомишься с Машкой поближе, кто вас знает? Ты ж у нас ласковый песик. Упакуйте, пожалуйста, - попросила она продавщицу. - И ленточкой перевяжите, если не трудно. Положись на меня, барбос, и не дрефь, - сказала она, вручая товарищу роскошный букет, но продавщица цапнула графиню за локоть. - Полегче! - предупредила графиня. - Какие еще деньги? Хотите испортить мне настроение перед походом в гости?
- А как же ваш графский порядок?.. - спросил Артур. - Разрешает к прислуге приходить с розами?
Он увидел в витрине отражение длинного, сутулого, лохматого типа в коротких штанах, плетущегося с букетом за элегантной женщиной, и пришел в ужас.
- Ты идешь не к прислуге, а к любимой девушке, - поправила Мира.
- Ну и по-дурацки я выгляжу... Слышь, ваше сиятельство, может, у них мои джинсы старые завалялись? С прошлого века...
Мира опять рассмеялась и не успокоилась, пока не вошла в подъезд.
Букет роз привел Машеньку в замешательство. Бедняжка стала заикаться, приглашая гостей войти. Мира втолкнула в прихожую оробевшего пса.
- Это вам, - произнес Артур и покраснел.
- Благодарю вас, - пролепетала Машенька и тоже покраснела.
Графиня оставила полыхающих в смущении молодых людей на попечении друг друга и прошла в кабинет. Кушнир ждал ее за столом в фартуке и ситцевых нарукавниках. В кабинете пахло гарью, форточка была открыта. Три волосины на лысине Давида Яковлевича торчали дыбом, а на рабочем столе красовалась дыра, навылет прошившая четыре ящика, ковер и паркетную доску. Дальнейшая траектория терялась в темноте и неопределенности на нижних этажах. Партия переходила в эндшпиль.
- Итак, когда? - невозмутимо спросила графиня.
Кушнир не нервничал. Самое страшное в его жизни уже случилось. Если сотрудники КГБ еще не выехали по адресу, то соседи уже наверняка сообщали о происшествии, куда следует.
- Мирослава, вы должны мне гарантировать, что я не буду привлечен к ответственности за изготовление сверхоружия для армии иностранного государства.
- Моего честного слова хватит или написать расписку? - Мира села рядом с ошарашенным ювелиром. - Милый мой, добрый мой, любимый мой дядя Давид. Я знаю, что вы не заслужили такой нервотрепки. Да разве б я наехала на вас, если б у меня был выбор? Если бы на свете жил другой человек с вашими золотыми руками... То, что вы сделаете для меня, не сделает ни одна иностранная армия, по крайней мере, еще тысячу лет. Не бойтесь никого и ничего. Я за все отвечаю.
- Слишком большая ответственность, - замотал головой Давид.
- Для вас - никакой. Сломаете один камень, я принесу другой.
- Это не камень.
- В каком смысле? - удивилась Мира. - Это не алмаз?
- Нет, алмаз, - объяснил Давид, - но не вполне пригодный для обработки. Он завальцован, с иглами, трещинами. Вот, посмотри... - Кушнир включил настольную лампу и поднес кристалл к лупе, но на этот раз подстраховался железным подносом. - Посмотрите на него Мирочка, что вы видите? - графиня не увидела ничего, кроме обожженного ногтя на левой руке огранщика. - Видите заполненные пустоты? Здесь встроен каскад линз. Высверлить их невозможно. Можно только склеить расколотые куски. Мне надо будет сверлить образец, чтобы понять, чем он заполнен, потому что здесь необычное заполнение. При температуре человеческого тела, под прямым углом света, линза меняет форму.
- Хорошо, сверлите. Только закройте потом отверстие.
- Опять-таки, не уверен, что это возможно сделать, не нарушив функцию прибора. Прежде всего, я должен понимать задачу, которую берусь решать.
- Разве вы до сих пор не поняли? - удивилась графиня.
- Пушка должна стрелять, - догадался мастер. - Я не спрашиваю в кого, но я должен понимать, как она выстрелит. Мне придется извлечь второй кристалл, чтобы сравнить их. Они только с виду могут быть идентичными. Мне нужно знать предел допустимой погрешности раньше, чем я возьмусь резать камень. В конце концов, я хочу знать все о предмете, который у вас в руках. Мирочка, детка, мне кажется, я имею на это право.
- Но я не имею права говорить, - призналась Мира. - Мы сделаем так, Давид Яковлевич: я вам об этом предмете не скажу ни слова. Просто забуду его здесь, а вы уж думайте о нем, что хотите. Артур, мы уходим! - крикнула она в коридор, и обернулась. Задумчивый Давид сидел за столом в прежней позе, в его пальцах играл кристалл, его жидкая шевелюра клубилась над лысиной. Мира увидела такого же несчастного человека, как она сама, обреченного жить согласно судьбе, неизвестно кем написанной ему от роду. - Артур! - графиня нашла в гостиной двух молодых людей с пунцовыми ушами. Машенька и Артур выглядели один глупее другого. Они глупо смотрели на Миру, трогательно улыбались друг дружке, и, должно быть, предвкушали облегчение от предстоящей разлуки. Артур пробкой вылетел на свежий воздух и затянулся сигаретой.
- Поиздевалась над собакой? Довольна? - проворчал он. - Поехали к Валерьянычу. Я жрать хочу, спать хочу...
- Не поедем. Сгорела дача Валерьяныча.
- А Валерьяныч? - испугался Артур.
- Живой.
- Вот и хорошо. Поедем к нему, обмозгуем, как использовать твой "День Земля" для строительства новой дачи.
- Какой "День Земли"? - удивилась Мира.
Артур совершил последнюю длительную затяжку перед дверью метро.
- Как какой? Ты же сказала, двадцатого...
- А сегодня?..
- Сегодня девятнадцатое.
- Девятнадцатое?
Артур указал на табло, сияющее над проспектом, которое показывало не только число, но и температуру воздуха.
- Девятнадцатое? Как такое может быть? И ты... Ты знал и не сказал мне ни слова?
- Сами велели заткнуться, - напомнил Артур. - Я и заткнулся.
- Ты, сукин сын, знал и мне не сказал?
- Сто раз говорил, - оправдывался Артур, размазывая ботинком окурок. - Еще дежурный в тюрьме говорил... так вы ж не изволили услышать. Проще поправить календарь, чем вас убедить. Что мы можем, жалкие голодранцы? Сказано двадцатое, значит двадцатое. Я просто смотрю на ваше сиятельство и тащусь...
Глава 4
Розалия Львовна сильно переживала трагедию и во всем обвиняла мужа. Она была уверена, что Натан изобрел магнит, который сбивает с толку навигационное оборудование,
и жертвы авиакатастрофы лягут грехом на ее подрастающих дочерей. Здоровье Розалии Львовны было главной ценностью семейства Боровских, поэтому Натан до поры до времени держал себя в руках. Он принял делегацию журналистов и подписал протоколы с места происшествия. Свое беспокойное поведение накануне катастрофы он объяснил дурным предчувствием, в подробных деталях вспомнил тот злополучный день и перечислил материальный урон, причиненный хозяйству. Розалия Львовна была любезна с посетителями, но когда их количество превысило разумный предел, у женщины подскочило давление. Телефон звонил, не умолкая, ни днем, ни ночью. В квартиру Боровских лезли все, кто шел мимо, и соседи, и старые знакомые, и посторонние люди, проявляющие интерес к исследованиям профессора. Нашлись даже родственники в Тель-Авиве, которые изъявили желание погостить у Боровских и своими ушами послушать о чудесах. Когда в квартире появился страховой агент с адвокатом, Софья Натановна вызвала матери неотложку, и Розалии Львовне сделали укол. Чашу терпения переполнил поздний звонок, который Натан не игнорировал во имя спокойствия супруги. Напротив, он уединился с телефоном на кухне.
- Мира! - воскликнул профессор. - Нам надо немедленно встретиться. Ты должна все объяснить!
- Позже, Натан Валерьянович. Сначала вы мне кое-что объясните. Вы мне скажете, что такое жидкие кристаллы. Расскажете все, что знаете о них.
- Ну, дорогая моя... - растерялся Натан.
- Не тяните время, Натан Валерьянович! - пригрозила графиня. - Оно не резиновое.
Боровский присел на кухонный табурет. Воображение рисовало профессору страшные картины похищения графини и террориста-Зубова, готового сохранить ей жизнь в обмен на сведения о жидких кристаллах. Профессор чувствовал себя беспомощным учителем, застигнутым врасплох провокационным вопросом ученика.
- Вы ничего не слышали о жидких кристаллах, Натан Валерьяныч? - удивилась Мира.
- Нам известно три агрегатных состояния вещества... - начал издалека профессор.
- Жидкое, твердое, парообразное?
- Жидкое, кристаллическое и газообразное. Но есть промежуточное состояние, когда вещество обладает свойством жидкости, сохраняя при этом кристаллическую решетку. Мира, чем ты занимаешься?
- Оно может образовать каплю в форме линзы с очень высокой светопроводимостью? Гораздо выше, чем в твердом состоянии того же самого вещества? Может или нет? Думайте, Натан Валерьяныч.
- Не думаю, Мира. Я просто не понимаю, о чем ты говоришь!
- Хорошо, я спрошу прямо. Алмаз, как очень твердое вещество, может иметь очень жидкокристаллическую форму?
- Алмаз? - не понял профессор.
- Теоретически, Натан Валерьяныч. Ну, думайте! Да или нет?
- Однако вопрос ты задаешь. Не думаю, что в условиях Земли возможно получить...
- Разве я спросила про условия? Послушайте, вы, как физик, хоть раз в жизни можете прямо и честно ответить на конкретный вопрос? Вы напоминаете мне Привратника!
- Я хочу видеть этот кристалл! - ответил Натан. - Где ты находишься? Скажи мне адрес, и я сейчас же приеду!
Графиня Виноградова бросила трубку. На кухню пришла Розалия Львовна с полотенцем на голове, стала искать таблетки и ронять посуду.
- Натик, я умру, - предупредила она супруга. - Если я умру, кто вырастит твоих дочерей?
Алиса Натановна, не дожидаясь скандала, достала из шкафа отцовский чемодан. Участь профессора Боровского была решена в тот же вечер.
- Это же ваша квартира, Учитель, - удивился Оскар, приняв у себя полуночного постояльца. - Почему вы спрашиваете разрешения?
- Почему ты не спишь?
- Завтра сорок дней, - объяснил он, возвращаясь к компьютеру, - я как чувствовал, что произойдет ерунда. Посмотрите анонсы завтрашних газет: "Профессор Боровский предвидит будущее... вопросительный знак, - процитировал ученик, - ...или провоцирует его... опять вопросительный знак". Учитель, вам давно надо было сюда переехать.
- Ты в интернете?... - заметил Натан. - Не надо выходить из квартиры в сеть. Мало нам разговоров, только шпионажа не хватает.
- Учитель, надо что-то делать. Они вас достанут. Они вам жить не дадут. Надо потолковать с автором статьи, пока не поздно.
- Оставь, - махнул рукой Натан.
- Какие ж гады эти журналисты! Ведь просили же по-человечески...
- У них такая работа. У нас другая работа.
- Я Женьке позвоню. Он на них управу найдет.
Боровский сел за стол, выделенный ему учеником, выложил из портфеля спасенные от пожара дневники, которые бабушка Сара датировала годом экспедиции, надел очки и развернул отмеченную закладкой страницу, где первый раз была упомянута фамилия Сотник. Именно на этом абзаце Натана Валерьяновича застало внезапное недомогание супруги со всеми последующими неприятностями. За суетой и беспокойствами истекших дней Натан не сразу вспомнил, чем привлекла его фамилия человека, пропавшего без вести сто лет назад. Тем, что некто В. Сотник числился в аспирантах Лепешевского и близко дружил с его бабушкой? Тем, что Сара до гробовой доски заботилась о его квартире так, словно хозяин уехал и должен вернуться. Она поддерживала здесь безупречный порядок, не позволяя передвинуть стула, а потом завещала внуку продолжать этот бессмысленный ритуал. Натан же поселил сюда бездомного аспиранта, а затем и сам перебрался пожить.
- Доктор! - закричал Оскар из прихожей. - Доктор, спасай!.. - Боровский поднялся, чтобы прикрыть дверь, и снова вернулся к рукописи. - Доктор, что надо сделать, чтобы статья не вышла?
- Зачем? - удивился Русый, застигнутый ночным звонком.
- Если б ты видел, что они пишут про Учителя. Завтра у его квартиры митинг начнется! А главное, они уже проанонсировали статью. Женька, надо что-то срочно придумать!
- Подойди к ответсеку, объясни ситуацию. Если тираж еще не запустили в печать... Сколько времени у вас в Москве? Раньше надо было думать.
- Что я должен им объяснить, чтобы они убрали этот вздор с полосы?
- Если полосы еще не отдали в типографию, узнай размер текста, перезвони мне, скажи количество знаков и электронный адрес. Я сброшу им на замену что-нибудь покруче. Уральский эксклюзив. Предложи материал про найденный обломок Тунгусского метеорита от Сибирских коллег. Я его напишу за три минуты.
- А если не захотят?
- Надо хорошо попросить. Купи коньяк что ли... Вот что, - решил Русый. - У меня друг в журнале "УФО". Я ему перезвоню. Будь на связи.
"Мы шли на север. Сотник убеждал коллег, что Шульган-Тэш - не единственное место на территории России, где сохранились фрагменты наскальной живописи верхнего палеолита. Мы обследовали более десятка пещер, мы наблюдали карстовые пустоты и подземные озера..." - Натан Валерьянович пробежал глазами страницы. На каждой из них фамилия Сотник упоминалась помногу раз, словно это он, а не профессор Лепешевский вел экспедицию. Только однажды эта фамилия исчезла со станиц дневника так, словно ее обладатель внезапно умер, не оставив о себе доброй памяти. На этом переломном рубеже Натан остановился и перечитал особенно тщательно, но лишь одна фраза вызвала у него подозрение: "Проводник отказался переходить реку. Сказал, что в здешних лесах обитает демон, зазывает путников, заманивает ягодами и грибами, заводит в дебри, из которых обратной дороги нет. Местные жители рассказывают, что в тех местах разграбленное языческое святилище стало проклятым местом. Что в святилище укрывались пятеро беглых каторжников, четверо пропали, один лишился рассудка. Дух того каторжника до сей поры блуждает по окрестным деревням, поэтому на ночь в поселках ворота закрыты на все засовы". Натан перечитал фрагмент еще раз. Ни здесь, ни далее по тексту он не нашел и тени сожаления о пропавшем товарище. Только белые пятна недосказанного и недописанного светились между тесных строк путевых заметок. "Все могло быть до безумия просто, - рассудил Натан. - Человек пошел в поселок за провиантом, а на обратном пути его задрал медведь. Вряд ли молодая женщина захочет посвящать ужасному воспоминанию строки личного дневника. Разумнее вычеркнуть из памяти пережитое", - решил он, и образ бабушки Сары вновь посетил его.
- Медведь, медведь, - закивала старая ведьма.
- Дикий? - спросил Натан.
- Необыкновенно дикий медведь...
Натан не заметил, как Оскар выбежал из квартиры. Он заметил только отсутствие кофе на рабочем столе, вспомнил, что находится в чужой квартире, и удивился, когда немного выпивший ученик явился на рассвете и застал Учителя за работой.
- Может так случиться, - предположил Натан, - что Сотник исчез не в пещерах и не кончил жизнь в лапах лесного зверя. Его смерть - никем не доказанный факт. Может случиться так, что этот человек дожил век на каком-нибудь хуторе, женился на местной барышне и больше не появлялся в больших городах. Это означает только одно: ему не за чем было избавляться от материалов экспедиции. Вполне возможно, что мемуары Сотника, если таковые сохранились у потомков, могут не содержать белых пятен и смысловых провалов. Кому придет в голову подозревать пропавшего человека? И вообще, - заключил Натан, - скрыть свою персону от лишних глаз и вопросов... Разве это не лучший выход из ситуации? Сара сознательно не сохранила материалы, сыну Лепешевского они, вероятнее всего, тоже не перешли по наследству. Единственным хранителем архива может быть без вести пропавший Сотник. Вот кого нужно было искать в первую очередь, - Боровский положил очки на раскрытый дневник и посмотрел на ученика.
- Учитель, мы победили, - доложил ученик. - Журналисты считали, что вы прячете под кроватью оружие, способное уничтожить мир. Теперь не считают.
- Ложись спать, Оскар.
- Если б вы только почитали ту статейку. Если б не ребята из "УФО", вас бы завтра рвали на сувениры. Нет, все-таки они неплохие ребята, - сообщил Оскар, сворачиваясь калачиком в кресле. - Предложили мне работать в журнале. Им нужен консультант-физик, а я не знаю... Я ведь даже писем с роду не писал, не то, что статьи.
Боровский дождался, когда ученик заснет, и продолжил чтение, пока стук в дверь не всполошил обоих. Профессор ожидал увидеть нервного соседа, но на пороге стоял Артур. В его руках был небольшой узелок, связанный из носового платка графини Виноградовой. Увидев профессора Боровского, гость оробел.
- Ой, - сказал гость и спрятал узелок в карман. - Вас что ли из дома выгнали? Из-за их сиятельства, да? Я говорил, чтоб не звонила так поздно.
- Зайди, - пригласил профессор, но гость отступил. - В чем дело, Артур?
- Я вообще-то к Оське по делу.
- Так, войди!
- Я это... по личному. Слышишь, рыжий? Выйди, потолковать.
- Какие у нас с тобой дела, Деев? - удивился Оскар, но потолковать вышел.
- Тебе это... - произнес Артур, озирая пустой подъезд, - подарочек от ихнего сиятельства, вот что. - Он сунул в ладонь молодого человека узелок.
Оскар нащупал твердый предмет, обтянутый батистовой тканью.
- И все? Ни тебе сопровождающей записки? Ни тебе инструктажа? Ничего на словах передать сиятельство не велели?
- На словах кое-что было сказано. Но не для лопоухих... - ответил Артур.
- Ладно, колись, - разрешил Оскар. Узел не поддавался его неумелым пальцам.
- Их сиятельство сказало, что ты гений.
- Я?
- Ну, не я же.
- Так и сказала?
- Сказала: рыжий - гениальный мужик.
- Мужик? - еще больше удивился Оскар и замер, когда в его ладони засиял кристалл.
- Только они камешек-то посверлили маленько, - объяснил Артур. - Там жидкие линзы какие-то особенные оказались. Они не смогли определить, что за хрень в них залита, пришлось перелить, как есть. Так что она пустая. Поэтому неопасная. Пользуйся. - Артур хлопнул по плечу растерянного молодого ученого и вышел из подъезда. "Гениальный мужик" Оскар Шутов остался стоять на лестнице с сияющим кристаллом в ладони. - Пророчество - не чтение судеб по книгам, потому что книги те написаны не для людей, - сказал Валех. - Гениальность - не промышленный шпионаж у существ, с которыми Человеку не тягаться интеллектом. Все великое, сотворенное вами, однажды оказывается подслушанным в откровении свыше и увиденным в озарении. Оскар обернулся. Подъезд был пуст, но голос Привратника в его ушах звучал так четко, словно тот говорил с ним, и эхо звенело в пустой голове. - Мы должны оставить наследство тому, что придет после нас. Тому, кто будет лучше и совершеннее. Просто перестань ворчать на людей и дождись тех, кем сможешь восхищаться.
Оскар сжал в руке камень, словно кто-то собирался его отнять. - Ты ужаснешься, когда увидишь тех, кто придет. Эти существа будут холодны и умны. В них не будет ни жалости, ни сострадания. Их будет мало, но они будут злы и отважны. Они будут слабы телом, но сильны духом. Они уничтожат все святое, что вы сбережете для них. После вас придут те, кто не боится ни жизни, ни смерти. Придут для того, чтобы уничтожить себя. Потому, что выйдут из вас, как чудовище стоглавое из пены морской. Плоть от плоти вашей человеческой. Ты можешь дать им оружие сейчас. Можешь ждать, когда они возьмут его сами, но время уже ничего не изменит, ибо время обречено, как все сущее, что несет оно во чреве своем. И выбора не будет, ибо выбирать придется между смертью и смертью.
Молодой человек влетел в квартиру, и захлопнул дверь. Старый дом пошатнулся на рыхлом фундаменте. Скрипнул крышей, хрустнул стеклами и застыл, словно сторожевая башня на краю обрыва. Оскар заткнул уши, зажмурился, но эхо страшного голоса внутри него зазвучало громче. Он кинулся к музыкальному центру и выжал предельную громкость, но музыки не услышал. Вокруг него стояла гулкая тишина, только паркет ритмично содрогался под ногами и взгляд Учителя был непривычно тревожным.
Графиня Виноградова подобрала мобильник, брошенный на обочине, и позвонила в Париж.
- Привет, Даниель! - сказала она.
- Привет! - ответил ей Даниель. - Мирей! Я звонил тебе в Москву, но там только злая мадам, которая не знает, где ты. Я волновался! Мирей, ты должна предупреждать, когда пропадаешь надолго.
Мира улыбалась, слушая упреки Даниеля, но Жорж вернулся и отнял игрушку.
- Брось! - сказал он. - Не видишь, что телефон без батареи? Не надо подбирать мусор! И стоять на одном месте подолгу тоже нельзя.
Телефон полетел в канаву, Мира пошла дальше. Голос Даниеля в канаву не полетел, он пошел за графиней, стал рассказывать новости, жаловаться на погоду во французских Альпах, непригодную для лыжного уик-энда; на Ханни, который запирается с компьютером в спальне и не пускает прислугу, поэтому в спальне пыль, грязь и нечем дышать. Мира прошла сквозь людей, столпившихся на дороге, сквозь машины, брошенные на обочине, задела плечом штатив фотоаппарата, и голос Даниеля покинул ее. Графиня увидела кота и замерла. С явлением такого рода она в дехроне еще не встречалась и не знала, как себя вести. Графиня знала одно: если не знаешь, что делать, лучше не делать ничего. Пикап стоял перед ней с открытым кузовом, в кузове лежали свернутые палатки. На палатках сидел кот в ошейнике. Шерсть на холке кота стояла дыбом, его мышцы были напряжены, два оранжевых "блюдца" откровенно таращились на графиню. "Хороший котик..." - прошептала Мира. Кот стал похож на дикобраза. Мире показалось, что этого зверя, так же как и ее, не инструктировали относительно подобных казусов. Животное, привыкшее наблюдать людей в естественной среде, было озадачено зрелищем не меньше графини.
- Не стой, - окликнул Миру Жорж.
Графиня обошла машину. Оранжевый взгляд кота сопроводил ее. Никто из людей, занятых фототехникой, не заметил странного.
- Что они здесь снимают? - спросила Мира.
- Аномалии, - ответил Жорж.
Впереди маячил блокпост. Высокий забор тянулся от горизонта до горизонта. Шлагбаум преграждал дорогу. "База ВВС США... - прочла Мира, - въезд строго по пропускам". Жорж прошел сквозь шлагбаум мимо охраны, мимо дула автомата, перелез через проволоку и пригласил Миру следовать за собой. Графиня насторожилась. Больно натурально выглядели стволы охранников, больно колючей казалась проволока, скрученная в спираль у дороги. Один из солдат посмотрел в ее сторону, но взгляд пронзил графиню насквозь.
- Не бойся, - ободрил ее Жорж. - Иди спокойно, не стой на месте.
Мира на всякий случай нагнулась под шлагбаумом.
- Невада? - спросила она. - "Грум лейк"? Зона-51?
- Нет, - ответил Жорж и продолжил путь.
- А что мы здесь делаем?
- Выполняем обязательства перед Натаном Валерьяновичем.
- А причем тут Валерьяныч? "Стрелы" мои, это мне вы обязаны...
- Тебе я пока еще не обязан ничем, - ответил Жорж, и графиня умолкла.
Дорога поднялась на вершину холма и спустилась в долину, рассеченную двумя взлетными полосами. Мира заметила ангары, утопленные в песке, длинный холм, закрытый бетонной стеной. База была похожа на призрак, на хрональное поле, покинутое жизнью и привидениями. Она напоминала мираж, готовый раствориться от порыва ветра, но Солнце грело непривычно тепло, ноги ступали на твердый грунт. Мира опасалась, что пуля, прилетевшая за ними с блокпоста, может оказаться такой же твердой.
- Мы в будущем? - спросила она. - Или в прошлом? Или в дехроне?
- Веди себя спокойно, и нас никто не заметит, - ответил Жорж.
- Мы крадем для Валерьяныча двигатель будущего?
- Иногда полезнее возвращаться, чем забегать вперед, - Жорж посмотрел на часы и взял у Миры ствол.
- Может, расскажете, что мы ищем?
Стрелка хронометра на его древних часах тикала так громко, что охрана должна была поднять тревогу. Жорж поглядел в ствол, как в подзорную трубу, сначала на бетонную стену, потом на запертые ворота ангара, перевел взгляд себе под ноги и сосредоточился. Он поднялся на холм, остановился, и еще раз сосредоточился на каменистом грунте. Мира встала у него за спиной, но Жорж не предложил трубу даме. Наоборот, отошел от нее и снова погрузился в созерцание.
- Имею право!.. - заявила Мира.
- На, - Жорж вернул ствол хозяйке. - Держи неподвижно, смотри внимательно.
Графиня увидела песчаную муть под ногами, темень и пористый слой неизвестного вещества, который быстро рассеялся, открыв взгляду многоярусную бездну. Она насчитала у себя под ногами десяток этажей и спутанных коридоров, по которым тянулись толстые провода. Несколько освещенных залов и металлических нагромождений, укрытых чехлами. Она увидела человека, одетого в белый комбинезон. Ствол дрожал в ее руках, путая этажи и мешая картинки. Глаз слезился, голова болела от напряжения.
- Я ничего не могу рассмотреть, - пожаловалась она.
- Тогда отойди и не мешай мне работать.
- Может, я могу вам помочь? Ищите летающую тарелку, так и скажите.
- Меня интересует послевоенный архив.
- После какой войны? - уточнила графиня, но ответа не получила и требовать к себе внимания не стала.
Графиня Виноградова даже отвернулась, чтобы не отвлекать серьезного дядю от серьезного дела. От всего происходящего ей стало смешно. Чтобы не смеяться, она пошла искать удобное место для загара под палящим солнцем Невады. Графиня собиралась провести собственное расследование: можно ли загореть в хроноаномальном поле неизвестного свойства? Для этой цели она решила раздеться, заодно протестировать Жоржа, посмотреть, не вылезет ли лишний глаз у него на затылке? И то, и другое исследование Мире представлялось куда интереснее летающих тарелок в подземном царстве ВВС США, но осуществить задуманное не пришлось. Графиню накрыла тень объекта, бесшумно висящего над холмом. Против Солнца Мира не увидела ничего, кроме черного треугольника.
- Жорж! - крикнула она.
- Беги к машине, - Жорж отдал графине ствол и бросился вниз. Объект последовал за ним, покачиваясь, как катер над барьерным рифом. - Беги! Садись в машину и уезжай! Я найду тебя позже!
Графиня положила ствол на плечо. Черный объект опускался на Жоржа. На его фюзеляже мерцал фонарь. Красное пятно скользило по грунту. Мира не понимала, что происходит. Почему ее товарища укрыла дымовая завеса? Что за вспышки мелькают под корпусом НЛО? Откуда доносятся резкие звуки, похожие на пулеметную очередь? Мира взялась обеими руками за ствол, чтобы прогреть кристаллы, но едва успела зажмуриться. Молния вышла мгновенно и сама нашла цель. Над полем брани вспыхнуло облако. Грозный инопланетный корабль лопнул над Жоржем, как воздушный шар, и посыпался мелкими ошметками ему на голову. Мире показалось, что она видит мир в замедленной съемке: яхту, летящую над землей, черные паруса, похожие на крылья летучей мыши. Графиня опустилась на колени. Одну секунду она стояла на пороге рая, прежде чем с грохотом провалиться в ад. Взрывной волной ее швырнуло в песок, а когда туча рассеялась, добрая рука чумазого человека, помогла ей подняться.
- Жива?!!! - спросил Жорж. - Девочка моя, как ты это сделала?
- Элементарно, Георгий Валентинович, - вымолвила графиня. - Как-нибудь расскажу, если у вас найдется минутка.
- Ты должна уйти. Сейчас здесь будут люди с оборудованием, которое может нас видеть. Нам лучше не рисковать.
- Гуманоиды? - уточнила Мира.
Жорж вернулся к груде мусора, сваленной среди лохмотьев резины, и приподнял за шнур прибор, похожий на видеокамеру.
- Наши похождения уже в архиве, - объяснил он. - Я не могу допустить, чтобы за тобой охотились спецслужбы всего мира. Ты должна идти, пока есть такая возможность, а я должен остаться и сделать все, чтобы уладить проблему.
Два "гуманоида" в белых комбинезонах уже спускались с холма и так ругались между собой, что приличной даме и впрямь не следовало здесь оставаться. Один из них ринулся к обломкам, другой осмотрелся. Мира подняла ствол, и пронзительный белый свет лег пятном на место происшествия. Жорж прикрыл ствол ладонью.
- Не волнуйтесь, Георгий Валентинович, - заявила Мира, целясь в одного из "пришельцев". - Луч виден только сквозь специальные фильтры.
- Ты можешь убить человека, - предупредил Жорж.
- Они первые начали стрелять.
- Они стреляли в меня.
- Ну и что?
- У нас свои счеты. Они не могут меня достать, а ты можешь смертельно ранить кого-то из них. Никогда не поднимай оружие на человека.
- Они хотели убить вас. Любой суд меня оправдает.
- Нет, не любой, - возразил Жорж и наклонил ствол к земле. - За стрельбу из оружия Ангелов тебя будут судить не присяжные. В этом кодексе другие законы. И ты, девочка, пока не натворила глупостей, лучше остынь и запомни: никогда не стреляй в человека. Ты не имеешь право это делать, даже если он будет угрожать твоей жизни.
- Вы знали, что это резиновая дурилка? - обиделась Мира. - Знали и не сказали мне?
- Я знал, что американцы используют имитации НЛО, но не знал, в каких целях. Они знают, что я иногда гуляю по их секретным объектам, и тоже не понимают, зачем. Моя физиономия уже давно в их картотеке, но я для них - непостижимая сущность, а ты, если немедленно не уйдешь к машине, получишь от меня ремня по заднице.
Графиня Виноградова удивилась. Она еще ни разу не получала "ремня по заднице" от постороннего дядьки. От посторонних дядек графиня привыкла получать только подарки и комплименты.
Профессор Боровский взял выходной, потому что психическое здоровье любимого ученика внушало тревогу. Оскар уснул под действием снотворного, но бредить не перестал. Он был уверен, что той злосчастной ночью сам Привратник посетил его в образе Артура Деева и приоткрыл ему тайну будущего. Такую страшную тайну, что бедняга едва не умер.
- Я знаю, кто мессия, - заявил Оскар, - знаю, кого надо беречь... но его уже ничто не спасет. Однажды за ним придут... Учитель, они придут и за вами!
Боровский убеждал ученика, что в образе Артура Деева никто кроме Артура прийти не мог, но телефон графини молчал. Телефон человека, который мог подтвердить, что именно Артур приезжал той ночью в Академгородок, был отключен на злостную неуплату.
- Я пойду работать в журнал, - объявил Учителю Оскар. - Выучусь на журналиста, буду прекрасно писать статьи, а Женька будет мне помогать...
К вечеру профессор снова вызвал врача. У Оскара поднялась температура, начались видения. К тому же больной окреп в убеждении, что его призвание - журналистика. И там, на лестнице, ему было недвусмысленно заявлено, что будущий великий журналист Оскар Шутов напрасно тратит молодые годы на поиск энергии будущего. А то, что пользователи его изобретения будут лучше и совершеннее нынешних энергетических паразитов, еще никем не доказано.
Оскар со слезами забился в подушку, а Боровский пошел открывать дверь врачу, но на пороге стоял Зубов.
- Георгий Валентинович?
Жорж поставил на тумбочку саквояж с кодовыми замками, еще не поступившими на вооружение вражеских армий. Извлек из саквояжа пакет и подал профессору.
- Рукописи Эйнштейна, сожженные им перед смертью. Для вашего талантливого ученика. Чтобы он не считал себя одиноким первопроходцем.
У профессора Боровского подкосились колени.
- Копии?
- К сожалению, Натан Валерьянович, оригинал. Почерк скверный, но, надеюсь, вы поможете ему с немецким языком.
- Георгий...
- Прошу прощения, но меня ждут дела. Возможно, в следующий раз нам удастся поговорить.
- Да, есть, о чем поговорить, - Боровский вышел проводить гостя до автомобиля. - Нам есть, о чем поговорить, Георгий. Вы последний человек, который общался с Сарой Исааковной Боровской. Не знаю, на каком уровне пространства вы имеете с ней контакт... Мне показалось, что это не было случайной встречей двух людей, зашедших на огонек.
- Вы правы. Мы с Сарой Исааковной давние знакомые.
- Пожалуйста, вспомните, не упоминала ли она фамилии Сотник? Валентин Сотник, бывший некогда аспирантом ее научного руководителя, который пропал при странных обстоятельствах. Возможно, в одной из пещер во время экспедиции на Урале. Не знает ли она что-нибудь о судьбе этого человека?
- Да, он действительно ушел в пещеры, - ответил Зубов, открывая машину. - Судьба его странным образом миловала, но не позволила вернуться: "Можно идти вперед, но обратной дороги не будет", - процитировал он, - на языке Ангелов это означает смерть. Сотник ушел в пещеру тридцатилетним мужчиной. Сара Исааковна прожила долгую жизнь и ушла за ним перед смертью. Каждый сделал свой выбор. Понимаю ваше удивление, Натан Валерьянович. Вы не знали, что Валентин Сотник - мой отец. Я должен был разыскать вас несколько лет назад, и уже собирался сделать это, но Артур спутал все планы.
- Ваш отец? - оторопел Боровский.
- Когда он уходил в экспедицию, я должен был родиться. Он не был женат на матери. Для ее семьи это стало позором. Половину жизни я прожил в дехроне, поэтому не научился понимать людей...
- Вы еще молодой человек...
- Мне почти сто лет, - ответил Зубов. - Я родился раньше вас, но меньше прожил, - он сел за руль и завел мотор, но Боровский не отошел от машины. - И жить мне осталось гораздо дольше, чем вам, и вместе с тем у меня не так много времени. Натан Валерьянович, я вынужден вас оставить. Мы непременно поговорим в другой раз.
Натан прижал к груди пакет с рукописью.
- Разумеется... - согласился он. - Георгий, я хочу, чтобы вы знали: та информация, что нам, возможно, удастся извлечь из этих бумаг, не будет использована во вред человечеству никогда, потому что человечество о ней никогда не узнает.
- Используйте информацию, как хотите, - улыбнулся на прощание Зубов. - Человечество меня не интересует.