Миша
утомился нас ждать из пересадочного сектора. Вместе с ним томился на
палубе сотрудник порта - зэт-сигириец, который должен был
удостовериться, что мы прошли карантин и сопроводить компанию до выхода
с палубы. Нам, аборигенам, доверия не было даже в Андромеде.
- Ну,
наконец-то! - воскликнул Миша. - У нас тридцать часов! Если не
освободим порт, вылетим отсюда через... - он злобно посмотрел на зэта,
который ставил на площадку багаж. - Корабль пришел, вас нет, а время
идет. Если не сдвинемся через сутки...
- Не факт,
что сдвинемся вообще, - сказала я.
Мы пошли за
контейнером, который зэт гнал впереди себя. Сириус пошел за нами с
дипломатом в руке. Не доверил портовой службе зубную щетку.
- Прикинь,
всего тридцать часов! Объект пришел, отстегнул трап, а в капсуле тьма
непроглядная, хоть бы фонарь мигнул, души человеческие почуяв. Я с ним
и так, и сяк - стоит колом. Чего молчишь? Рассказывай.
- Что
рассказывать?
- Как она?
Скучает?
- Не то
чтобы плачет... Привет передать просила.
-
Справляется? Шеф на нее не жаловался?
- Когда это
шеф жаловался на кого-то из нас?
- А с
матерью помирилась, не говорила?
- Нет, но с
мужиком, на которого ты рявкнул, рассталась, если это тебя обрадует.
- Я? -
удивился Миша. - Я только назвал его педофилом и обещал кое-что
оторвать. Разбежались, значит? Так-так... Я знал, что она его бросит.
Вот, девка! Вся в меня!
- То есть,
неразборчива в партнерах, ты хочешь сказать?
Сириус
молча шел за нами. Зэт также молча пихал впереди транспортер, только
Миша кричал на весь зал и бряцал по полу тяжелыми башмаками. На нем был
рабочий костюм, который он всегда надевал под скафандр. Непосвященному
глазу он напомнил бы нижнее белье. На шее у Миши моталась кислородная
маска, на ухе висел коммутатор, а на запястье компьютерная панель, -
свидетельство напряженной работы.
- Все равно
она похожа на меня больше, чем на Анжелку, - утверждал Миша, словно в
этом кто-нибудь сомневался. - Говорят, случайные дети всегда удачнее
запланированных! - он гордо взглянул на меня, как на обладательницу
множества запланированных и неудачных детей.
- Кстати,
где мои ребята?
- Я почем
знаю? - удивился Миша. Так он удивлялся всегда, когда ему не нравился
вопрос. - Финча не пустил дежурный. Вот этот кретин, - он кивнул на
впереди идущего зэта, - сказал, что от Финча ментальные помехи. Ты
когда-нибудь слышала о таких помехах?
-
Неправильно сработал "переводчик", - объяснила я. - Сформулируй вопрос
иначе, только не обзывайся.
- Да что
ему? Он же не поймет ни хрена.
- Его
"переводчик" наверняка работает лучше.
- Ты что,
старуха, мой родной матерный туда влепила?
- Надо же
им как-то понимать Юстина. И тебя.
- То есть,
хочешь сказать... - спросил Миша, но уже гораздо тише. Зэт обернулся,
чтобы посмотреть на виноватую мину землянина. Такого дива на станции
пока не видали. - Ай, - отмахнулся Миша, - они не обидчивые. Лучше
скажи, как Ксюха? Нового педофила небось нашла?
- Лучше ты
скажи, где мой младший ребенок?
- Откуда я
знаю? Я, главное дело, должен знать! Уперся с концами. Я думал, хоть
тебя придет встретить. Откуда мне знать, что у него за дела?
- Он не на
корабль ушел?
Миша
почесал затылок.
- Трап
здесь.
- Ну и что?
Может, там несколько трапов?
- С этой
"кастрюлей" все может быть. Представь, от Магелланова Облака сюда за
три минуты доперла. Без разгона и фарватера. Ты видала такое?
- Что она
делала в Магеллановом Облаке?
-
Прикидывалась астероидом, - доложил Миша. - Так маскировалась, что
астрофизики не засекли аномалий. Я рассчитал примерный объем багажника,
думаю, "Марсион" войдет туда целиком, если понять, как он открывается.
- А если не
понять?
- Тогда я
вам не завидую, братцы. Грузить придется вручную, - он обернулся к
Сиру. - Что молчишь, батюшка? Укачало в дороге?
- Кислорода
мало, чтобы болтать, - ответил Сириус.
С
кислородом на транспортных узлах действительно было туго, лучше было
надеть маску... тем, у кого она есть. Или предложить тем, у кого нет.
Еще лучше сказать спасибо диспетчеру, который выгрузил нас на
кислородной палубе, хоть и не обязан был этого делать.
- Все-таки
мне хотелось бы знать, где Имо?
- Разве он
скажет? - Миша набрал код коммутатора. - Я его спросил: "Где ты?" Он
сказал: "Здесь". Я спросил: "Зачем?" Он сказал: "Надо". Сейчас будешь
сама разбираться. Але! Макака чумазая! - обратился он к командиру
корабля. - Говори матери, где ты есть! Мать волнуется, батьке Сиру
воздуха не хватает высказать все, что он думает о тебе. О! Слыхала? -
Миша добавил громкости на динамик. - Где, ты сказал?
- Здесь, -
услышала я спокойный голос.
- Ну, что я
говорил?! Здесь это где, я тебя спрашиваю?
- Открой
глаза и увидишь.
Если бы
контейнер не заслонял обзор, мы бы конечно увидели, что в конце
коридора открыта площадка подъемника. На ней сидит Джон и держит Булку
в кислородном пакете. Имо держал ногой площадку, чтобы она не плавала
между этажами. В руках у Имо были маски, приготовленные для нас, как
напоминание, что кислородные ванны в Андромеде могут позволить себе
только очень богатые люди.
- Что? -
спросил Имо, видя Мишину недовольную гримасу.
- Едем,
едем! Шевелись! Время - деньги! - оживился Миша. - А то без багажа
полетим.
"Еще не
факт, что полетим", - подумала я, но вслух не сказала.
Лифт
опускался в траповый отсек станции. Корабль Птицелова мог совершить
Вселенскую кругосветку, пока площадка спотыкалась об этажи. Палубы
сначала впечатляли своей пустотой и простором, потом от них зарябило в
глазах. Лифт застопорился в круглом зале. Точнее, Имо прижал его
стальной подошвой ботинка. Стеной вокруг стояли закрытые
порты-приемники. Только одна дверь зияла космической чернотой.
- Узнаешь?
- зачем-то спросил Миша.
Глупее
вопроса нельзя было придумать. Как же не узнать, если это был
единственный открытый трап. Вдобавок, возле него были сложены наши
коробки. Он думал, я испугаюсь? Мне было все равно. Я не узнала трапа,
но успокоилась. Конечно, если бы на месте болтливого Миши стоял
флионер, молчаливый и желтоглазый, мне было бы еще спокойнее. Я не
узнала ничего, но именно сейчас почувствовала, что скучаю по Птицелову.
Что скучала все эти годы, питая к нему странные чувства, которые
затруднялась себе объяснить. Когда он был, мне хотелось от него бежать;
когда отсутствовал, мне его не хватало; когда он исчез, я готова была
смириться с этим, но до сих пор не смирилась. В отсеке стоял мрак и
почти космический холод, а из трапа веяло теплом. В отсеке невозможно
было дышать без маски, а над трапом мигал индикатор воздушного фона,
соответствующий землянам и флионерам, как расам схожим по среде
обитания. В отсеке колени гнулись, и шея болела от гравитации - в трапе
корабля Птицелова она была почти лунной. Можно было допрыгнуть до
потолка, как я это делала в юные годы, перед тем, как наступала полная
невесомость. Теперь мне было прилично за сорок. В понятии нового
поколения, мне пора было работать мумией, а не искать космических
приключений.
- Вы,
сударыня, намерены сегодня зайти на борт? - спросил Миша. - Или
намерены предаваться воспоминаниям? Время!
- Отвяжись,
- попросила я и вошла в темноту.
Следом
вошел Имо, которого в тех воспоминаниях не было. Его не должно было
быть даже после. Присутствие Имо мешало мне сбросить двадцать лет, но
пока я думала, как остаться наедине с его отцом, контур замкнулся и
открылся в другой мир, завернутый круглым коридором вокруг
двигательного отсека.
Имо вошел,
как к себе домой. Его поведение говорило о том, что он бывал здесь не
раз и не два. В доказательство я подняла с пола обрывок журнала и
собралась предъявить ему в качестве улики, но заметила, что журнал
старше Имо. Бумага, на которой он напечатан, с тех пор должна была
истлеть. Я сама брала его в дорогу и собственными руками вырвала лист,
потому что увидела в рекламе название знакомой улицы. Вырвала и
выбросила, чтобы не плакать. Итак, вся дорога к Флио была полита моими
слезами. Надо мной не сжалился ни шеф, ни Птицелов. Даже Миша в
предвкушении потирал руки, он рассчитывал по мокрому следу в космосе
установить координату пропавшей цивилизации.
- Имо! -
крикнула я в пустоту. - Где ты? - и пошла по отсекам, в надежде найти
еще что-нибудь с тех времен.
В сегменте,
где меня терзала бессонница, валялась подушка. Корабль был пустой, свет
- мягкий и ровный, стены - шершавые. Имо стоял у стены, на которой
серой краской было написано сегодняшнее число, месяц, год.
- И здесь
стенку испачкал!
- Это не я.
- А кто?
Имо пожал
плечами. Действительно, почерк был размашист, неаккуратен. Имо так не
писал.
- Как это
понимать?
Он еще раз
пожал плечами.
- Твоя же
краска.
- Моя, -
согласился он.
- А чей
почерк?
- Эй, на
борту! - раздался встревоженный Мишин голос в наушнике. - Вы живы? Если
живы, тогда где трап?
Мишин
биопаспорт трап принимать не хотел. Пропускные коды Джона и Сириуса
вошли сразу, Мишин не шел ни в какую. Автомат упорно выплевывал его из
ячейки. Представить не могла, что кодировщик трапа умеет отказываться
от пассажира, сам выбирает, кого принять. Это противоречило логике
также, как цифры на стене. Я спросила у Миши совет, он не поверил:
- Ты
нарочно не хочешь пустить меня на борт. Дай Макаке паспорт и отойди!
"Вот же
дурень", - подумала я и попросила Имо убедиться: машина сама не хочет
пускать Мишу. Именно машина, а не мое подспудное желание. Имо поступил
проще - вставил паспорт в ячейку, прижал ладонью и не позволил
выплюнуть его до тех пор, пока трап не усвоил: Мишу пустить придется,
Мишу мы не бросим одного в Андромеде. В ячейке вспыхнул зеленый свет,
потом послышался треск. "Плохи дела", - решила я, но у Имо хватило сил
перебороть автомат, и Миша незамедлительно возник на борту.
- У...
холера! - сказал он, осматривая интерьер. Он прошелся по кольцу
коридора и вернулся в исходную точку. - Что еще за технические новости?
- Наверно,
машина тебя боится.
- Меня все
машины боятся, но заподляны пока не кидали.
- Здесь еще
одна загадка, - сказала я и подвела его к цифрам. - Как будто нас
кто-то встречает?
- Макака, -
догадался Миша.
- Нет, не
Макака!
Миша махнул
рукой. Двигательный отсек интересовал его куда больше.
Джон с
Сириусом носили коробки, которые любовно назывались "ручной кладью" и
захламляли траповую палубу до потолка. Имо ушел, не объяснившись.
Появился и снова пропал. Миша перестал отзываться. Сначала я думала,
что он увязался за Имо, потом нашла его внутри двигателя, озадаченно
стоящего между герметичных тумб, которые когда-то напомнили мне
кладбищенский мрамор.
- Что ты
делаешь? - испугалась я. - Без защиты здесь находиться нельзя!
- Движок в
дохлом режиме, - ответил Миша и поднял глаза на потолок. - Что-то я не
воткнулся, - сказал он растерянно. - Ну-ка, иди сюда.
- Поищи
дурочку. Я жить хочу.
- Говорю
тебе, машина не на ходу. Не исключено, что это имитация. Иди, елки
зеленые, я знаю этот тип движка. Сто раз видел такие. Иди, посмотри. Ты
уверена, что другого двигателя нет?
- Чем тебе
этот плох?
- Нет,
штука борзая... Если от Магелланова до Андромеды вполне годится. Но
сектор Кольца такая "кастрюля" своим фарватером идет лет двести. При
благоприятной астродинамике - пятьдесят.
-
Ошибаешься.
- Ирка, не
морочь мне голову. Это тот самый корабль? - он еще раз посмотрел вверх.
- Я же знаю принцип работы такой машины. У нее естественный предел
скорости. Даже если пойдем на пределе, не перекроем скорость Кольца.
Фуфло подсунули.
- Так что,
сказать ребятам, чтобы не таскали багаж? Возвращаемся?
Миша
вспомнил о сроках и взглянул на часы.
- Отдохни.
Я должен подумать.
Пока Миша
думал, перегруженный "Марсион", треща по швам, продолжал висеть на
орбите станции. Его содержимое у диспетчеров доверия не вызывало. Имо
объявился и снова замер у стены, где неизвестный оставил дату земного
календаря. Джон встал рядом с Имо, они успели перекинуться парой слов
на "сиги", прежде, чем я присоединилась к их компании.
- Сейчас
возбужден фон. За ним не видно архива, - сказал Джон, но я собиралась
спросить не об этом. - Пусть фон уляжется, тогда посмотрю.
Если Джон
не угадал вопрос, значит, ментальный фон снесло ураганом. Нам всем пора
было угомониться, еще лучше вернуться домой. Только Сириус уже занял
сегмент подальше от трапа и объявил, что собирается жить один. К нему
на постой никто не просился. Миша думал, раскладывая на полу защитную
одежду.
- Тощие
коротышки эти фроны, - пришел к выводу Миша, не принимая во внимание
эластичность костюма.
-
Двухметровый Птицелов элементарно умещался в нем.
- Мелкие,
плюгавые доходяги, - стоял на своем Миша.
Вероятно,
медитировал, набирался храбрости перед встречей с существами, которые
держали в страхе Галактику, не появляясь в ней миллионы лет.
Комбинезон, в самом деле, имел длину от силы полтора метра. Миша
вывернул его наизнанку, наружу посыпалась черная пыль.
- Что ты
хочешь понять, скажи мне, пожалуйста?
- Где выход
в багажный отсек... - ответил он.
- Отвертку
принести?
- Отвертка
в "Марсионе".
Он еще раз
осмотрел двигатель и предбанник, обошел хозяйство по коридору, заглянул
в трап, я за ним. В трапе по-прежнему было черно и пусто.
- Как
сказать "багажник" на их языке? - спросил Миша.
- Машина не
хочет с тобой работать, - напомнила я.
- Кто ее
спрашивает?
Миша достал
из кармана пульт.
- Зачем
тебе багажник? Время есть. Контейнеры спокойно разместятся в сегментах.
- Ну-ка,
брысь... - скомандовал он и занес палец над кнопками.
- Нет уж! Я
тебя в трапе одного не оставлю.
- Я вернусь
на станцию, осмотрю корпус снаружи, пока он виден в телескоп.
- И что ты
увидишь? Корпус в оболочке. Ее сиги просветить не смогли.
- Почему
трап не идет? - удивился Миша. - Надо что-то нажать?
- Я же
говорила, машине что-то не понравилось в твоем паспорте. Попробуй
нажать "ход". То есть, "магнит", - вспомнила я. - Она не понимает, что
ты хочешь.
- Тупая у
тебя машина. Тупая и трусливая, - сказал Миша, однако, капсула
закрылась. - Ну, и?.. А что я нажал?
- "Ход" ты
нажал, а я тебе сказала "магнит".
- Ну, и
куда мы пошли?
- Нажми еще
раз "ход", а потом "магнит".
- Нет, мы
определенно куда-то пошли. Почувствовала толчок?
- Миша, не
балуйся с пультом, дай его мне!
Миша зажал
пульт в кулаке и показал "фигу". Оболочка капсулы посветлела,
окрасилась в дымчатый цвет, вокруг зашевелились хлопья тумана, сквозь
них проступила чернота открытого космоса с вкраплениями звезд и
"туманностью" Млечного Пути под ногами.
- "Стакан"!
- узнала я. - Он самый! Миша, это же тот самый "колокол"...
- "Колокол"
типа "стакан", - согласился Миша. - Чему ты радуешься? Мы в дрейфе, а
она радуется.
Туманное
тело корабля отплывало прочь, Миша сосредоточенно перебирал кнопки.
- Не
старайся, эта штука понимает жесты. Вот так... - я обернулась к
удаляющемуся кораблю, и он перестал удаляться, стал наплывать на нас. -
Если лечь на дно, опустимся прямо на станцию...
- Погоди, -
сказал Миша. - "Кастрюля" вращается по оси, значит, багажник должен
открываться у полюса.
Корабль
вращался. Туманный поток имел четкую направленность вдоль экватора.
Миша подогнал "стакан" к южному полюсу и пошарил лучом, глядя одним
глазом на встроенный в очки монитор.
- Там
должен быть шлюз, - утверждал он.
Туман
обволок прозрачные стены "стакана". Картина на мониторе ничем не
отличалась от пейзажа за бортом, но Миша был на редкость упрям.
- До чего
же трусливый корабль, - ворчал он. - Гляди-ка, хвост поджал. Нет, мне
это все решительно не на здоровье. Открывай шлюз, гаденыш! - прикрикнул
Миша и уставился в экран, застланный туманом.
Нас
развернуло вверх тормашками. "Стакан" потерял управляемость, что-то
длинное и толстое выдвигалось из корабля, пока не поймало нас
гравитационным полем, что-то напоминающее цилиндр. Чем больше оно
надвигалось, тем сильнее увязал "стакан". Воздух внутри становился
плотным и тяжелым, словно перед ударом, но я не успела предупредить
Мишу о свойствах машины защищать пассажира от синяков. Мы треснулись
друг о дружку, когда цилиндр примагнитил к себе "стакан" мощным рывком,
и вокруг вместо космоса развернулось пространство отсека.
Стены
остались мягкими, но толку с них было мало. Мы стукнулись лбами, и Миша
чуть не повредил глаз очковым монитором. Сквозь звон я слышала в
наушнике голос Джона:
- ...и
внутренности видны, - говорил он кому-то, стоящему рядом.
- Чьи
внутренности? - спросила я.
- Ваши.
Вышла панель багажника, а на ней картина с химическим анализом.
- Слышал? -
спросила я Мишу.
- Придурки
в космосе! - выругался он, щупая глаз. - Чтоб я с тобой еще раз...
- Я еще
виновата... Джон, не трогай панель! Отойди от нее!
- Джон! Не
слушай маму, сынок. Достань нас отсюда...
- Джон,
подожди!
- Ты
собираешься здесь ночевать? Джон, немедленно достань нас! Или позови
Макаку!
- Может,
сначала объяснишь им, как это сделать? - рассердилась я. - Лучше
ночевать здесь, чем еще раз треснуться о твою бестолковую голову.
- Дэ...э...
- странно скривился Миша. - Ты оглядись. Интерьер ничего не напоминает?
Я
огляделась и села на пол стакана. Тот же бурый свет, та же чудовищная
гравитация. То же самое цилиндрическое пространство вокруг. Миша сел со
мной рядом.
- Попалась!
- злорадствовал он. - Эй там, наверху! Мамочке здесь не нравится. Или
нравится? Гравитация сменилась невесомостью, стакан отошел от цилиндра,
поднялся к потолочному люку и стал всплывать над поверхностью
пассажирской палубы. Сначала нас встретили ботинки Имо, потом его
штаны, потом ремень от штанов. За ним последовало татуированное пузо,
медальон и выражение лица дрессированного медведя - ни за что не
поймешь, что выкинет в следующий момент.
- Пульт...
- сказал он Мише на удивление спокойно и протянул руку.
-
Пожалуйста. Больно он мне нужен! - Миша выскользнул из трапа и
засуетился, забегал по сегменту, спотыкаясь о коробки. - Не больно-то
было надо, - огрызнулся он издалека.
Имо положил
пульт в карман. Что-то мне подсказывало, что Миша больше его не
получит. Он высунулся в коридор, убедиться, что гроза миновала, и
поманил меня к себе пальцем.
- Последний
раз я путешествую с твоими молокососами, - предупредил Миша шепотом, и
занялся "Марсионом", похоронив мою надежду вернуться домой по-хорошему.
"Марсион"
не торопился повторить наш путь. Мои уговоры разгрузиться вручную Мишу
раздражали. Дети Мишу раздражали фактом присутствия, Сириус приводил
его в ярость сам по себе, притом, что вообще не выходил из сегмента.
Диспетчер подвернулся под горячую руку, предложив техническую помощь в
буксировке "Марсиона" взамен доступа на борт. Такого корабля на
транспортной станции не видали, но Миша послал диспетчера без
"переводчика", и тот понял, что с дикарями не стоит связываться.
- Полчаса
связи с Землей... - одумался Миша через минуту.
- Где это?
- спросил диспетчер, но выяснил сам, и больше нас не беспокоил.
Может, он
дал присягу не связываться с подозрительными планетами; а может,
пообщался с шефом.
Когда
"Марсион" приблизился к багажному полюсу, наше время истекло, но
станция не удалила корабль из навигационной зоны. Не рискнула. Цилиндр
вошел, экипаж вздохнул с облегчением, а я открыла для себя таинство
багажной панели. Она сама развернула передо мной голограмму,
рассекретив Мишины замыслы. Чего только он не натолкал в контейнеры!
Чего я только там не увидела: одежду на все сезоны, шампуни с
дезодорантами, даже унты на случай ядерной зимы. Я рассмотрела фонотеку
с плеерами, мягкое кресло с подлокотниками, надувную лодку с веслами и
насосом, стиральную машину с порошком и утюгом, даже тент от солнца.
Залежи лекарственных препаратов превзошли по объему годичный запас
конторы: от облысения и похудения, от посинения и позеленения, от
бессонницы и аллергии на цветочную пыльцу. Дядька ехал гостить к
родственникам с трехлитровой банкой снотворного порошка, которым можно
было усыпить все население Галактики. Но больше всего мне понравилась
связка баллонов для акваланга, спрятанная в одеяла. Вероятно, Миша
собрался наблюдать гидрофлион в естественной среде обитания. Нелепость
идеи заставила его замаскировать акваланг так, что я не смогла найти
его на схеме. Или не успела, потому что владелец застал меня за этим
занятием.
- У меня
еще бутылочка коньяка, - признался он, - только шефу не проболтайся.
- Всего
одна бутылочка?
- Одна
одинешенька...
Он
откупорил сундук, что стоял в коридоре, и ужаснулся. Из сундука торчали
ласты и ствол подводного ружья. Вскрытие подтвердило, что в рамках
экспедиции, Миша решил устроить себе экскурсионный тур с развлечением и
комфортом.
- Тысяча
чертей меня подери! - воскликнул он и пнул сундук. - Неужели бутылочка
в "Марсионе"? Неужели я перепутал коробки?
- Ничего не
случится с твоей бутылочкой.
- Я же
хотел отметить событие, - расстроился Миша и уставился на багажную
панель. - Ну, правильно, вот она.
В
"Марсионе" действительно лежала бутылочка, красивая, граненая, к тому
же пустая, с набором таких же красивых рюмок. Но Миша умолчал, что к
ней прилагался двадцатилитровый баллон с сомнительной жидкостью
коричневого цвета, который индикатор распознал, как "горючее вещество".
Все это было спрятано на дне такого же сундука и прикрыто чехлом от
компьютера.
- Ирка, -
жалобно взмолился Миша.
- Что?
- Забери у
Макаки пульт.
- Нет.
- Как я
туда войду без "стакана"? Там же нет кислорода.
- Как
хочешь.
Миша вынул
ласты, швырнул их на пол, и тут его осенило. Он достал из сундука жилет
с баллоном и маской, разделся до плавок и стал натягивать гидрокостюм.
- Видел бы
тебя шеф.
Он
пристегнул баллон, грозно зашипел на меня воздухом из шланга и стал
приклеивать к уху коммутатор.
- Микрофон
засунь себе в нос, - посоветовала я, - и не забудь ласты.
- Молчи,
женщина, - прошептал он, опасаясь хамить громко, когда поблизости дети.
- Все будет зашибись, - пообещал он, и поковылял в двигательный отсек.
Когда я
увидела, что Миша натягивает поверх акваланга защитный костюм фронов, я
всерьез собралась жаловаться Имо.
- Там же
газ, - сказал Миша.
- Какой газ?
- Откуда я
знаю? Лучше помоги.
- Миша,
почему нельзя было взять у сигов дыхательный прибор? Зачем нужны эти
громоздкие баллоны?
- Почему...
почему... - ворчал Миша. - Потому что сиги его спрятали, вот почему.
Помоги же мне...
Чем ему
помочь, я не знала. К таким неожиданностям в космосе меня не готовили.
Как можно помочь питону влезть в кожу полинявшего червяка. Удивительно,
что костюм на корабле фронов тоже оказался умнее Миши. Он растянулся,
облепив его вместе с баллоном на спине. Мне расхотелось жаловаться
командиру, стало интересно, чем кончится.
Необычная
Мишина выходка собрала экипаж у трапа. Его провожали, как первопроходца
на Северный полюс. Никто не понял, что он собирается делать, главное,
зачем, но все уловили торжественный момент. Только Сириус не вышел. Он
платил Мише тем же показным равнодушием, которое получал. Возле его
арки вскрывали контейнеры, выгружали технику, время от времени били
стекло, Сириус не повернул головы. Он не поднялся с места, пока Миша,
мокрый и бледный, не упал на матрас. Корабль уже взял курс. Все
надеялись, что к Флио.
Миша стал
первопроходцем в страну сновидений. Экипаж продолжил обустраиваться без
него. Ребята сами поставили воздушные фильтры, к которым Миша не велел
прикасаться. Оборудовали душ с системой синтеза воды из воздуха. Только
струйка получилась тонюсенькой, и дышать в кабине было нечем. Миша
спал. Сириус попробовал коньяк и нашел его вполне приличным. Мы выпили
над спящим Мишей за его хорошие сны. Мишино рабочее место оборудовали
под стеной, на которой неизвестный художник запечатлел дату первого дня
полета. Надеялись, что он, отдохнув, обратит внимание на феномен. Дата
растаяла ровно в полночь, на ее месте появилась новая. Так наступил
следующий день. Мы еще раз выпили по рюмочке и сверились с хронометром.
- Здесь
настоящий календарь, - сказал Джон.
- Откуда? -
спросила я.
- Написал
кто-то.
- Кто
написал?
- Какие-то
люди.
- Здесь
были люди?
- Наверно.
- Почему
"наверно", Джон? Ты не видишь архив?
- Люди не
оставили архив.
- Может,
"белые гуманоиды"? Ты говорил, от человека всегда что-нибудь остается.
Пока Миша
спал, на палубе было непривычно тихо. Джон думал, глядя на цифры
календаря.
- Джон, что
ты видишь? Что здесь было?
-
Дискотека, - неуверенно произнес он и понял, что выразился не
по-русски. - Ну, как это называется, когда диски сложены в ячейки на
стене?
-
Фонотека...
- Если есть
фонотека, значит, были люди.
- Что за
люди?
У Джона
снова возникли трудности с языком.
- Везде
была дискотека, - сказал он, - на стенах, и в коридоре.
- Возможно,
это Мишин сон. В его модуле шкафы с дисками от пола до потолка...
снятся ему даже в космосе. Отвлекись. Если долго смотреть в одну точку,
черта лысого можно увидеть.
Джон
оторвался от календаря, но у двери его странный взгляд опять что-то
задержало.
- Арки
сегментов можно закрывать шторой, - сообщил он.
"В самом
деле, - вспомнила я, - Птицелов закрывал их непроницаемым полем. Точно
таким, как на станции клана, похожим на сплошную стену, в которой я по
простоте душевной искала замок".
- А
гуманоиды... с желтыми головами?..
- Вижу
Птицелова, - сказал Джон. - Сидит у стены, точно как Имо.
- Я сама
его вижу. Джон, это мой архив, попробуй войти в архив корабля.
Имо
действительно выбрал то же место, где когда-то сиживал отец, сутками не
меняя позы.
- Существа,
похожие на "белых гуманоидов"?.. - выпытывала я. - С большими черными
глазами.
- Я же
говорил, они не оставляют архив.
- Хорошо, -
согласилась я, - "белые" не оставляют, а "желтые"?
- Я
осмотрел багажник, - признался Джон, и у меня екнуло сердце. - Тебя там
нет. Если бы ты была, я бы видел. Это другой корабль.
"Нет,
дорогой мой Джон, - подумала я. - На этот раз ты меня не утешишь. Это
именно тот корабль. Второго такого во Вселенной нет".
- Тогда
почему я не вижу? - спросил Джон. - Почему я не вижу здесь никого?
- Потому
что ты напряжен и зациклен на календаре...
- Тот это
корабль, другой корабль... - вмешался в разговор Сириус, - какая
разница? Та история давно закончилось.
- Ничего не
закончилось, - возразила я. - Пока мы здесь, не закончилось ничего.
- Тогда
давайте выспимся, чтобы видеть реальность, - предложил Сир. - Что толку
от привидений и сновидений?
Миша спал
вторые сутки без посторонних советов. Имо посидел и тоже уснул. Булочка
уснула на Имо. Джон пошел слоняться по палубе, не теряя надежды увидеть
что-то существенное, то, ради чего он шел в экспедицию, но видел только
бытовые декорации на стенах и вещи, брошенные невидимыми пассажирами.
Сириус
отлил из канистры полбутылки и уединился. Ему со мной по-прежнему
говорить было не о чем. Глядя на календарь, я вспомнила, что на днях у
него день рождения. Сириус никогда не придавал значения этой дате.
"Пустая формальность, - говорил он. - Я гораздо старше, чем выгляжу. В
моем возрасте уместно выражать соболезнования, а не поздравлять". В
этом году отцу Сириусу исполнялось тридцать четыре года. Для поколения
Ксюши он был реликтовым ископаемым, для меня - мальчишкой, но если
разобраться по существу, то кризис среднего возраста отца Сириуса
настиг гораздо раньше, чем надо. Этот кризис начался еще в детстве, к
подростковому возрасту достиг апогея, а затем перестал восприниматься
как кризис, потому что Сириус к нему привык. В его жизни менялись
только декорации. Идея сюжета оставалась неизменной: его появление на
свет случилось не к месту и не ко времени.
Честно
сказать, Сириус, также как мои сыновья, никогда не был ребенком. Когда
я познакомилась с ним, ему было четырнадцать, он производил впечатление
взрослого и очень несчастного человека. Только тогда его звали Сережей,
он был воспитан и требователен к себе более, чем к окружающим. Его мать
поделилась с Аленой, что в младенчестве он был таким же требовательным
и серьезным. Тогда Адам разыскивал несовершеннолетнего беглеца. Алена
же, как могла, утешала несчастную маму... "Мне врачи запретили рожать",
- признавалась женщина, но Алена не верила: "Им всем рожать запрещают.
Их послушать - женские консультации делают специально, чтобы запрещать
рожать. Не помню, чтобы кто-нибудь родил просто так. Надо обязательно
сделать подвиг". На Алену подействовало другое заявление: "Сереженька у
меня седьмой, - сказала мама. - Первые шестеро мертворожденные".
Алена
задумалась. Ее мысль с нормальной человеческой логики перешла на
ненормальную логику слэпоаналитика. "По теории, - рассуждала она, -
слэпы мертворожденных младенцев могут оставаться у матери и
передаваться следующему ребенку. Хорошо, если один-два, а если и впрямь
имел место подвиг?"
Алена
поручила студентам собрать статистику. Ее интересовали особенности
людей, рожденных после нескольких выкидышей. Студентам был обещан
облегченный экзамен. А, так как получить хорошую оценку у доцента
Зайцевой являлось задачей повышенной сложности, все отличники взялись
за дело. Трудно представить, откуда они черпали информацию, но гипотеза
подтвердилась: люди, рожденные после таких печальных обстоятельств,
обладают повышенной энергетикой, которая нередко идет им во вред.
Образно говоря, аномалия развития слэпа провоцирует его новые
возможности.
"Все
началось, когда я лежала в больнице, - рассказала Алене Сережина
героическая мама. - Его не пустили в женское отделение. И вдруг я
проснулась и почувствовала, что он рядом. Как будто сидит на койке и на
меня смотрит..."
Сам Сириус
в последствии описал феномен проще: "Я рассердился на медсестру,
которая не пускала в палату, пришел домой, лег, закрыл глаза и
почувствовал, как от меня что-то отделилось. Что-то, способное смотреть
на мир моими глазами. Оно встало, посмотрело на меня и пошло обратно в
больницу".
На третьи
сутки уснул даже Джон. Я приблизилась к Мишиному лежбищу, тронула его
за плечо.
- Ты жив? -
спросила я. - Сколько снотворного ты проглотил?
Среди
распухшего синяка прищурился глаз.
- Мне нужна
твоя помощь.
Синяк
закрылся подушкой.
- Миша,
нужен химический индикатор. Я точно знаю, что ты его взял. Только
скажи, где он и спи дальше.
- Зачем? -
спросил Миша.
- Хочу
сделать анализ крови, пока никто не видит.
- Чьей?
Я села
поближе к его уху.
- Если это
тот самый корабль, на цилиндре должна остаться кровь. Мне нужно точно
узнать. Желательно раньше, чем мы придем на Флио.
Миша сел на
матрасе с закрытыми глазами.
- Через
двадцать лет? - удивился он.
- У меня
сильно шла кровь из носа, к тому же я ползала по этому цилиндру вдоль и
поперек, хоть две молекулы крови, но остаться должны.
- Ну, да, -
согласился Миша. - И что, ты опять поползешь по цилиндру?
- У тебя
есть другое предложение?
Он встал,
пошатываясь, дошел до коробки, в которой лежали упакованные скафандры,
но глаза так и не открыл.
- Мне надо
переодеться, - сказал Миша.
Когда он
вышел из трапа с индикаторной пластиной в руке, глаза были открыты шире
обыкновенного. Он отстегнул шлем, кинул его на матрас, сел за
компьютер, не снимая скафандра; ничего не объяснив, подключил индикатор
и развернул экран.
- Что? -
спросила я. По выражению лица было ясно: в багажном отсеке не все в
порядке. - Миша, что?..
- Две
молекулы... - передразнил меня Миша. - Там барана зарезали! На задней
стенке лужа свежей крови.
- Чья? Боже
мой!
- Моя,
наверно, - предположил он. - Я же фингал набил. - Миша вставил в
индикатор свой биопаспорт и удивился. Затем вставил мой и удивился еще
больше. - Твоя... Что произошло, пока я спал?
- Ничего.
- Вы
приколоться с меня решили?
- Да, -
рассердилась я. - Конечно! Ложись спать, считай, что тебе все
приснилось.
- Ирка, что
тут было?
- Барана
резали, - ответила я. - Точнее, овцу, - и пошла к себе в сегмент, с
намерением выпить снотворного. Мне хотелось уснуть летаргическим сном и
проснуться в раю, который обещал найти Сириус.